Макс Коллинз - Сделка
– У тебя правда есть кровавые отпечатки пальцев? – спросил я у Друри.
– Да, с кухонного шкафа, – ответил он, направляясь своему офису. Я пошел следом.
– Ты думаешь, Сонни – твой человек? – Возможно. Но он прав в одном: у него действительно стереотипная физиономия. Еще один партнер Ники Дина – Томас Степлтон, которого мы сейчас разыскиваем, мог быть братом Голдстоуна. Как и Джона Борджиа, который был связан с Даго Мангано еще одним партнером Дина. А отпечатки пальцев принадлежат женщине или маленькому мужчине – не Сонни Голдстоуну. Сейчас мы опрашиваем с дюжину мужчин – служащих «Колони клаба», которые работали вместе с Эстелл, – и еще ее бывших подружек, с которыми она жила в одной комнате. А есть еще этот любимец публики Эдди Мак-Граф, которого задержали по нашей просьбе в Нью-Йорке. И подозреваемый в краже мехов из Норт-Сайда, на след которого мы вышли. И все это кроме тех тридцати с лишним господ, чьи имена и телефоны записаны в маленькой черной записной книжке Эстелл.
– Господи! Почему бы тебе не собрать всех этих подозреваемых на чикагском стадионе и не выключить свет?
Друри остановился перед закрытой дверью своего кабинета.
– Все станет еще хуже. Но я пригласил тебя сюда не только для того, чтобы ты послушал, как молчит Сонни Голдстоун. Здесь нас ждет один человек, который может кое-что доказать.
Я вошел следом за ним в его кабинет, которого хватало лишь на то, чтобы с удобством разместить там письменный стол, картотеку и пару стульев; на одном из них сидела хрупкая женщина, которая уже приближалась к сорока. Она смотрела на пустой стол и ждала, когда Друри усядется за него. Он сел, кивнув ей и улыбнувшись.
– Это миссис Цирцелла, – промолвил он. – Спасибо, что вы добровольно пришли повидать нас.
– Почему бы и нет? – вежливо ответила жена Ники Дина с легким итальянским акцентом, – я же не преступница.
Она была хорошо одета. Поверх синего костюма было надето черное пальто из персидской шерсти, а на голове была синяя фетровая шляпа с широкими полями. Темное платье придавало ей траурный вид. Ее овальное лицо было бледным, отчего ее чувственный рот, накрашенный красной губной помадой, казался удивленным. Рядом с пухлыми красными губами была очаровательная родинка, и можно было подумать, что, глядя на нее, Ники Дин сошел с ума или что-то в этом роде. Даже с такой конфеткой, какой была Эстелл Карей, не стоило забывать это очаровательное существо.
Жадность, конечно. Это она объединила Эстелл и Ники.
Я просто стоял и слушал, прислонившись к стене. Полицейская стенографистка проскользнула в комнату и заняла свое неприметное место в углу, когда Друри спросил:
– Вы не возражаете против того, чтобы мы записывали за вами, миссис Цирцелла?
– Конечно, нет. Я примерная гражданка. И всегда сотрудничаю с властями.
Если в ее словах и был сарказм, я его не услышал.
– Я пришла по вашей просьбе, – проговорила она, – хотя, признаться, не слишком-то хорошо понимаю, почему вы хотите допросить меня в связи с убийством. Тем более что оно было совершено, когда меня не было в городе.
– А где вы были второго февраля? – спросил Друри.
Цирцелла невинно моргнула длинными ресницами, ее глаза были большими, карими и прекрасными.
– Конечно, я была в Нью-Йорке. Я остановилась в отеле «Аламак». Чтобы быть ближе к моему мужу в годину испытаний. Вы знаете, мы с Ники вместе узнали о ее смерти.
– Нет, я этого не знал.
Она нервно вертела в руках кружевной платок.
– Мы сидели возле зала заседаний Большого жюри в здании суда Соединенных Штатов в Нью-Йорке, когда кто-то принес нам копию чикагской газеты. Кажется, это была «Геральд-Американ». На первой странице был снимок Эстелл, но сначала я не узнала ее. Но я узнала ее имя. Повернувшись к Ники, я спросила: «Эта девушка работала у тебя?». Он посмотрел на фотографию ответил: «Да». А потом сказал: «Дай мне почитать эту газету».
– А что он должен был сказать?
Она опустила глаза.
– Он сказал: «Бедная девушка».
– Ясно. Давайте начнем с начала. Вы знали об Эстелл Карей?
Цирцелла отрицательно покачала головой.
– Нет, я не была с ней знакома. Я знала, кем она была, но мы никогда не разговаривали. Я бы даже не узнала ее голоса, услышь его сейчас. Конечно, время от времени я ее видела за игорными столами в клубе «Сто один» и в «Колони клаб», которые принадлежали Ники.
Друри улыбнулся, но нахмурил брови. Эта женщина была или очень наивной, или очень хитрой. В любом случае, это его раздражало.
