Андрей Сеченых - Эхолетие
Первые десять минут друзья прошли молча, не проронив не слова, только чавкающая грязь аккомпанировала звуку шагов. Поль брел по дороге, полностью поглощенный состоявшимся разговором. Лёшка шёл сосредоточенно, огибая большие лужи с грязью и бросая короткие взгляды по сторонам. Первым молчание нарушил Поль.
– Алекс я не понял, а что за анонимка? Она на самом деле была? Ты же ничего про неё не рассказывал, – в голосе прозвучала невольная обида.
Самойлов чуть сбавил темп ходьбы и на минуту поравнялся с другом. Это всегда не просто – объяснять близким людям истину русской пословицы «меньше знаешь – крепче спишь».
– Поль… У меня, конечно, нет монопольного права на информацию. Но есть право решать, что будет лучше для дела. Заметь, для твоего дела. У тебя очень тонкая душевная организация, ты краснеешь, бледнеешь … а мы с тобой залезли в такие темы, где эмоции могут всё погубить. Я тебя об одном прошу, о доверии, и вообще, не время сейчас для обид.
– Алекс, я не обиделся. Просто хочется знать все детали про деда, вот и невольно удивляешься, когда неожиданно что– то сваливается на голову.
Лёшка молча кивнул, соглашаясь с другом, и вкратце рассказал содержание подслушанного им разговора московских чекистов. Рассказывал, а сам наблюдал за лицом друга, по которому можно было легко прочитать все его сокровенные мысли и чувства. «Ну да, не обиделся. Держи карман шире, вон какие морщины прорезались между бровями, и улыбка кривовата для утешенного». Наконец, мимика Поля пришла в нейтральное состояние, и Лешка тут же завершил разговор. «В психиатры надо было пойти» – улыбнулся он сам себе.
– Алекс, подожди, – Дюваль остановился и почесал затылок, – так тогда получается, что мы спецслужбам совсем не интересны, да?
Лешка притормозил и сокрушенно развел руками:
– Получается, что не интересны … только они еще про это не знают. Старик, давай спрашивай на ходу, времени не так, чтобы много, а нам еще серьезная встреча предстоит.
– А что там серьезного, ты же дворника имеешь в виду? Я думаю, что с жильцами дома будет полезнее пообщаться, да? Дворник может вообще ничего не знать.
– Советский дворник знает всё, – отрезал Лёшка, – да и не простой он дядька, сейчас сам увидишь. Может, и ни с кем больше не придется общаться. Кстати, просьба, поговори с ним о тех временах, а я со стороны понаблюдаю за его реакцией.
– Да, это у тебя здорово получается, – радостно согласился Поль, – я, честно говоря, так и не понял, как ты разговорил Сороку. Он же четко сказал, что больше ничего не знает и вообще, разговор закончен. Как ты узнал, что он знает больше, чем говорит?
– Невербальные признаки лжи, – сутулая фигура даже не повернулась.
– Чего?..
– Есть вербальное поведение человека и невербальное. В первом случае он может контролировать свою речь, мимику, а во втором случае это сделать гораздо сложнее, организм не понимает, что хозяин врет, и непроизвольно его выдает. Сорока чесал нос, зевал, а это именно невербальное поведение, характерное для лживых высказываний.
– Алекс, я не понимаю, но это ты откуда знаешь? Это что, у вас на факультете преподают?
– Нет, самообразование. Интересно было, вот и читал. У вас, кстати, во Франции, тоже умных голов достаточно – Жак Лакан, Миллер, но отец у всех один – дедушка Фрейд.
Полю оставалось только улыбнуться с сокрушенным видом. Дожили, студент профессору лекции читает. Была, правда, одна позитивная мысль. Повезло ему, Дювалю, с другом…
Как только нога коснулась асфальтового полотна дороги, Лёшка с сожалением изучил свои ботинки, заляпанные грязью до такого состояния, что сложно было понять, какого они цвета были при рождении, и в ожидании автобуса принялся старательно очищать их о снег. Рядом стоял Поль и тщательно копировал движения Самойлова. Лешка исподлобья осмотрелся. Трасса жила своей обыденной жизнью: прошелестела колесами красавица «Волга», следом за ней «Жигулёнок» пытался обогнать старенький «Москвич 408», чуть в отдалении громыхал пустым кузовом «ЗиЛ». На автобусной остановке почти никого не было, за исключением двух местных старушек, которые сидели, опираясь локтями на свои сумки, и солидно, с достоинством обсуждали последние внутридеревенские сплетни и события. Со стороны деревни показалась вишнёвая «шестерка», которая не спеша объезжала все выбоины на дороге. Солнце, неожиданно вывалившееся из-за туч, залило ярким светом всю равнину и ослепило всех прямоходящих. Лешка на мгновенье прищурился – ба! Да это та самая машина. Видимо, водитель успел поменять колесо и теперь аккуратно продвигался в сторону шоссе. Самойлов еще раз внимательно осмотрелся вокруг в поисках наблюдателей. «А… понятно…». В двухстах метрах, не доезжая остановки, серый «Жигуленок» прижался к обочине и включил аварийку. Мужская фигура покинула салон авто и направилась в сторону Самойлова.
