Дэвид Дикинсон - Смерть в адвокатской мантии
Пауэрскорт лежал навзничь, без сознания, и лицо его приобрело какой-то нехороший оттенок. Джонни бросился к другу и опустился возле него на колени. Сорвав с себя шелковую рубашку из лучшего лондонского магазина, попытался остановить кровотечение. Затем прикрыл детектива пиджаком и снова умчался.
Леди Люси нервно расхаживала по прихожей.
— Люси! — задыхаясь, проговорил Джонни. — Фрэнсис ранен, в него стреляли, вид у него неважный. Распорядишься, чтобы Райс с лакеем соорудили что-нибудь вроде носилок? А я побегу за доктором, тут за углом живет врач, которого мы знаем еще по Южной Африке. Он специалист по огнестрельным ранениям. Только Бога ради не трогайте Фрэнсиса, пока я не приведу врача!
Леди Люси оцепенела, сердце сдавил ледяной холод. Ее Фрэнсис! Он перенес столько испытаний, прошел через столько военных операций, провел столько опаснейших расследований. Потерять его теперь? Она отказывалась в это верить. Леди Люси попыталась представить свое будущее без Фрэнсиса. Нет, этого она не перенесет. Не сможет, и даже дети не спасут. Закутавшись в пальто, леди Люси стояла и ждала доктора.
Джонни Фицджеральд стремглав пронесся по площади, по Хай-стрит, потом по Марилебонлейн, затем свернул на Балстрод-стрит. Он не замечал ни нарядных витрин, ни ярко освещенных отелей, ни темных высоких стен со светящимися окнами. У него перед глазами стоял только Фрэнсис Пауэрскорт, его лучший друг, истекающий кровью, а рядом — ни одного близкого человека, только старинные полотна. Даже Фрэнсис, при всей его любви к искусству, не захотел бы вот так уходить из жизни. Табличка на дверях дома под номером шестнадцать извещала, что тут живет доктор Энтони Фрэзер. В армии все знали его как доктора Тони.
Сцена на парадной лестнице музея напоминала популярный библейский сюжет «Снятие с креста». Истекающий кровью Пауэрскорт без сознания лежал на полу. К Нему склонилась, словно одна из оплакивающих Иисуса женщин, леди Люси; правда, она не рыдала, а лишь пристально смотрела на мужа, страстно молясь о его спасении. Дворецкий Райс и лакей Джонс с носилками могли сойти за римских солдат, которые пришли в последний раз взглянуть на того, кого называли Царем Иудейским.
Доктор Фрэзер опустился на колени подле своего пациента, пощупал пульс, слега поморщился. Потом поднялся:
— Разрешите представиться, доктор Фрэзер, хотя чаще меня называют доктором Тони. Я знавал лорда Пауэрскорта еще в Южной Африке. А вы, я полагаю, его жена? — поклонился он леди Люси и повернулся к слугам: — А вы, должно быть, служите у него? Нам надо осторожно уложить раненого на носилки. Ваш дом на той стороне площади? Очень хорошо. Я уже послал за сиделками.
Пауэрскорта положили на носилки, и четверо мужчин понесли его. «Словно в гробу», — содрогнулась леди Люси. Раненого благополучно доставили в его спальню на втором этаже. Камин затопили, постель перестелили, принесли стулья для дежурящих близких и сиделок. Внимательно обследовав Пауэрскорта, доктор сообщил:
— Выходное отверстие на спине, значит, пуля прошла навылет. Сердце и легкие, к счастью, не задеты. Я дождусь медицинских сестер, мы промоем раны и наложим повязку. А пока что я сделаю вашему мужу укол болеутоляющего.
Доктор Фрэзер провел подле раненого больше часа. По другую сторону кровати сидела леди Люси. Она пыталась отвлечься, рассматривая врача: это был невысокий, поджарый, еще довольно молодой, лет тридцати пяти, человек с начинающими редеть волосами, крупным носом и очень яркими глазами. Когда пришли сиделки, Люси вышла в гостиную приготовить чай.
— Леди Пауэрскорт, — сказал ей четверть часа спустя доктор, — мы промыли и обработали раны. Можно было бы сделать больше, но от радикальных мер, на мой взгляд, сейчас лучше воздержаться. После чая я еще посижу возле больного, понаблюдаю за ним.
