Борис Акунин - Сокол и Ласточка
— Ты боишься? – укорила меня девочка. – Зря. Я не подам вида, будто что-то знаю. Лишь послушаю, о чем он так жаждал со мной поговорить. А там уж решу.
Я понимаю, что говорила она не со мной, а просто составляла вслух план действий. Но все равно было приятно.
“Мудро, мудро”, – пророкотал я.
Взлетел ей на плечо, и мы отправились на поиски Гарри Логана.
* * *Летиция бросилась к первому же встречному с вопросом: где тут бордель?
Первым встречным, вернее встречной, оказалась дородная креолка с сатиновым тюрбаном на голове.
— Бедняжка, как тебе невтерпеж, – ответила она, по-матерински поцокав языком. – Поди, только с корабля? Зачем деньги зря тратить? Пойдем со мной. Я такого молоденького даром приголублю.
— Мне нужно в публичный дом! Где он? – нетерпеливо выкрикнула Летиция.
Креолка была оскорблена в лучших чувствах и разразилась всякими выражениями, повторять которые не имеет смысла. Не узнав того, что хотела, моя питомица побежала дальше.
Наученная опытом, она миновала еще двух представительниц того же пола (и, судя по виду, той же профессии), ни о чем их не спросив. Зато первым же попавшийся нам мужчина, хоть и нетвердо держался на ногах, сразу предоставил все нужные сведения:
— Тебе который бордель? У нас в Фояле их три.
— Самый лучший, – подумав, ответила девочка.
Я бы сказал то же самое – для столь ответственного “посева” Гарри Логан скряжничать не станет.
— Дело вкуса, – обстоятельно стал объяснять прохожий. – Кому что нравится. Лично я предпочитаю “Треугольную шляпу”, там девчонки веселые. Кто любит музыку, ходит в “Пьяный марабу” – у них и скрипка, и волынка, и бубен. Но самый большой выбор и самые высокие цены, конечно, в “Бутончике”.
— Тогда мне в “Бутончик”.
— Иди направо, потом налево. Сразу за городской тюрьмой увидишь. И услышишь.
“Бутончик” мы услышали еще раньше, чем увидели. Крики, свист и нестройное пение помогли нам не пропустить нужный поворот.
Двухэтажный дом с длинным балконом был ярко освещен, над гостеприимно распахнутыми дверями висел фонарь в виде нераспустившейся розы.
Как обычно в заведениях этого сорта, внизу располагалась харчевня, где пили, ели, веселились беззаботные грешники. У входа – верный признак респектабельности – Летиции предложили сдать оружие. Сабли или шпаги у нее не было, а про спрятанный в кармане пистолет она благоразумно умолчала. Однако на стойке, среди холодного и горячего оружия, мы заметили саблю Логана на кожаной, прошитой золотыми нитями перевязи. Ирландец здесь, мы не ошиблись!
Села моя питомица в темном закутке под лестницей. Заказала кружку сидра. Прогнала девку, которая хотела “скрасить одиночество такому милашке”, и нас оставили в покое – это тоже свидетельствовало о почтенности заведения. В дешевом борделе девки настырны, как мухи.
Час, а то и два мы наблюдали за шлюхами и их кавалерами. То есть наблюдала Летиция, которой в этом грубом мире многое было внове. Я же за минувшие годы насмотрелся на притоны достаточно, и потому не столько глазел, сколько предавался любимому занятию – размышлениям.
В силу обстоятельств своей неординарной жизни я девственник и таковым, вне всякого сомнения, останусь, поэтому меня никак нельзя считать авторитетом в вопросах спаривания. Однако отстраненность не мешает (скорее даже помогает) мне смотреть на эту сторону жизни объективно, делать сравнения. Не без гордости замечу, что прелюдия к случке у нас, птиц, выглядит гораздо красивее и благороднее, чем у людей. Мы не хватаем самок за выступающие части тела, не издаем вульгарных криков, не прибегаем к грубой силе, если нам отказывают. Мы привлекаем подруг пением – в меру видовой принадлежности и таланта. Мы нежны, уважительны. У нас, попугаев, считается недопустимым оставить оплодотворенную самку без заботы, а новорожденных птенцов без пропитания. И потом, мы никогда не врем своим избранницам, как это делают двуногие. Я читал Ронсара, Шекспира и Ариосто, воспевающих романтическую любовь, после чего проникся глубоким недоверием к литературе. Что-то не встречал я галантных кавалеров, трепетных Ромео и рыцарственных Роландов. Во всяком случае, среди моряков.
О чем в это время думала Летиция, я могу только догадываться. Она все время молчала, лишь один раз шепнула сама себе: “Он на свете такой один, это несомненно…”. “Кто, кто, кто?” – спросил я, потеребив ее за рукав. Но ответа не получил.