Из-за поворота показался долгожданный автобус до Лисецка, в который поспешно залезли бабульки, зашли Поль и Лёшка, и через заднюю дверь поднялся пассажир серого «Жигуленка».
Лёшка, как только вошел в салон, сразу нашел среди пассажиров того, кого искал, высокого мужчину в пальто и белом свитере. Он сидел на заднем сиденье и с безучастным видом смотрел в окно. Лешка успокоился. «Ну что ж, вся компания в сборе. Только непонятно, этот… в свитере, он что из автобуса не вылезал, так и катается с тех пор? Чушь… Нет, тут что-то другое…». Лёшкин взгляд проследил за взглядом пассажира и увидел, как знакомая «шестерка» с проблемным колесом выруливала на шоссе. Самойлова осенило. «Ясно. Ларчик просто открывался. Очевидно, связались между собой и проинформировали друг друга о передвижениях интернационального отряда». Лёшка на всякий случай взглядом отфиксировал номерные знаки машины. Коренастый москвич повернулся к лисецкому коллеге спиной и заинтересованно рассматривал в окно серый пейзаж обочины дороги с противоположной стороны. «Ага, амбал сменил «Блондина». Так, интересно, как его там зовут …Владимир Прудников у них командир … и он к кому-то обращался «Леший». Лёша, что ли? Ну ладно, если это тот Леший, значит, тёзка».
Автобус проехал полгорода и хрипловатым голосом подсказал молодым людям об их остановке.
Лёшка посмотрел на часы, маленькая стрелка которых застряла между цифрой два и три, удовлетворенно кивнул головой и, не оглядываясь по сторонам, пошел прямо, увлекая за собой Поля. Вскоре показались две невзрачные пятиэтажки, между которыми росли скрученные в узел тополя, и Лёшка ткнул рукой в их направлении. Поль заметно побледнел.
– Ты чего, волнуешься? – от Самойлова сложно было скрыть эмоции.
– Знаешь, Алекс, одно дело, когда мы разговариваем на эту тему, другое дело, когда видишь место, где родилась твоя мама, где жили её родители, где мог бы жить и я… – Поль нервно передернул плечами.
– Так, стоп машина, – Лёшка остановился сам и притормозил друга. – Поль, мы не знаем точно, а пока только лишь предполагаем, что это – то самое место. Это раз. И мы с тобой не курсистки из Смольного, а исследователи, люди без эмоций. Это два. И главное, если найдем дворника, лишнего не говори. Мы с тобой журналисты и собираем исторический материал по дому, пережившему войну, и его жильцам. Дворник, честно говоря, меня очень беспокоит. Фальшивый он какой-то. Я ему «ты», он мне «Вы», я ему «да», он мне «нет» … слова подбирает тщательно … каждое слово взвешивает … так обычно люди с уголовным прошлым общаются между собой, ну, чтобы лишнего не сказать. У меня даже шальная мысль тогда мелькнула – а не «Моряк» ли это собственной персоной? – заметив удивление в глазах Поля, пояснил, – ну, а что … зек, войну где-нибудь пересидел, слепил новые документы на фамилию Пупкина и доживает свой век тихо и спокойно. А тут исследователи долбанные нагрянули. Ломиком тюкнет по глупой голове – и поминай, как звали. Хотя авторитетный зек и дворник тоже не вяжется. Всё, инструктаж закончил, – Лёшка улыбнулся и хлопнул Поля по спине. – Не дрейфь, прорвёмся.
Дюваль глубоко вздохнул и вошел вслед за Лешкой во двор. Небольшая площадка с детскими качелями, пустой рамкой футбольных ворот и сросшимися тополями, окруженная вычищенным асфальтовым тротуаром с четырех сторон, встретила Поля вполне дружелюбно, как своего. Дворик был надежно защищен от ветров стенами домов и жил отдельной жизнью от городской суеты. Здесь было удивительно тихо и спокойно. Поль расстегнул пальто и, позабыв про инструктаж друга, рассматривал деревья, стены, с облетевшей краской, дворнягу черного цвета, что-то искавшую между двумя мусорными контейнерами. Шаги молодых людей эхом отражались от домов так, что наверняка их можно было услышать в квартирах, чего уже говорить про дворника, выбрасывавшего в этот момент небольшую кучу мусора в бак синего цвета. Он оглянулся в сторону гостей и продолжил заниматься своей работой, не проявляя никаких эмоций.