– Миссис Цирцелла, я не спрашиваю у вас, были ли вы знакомы с Эстелл. Я спросил, знали ли вы о ней. Под этим я подразумеваю...
Она облизнула пухлые губы.
– До меня доходили слухи о том, что у них с Ники были какие-то отношения. Но я никогда не верила этим сплетням.
– А вы пытались что-то выяснить? Надменная улыбка мелькнула на ее лице.
– Нет. Никогда не пыталась. Я католичка, капитан Друри. Выходя замуж, я заключила контракт с Богом. Мы все не без греха. И я не судья моему мужу. А Ники был мне хорошим мужем в течение девятнадцати лет.
– Вас не беспокоила мысль о том, как он зарабатывает деньги на жизнь все это время?
– Да. Эти ночные клубы... Но они стали частью и моей жизни. Я проводила время дома с нашими детьми. Не буду притворяться, что мне нравилось это дело. Эти клубы были единственной темой наших споров. Но когда я просила его оставить это занятие, у него всегда был один ответ: ему надо что-то делать чтобы зарабатывать на жизнь.
Друри постучал пальцами по столу.
– А вас беспокоило, что Ники был связан с профсоюзом работников сцены?
– Да, – согласно кивнула она. – Я знаю мистера Брауна и Вилли. Но Ники ушел из профсоюза еще до всех неприятностей.
– Так, значит, вы ничего не знаете о фонде для подкупа влиятельных лиц в миллион долларов?
Она вновь улыбнулась.
– ФБР и налоговую инспекцию интересует то же самое. Я уверена, что если бы у нас был миллион долларов, я бы об этом знала.
– А вы не знаете?
– Конечно, нет. Друри вздохнул.
– Вы же сами раньше, кажется, участвовали в шоу-бизнесе, миссис Цирцелла?
Она выпрямилась, и мне показалось, что она не такая уж хрупкая.
– Я встретила Ники, когда выступала в шоу в театре «Корт». Он каждый вечер приходил, чтобы послушать мое пение. Потом он посылал розы. В конце концов мы встретились с помощью нашего общего друга. Это было в двадцать третьем году; в том же году мы поженились. – Ее воодушевление, вызванное воспоминаниями о былой славе, прошло. Она откинулась на спинку стула и вновь стала хрупкой. – А теперь, после дифтерии, я даже не могу спеть ребенку колыбельную. У меня пострадали голосовые связки, но это неважно. Выйдя замуж за Ники, я порвала с шоу-бизнесом. Ники говорит, что жена должна быть дома и заниматься детьми.
– Возвращаясь к Эстелл Карей...
– Это была моя ошибка.
Друри наклонился к ней.
– Не понял?
Цирцелла махнула кружевным платком.
– Я была слишком болезненной – долгое время. И Ники нельзя обвинить в том, что он искал себе в партнеры какое-то яркое существо, а Эстелл была именно ярким существом.
Цирцелла говорила о ней в прошедшем времени.
Она гордо продолжала:
– Никто из нас не знает, что нам готовит жизнь. Мы все в руках Господа.
Особенно Эстелл.
Цирцелла вызывающе улыбнулась.
– Я испытываю лишь жалость по поводу Эстелл Карей. У нее не было ничего, что красит нашу жизнь: ни дома, ни семьи, ни почета и уважения окружающих, на которые каждая женщина имеет право.
– Словом, вы не испытываете горечи?
Она отрицательно покачала головой.
– Мне от всего сердца жаль ее. Когда это случилось, я пошла в церковь и поставила свечу в память о ней. Ее убийство – это ужасная вещь, ужасная вещь.
Друри вежливо улыбнулся, встал и протянул ей руку.
– Спасибо вам, миссис Цирцелла. Вы можете идти. Спасибо, что зашли.
Она поднялась и вежливо улыбнулась ему в ответ. Ее ресницы задрожали. Красивые у нее глаза.
– Конечно, капитан Друри, – проговорила она.
– Сержант Донахью ожидает в коридоре. Он проводит вас.
Она прошла мимо меня, натягивая синие перчатки, оставляя за собой аромат хороших духов. Я закрыл за ней дверь.
Друри снова сел.
– Что скажешь?
Я продолжал стоять.
– Классная штучка.
– Я имею в виду, говорила ли она правду?
– Да. По-своему.
– Как это, по-своему? Я пожал плечами.
– Она лжет себе, а не тебе. Она женщина, и ненавидела Эстелл, как ненавидела бы ее любая хорошая жена. Но она предпочитает представляться хорошей женой, доброй католичкой, сжав зубы и делая вид, что смотрит на это свысока. Она всегда так себя ведет.
– Иными словами, ее замужество – это своеобразный договор?
– Я бы сказал.
– Если бы она была в городе во вторник, у нас бы появилась подозреваемая.
– Нет. Не думаю. Я не могу представить себе эту крошку с ножом для колки льда в руке.