Наконец на лестнице появился Гарри. Его провожали аж три девки, с которыми он щедро расплатился. Стараясь не хлопать крыльями, я перелетел на перила и слышал, как ирландец давал воим подружкам последние наставления:
— …та получит сотню золотых. Слово Гарри Логaнa! Но только не вздумайте подсунуть мне чужого байстрюка. Своих деток я всегда отличу. А если кто из вас понесет, да вытравит плод, вырежу на лбу крест, так и знайте!
— За сто пистолей я хоть каймана выношу, – сказала одна из девушек. Остальные, кажется, были того же мнения.
Тут Гарри заметил внизу пухлую пожилую даму, одетую во все черное. По виду ее можно было бы принять за почтенную матрону, но я видел, что именно она тут всем заправляет. Вышибалы, проститутки и даже клиенты слушались ее беспрекословно. То былa хозяйка “Бутончика” мадам Роза.
— Эй, тетушка, надо поговорить! – крикнул сверху штурман.
Очевидно, они были старые знакомые. Содержательница борделя улыбнулась, обнажив гниловатые зубы, и поманила ирландца в угол, где у нее стояла конторка с денежным ящиком.
Я, разумеется, немедленно занял удобную позицию – на лампе, прямо над ними, позаботившись о том, чтоб не попасться на глаза Логану. Моя питомица тоже произвела осторожный маневр. Надвинув шляпу на глаза и стараясь держаться тени, переместилась вдоль стены и спряталась за шкафом. Никто не обратил на ее странное поведение внимания. Я давно заметил, что в публичном доме вообще мало пялятся по сторонам. И посетители, и шлюхи слишком заняты немудрящей игрой, которая предшествует спариванию.
— Ну как тебе мои цыпочки, шалун? – спросила мадам Роза, потрепав Логана по веснушчатой щеке.
Он пожаловался:
— Страшны, как жабы.
— Ты не просил красавиц. Ты сказал: чтоб были посередке между месячными, когда бабе легче забрюхатеть. Таких я и выбрала. Не забудь, что ты обещал: если у какой-нибудь из них по твоей милости случится простой в работе…
— Заплачу, заплачу, – нетерпеливо оборвал штурман. – Ты лучше скажи, обдумала мое предложение?
Мадам Роза пожевала губами.
— Ты хочешь купить у меня трех черных девушек. Так?
— Да. Желательно помясистей.
— Не взять напрокат, а именно купить? – уточнила она.
— Да, да, черт бы тебя побрал! Есть товар или нет?
— Гарри Логан, ты хочешь стать моим конкурентом, – горько сказала почтенная дама. – После всего, что я для тебя сделала! Признавайся!
— Нет. Я увезу их из Фояля. Ты никогда их больше не увидишь. Клянусь. Сколько ты хочешь за трех черных толстых баб?
Переговоры перешли в деловую стадию.
— Полные девушки пользуются хорошим спросом. Чем толще, тем желанней. Я продам их тебе по весу. Пять ливров за фунт живого мяса. И делай потом с ними, что хочешь.
— Это сколько же выйдет? – Штурман выглядел озадаченным.
— Считай сам. Во мне сто пятьдесят фунтов. Значит, я бы обошлась тебе в семьсот пятьдесят монет.
Она захихикала, а Гарри почесал затылок.
— Если на вес, беру тощих. Но тогда не по пять ливров, а по три.
Минут десять они торговались. Гарри требовал скидки за старую дружбу и оптовую покупку. В конечном итоге сошлись на полутора тысячах, поплевали на ладони и скрепили сделку рукопожатием.
Тут мадам Роза сказала:
— Добавь сотню и получишь в довесок одну белую. Всего за сотню.
— Чего это ты так расщедрилась? – прищурился штурман. – Говори правду, старая мошенница. Меня все равно не проведешь.
— Я и не думала тебя обманывать. Есть у меня одна стерва, об которую я три плетки измочалила, а все без толку. Злющая, как бешеная собака. Но если ты берешь девок на вывоз, чтобы перепродать, какая тебе разница?
Он согласился:
— Это верно. Однако я хочу видеть, что покупаю.
Кажется, Логан затеял целый весенний сев, подумал я. Неужели он собирается взять в плавание гарем, чтоб уж наверняка заработать кредит у Господа? Тут два вопроса. Во-первых, как на это посмотрит команда? Во-вторых, чего ради ирландцу авансировать Всевышнего сразу на столько душ?
Нечего и говорить, что второй вопрос занимал меня гораздо больше первого.
Охранники-мулаты привели четырех девушек. Три чернокожие были тощие, забитые и испуганно жались друг к другу Четвертая, со спутанными волосами цвета пакли, в грязном и дырявом платье, была с цепью на шее и связанными руками. На скуле у нее красовался синяк, светлые глаза непримиримо сверкали.