Леди Люси с благодарностью взглянула на врача. Само его присутствие действовало успокаивающе.
— Но каково ваше мнение, доктор? Фрэнсис… — она запнулась, сдерживая слезы, — он поправится?
— Не буду от вас ничего скрывать, леди Пауэрскорт. Ранение серьезное. Во время войны с бурами я видел много подобных случаев. Нам нужно следить, чтобы рана не загноилась, и всеми силами способствовать ее заживлению. В комнате больного должна быть идеальная чистота, сейчас для него опасна даже малейшая инфекция. Кроме того, ваш муж сильно ударился головой. Трудно сказать, когда он придет в сознание. Многое зависит от его собственной воли, от его желания жить. Если он падет духом, то умрет. Мне приходилось видеть и как люди гибли от менее опасных ран, и как выздоравливали с гораздо более тяжелыми.
— Что можем сделать мы, родные, доктор Тони? Мы все хотим, чтобы Фрэнсис выжил… — Ее вдруг пронзила мысль о близнецах, которые могут остаться без отца, и она вынуждена была отвернуться, чтобы скрыть слезы.
— Многое, леди Пауэрскорт, поверьте, очень многое. Большинство моих коллег в этой ситуации настояли бы на том, чтобы отправить вашего мужа в госпиталь. Я думал об этом, но решил, что в больничной палате лорд Пауэрскорт оказался бы среди людей, страдающих так же, как он, или даже больше. Рядом с ним все время кто-нибудь да умирал бы. А дома он окружен любовью близких. В ближайшие двое суток я прописываю ему полный покой, но потом, независимо от того, придет ли он в сознание, пускай дети приходят к нему, разговаривают с ним или, допустим, почитают вслух книгу. Вам всем нужно с ним как можно больше общаться. Чем активнее близкие проявят свое участие, тем полезнее для него, я уверен. А в полном безмолвии наш больной может подумать, что слышит ту самую вечную тишину раньше положенного срока.
— Значит, надежда остается? — заглянула в глаза доктору леди Люси.
— О да, леди Пауэрскорт. Конечно, остается. Давайте не будем забывать, ни на секунду не забывать — надежда есть всегда.
В душе леди Люси затеплился огонек — если не уверенности, то решимости. И мужества. Она думала о своей любви к Фрэнсису, обо всех своих храбрых предках, которые шли походами и плыли на кораблях, боролись и умирали за родную страну. Наверное, частица их отваги передалась и ей. Не отступать! Фрэнсис погибнет, если она струсит.
Первые двое суток прошли для обитателей дома на Манчестер-сквер как во сне. Старшие дети не верили, что отец опасно болен, пока леди Люси не привела их к его кровати. Томас, побледнев, долго стоял, не сводя глаз с неподвижного отцовского лица. Оливия в слезах убежала в детскую молиться о выздоровлении папочки. Регулярно наведывался доктор Тони. Каждые восемь часов у постели раненого сменялись сиделки. Они ухаживали за больным, утирая пот с его лба, измеряя температуру, пульс и занося все данные о его состоянии в специальный журнал. Леди Люси почти не отходила от мужа. Они с Джонни договорились, что будут дежурить по очереди, и уступали друг другу место, только чтобы немного поспать. Прислуга ходила на цыпочках, то и дело с тревогой заглядывая в спальню больного. На следующий же день после несчастья в дом начали приносить цветы; самым первым доставили громадный букет от Уильяма Берка. Леди Люси представила, как позабавила бы Фрэнсиса уйма букетов, присланных ее родней, и явственно услышала его слова; «Черт побери! Пора открывать цветочный магазин!» Скоро вдоль одной из стен спальни образовался целый цветник. Распорядок не поменялся лишь для близнецов. Няня Мэри Мюриэл могла нарушить его разве что ради Второго пришествия.
На третий день атмосфера в комнате больного совершенно переменилась. Царившую тут тишину, которую нарушали лишь тихие переговоры доктора и сиделок, отменили. Близнецов после утренних гигиенических процедур и кормления стали на время приносить сюда, ставя их плетеные колыбельки на стулья у отцовской кровати, и теперь утренние распоряжения доктора порой нарушал громкий крик кого-нибудь из малышей. Сиделки проявляли к ним большой интерес, любуясь их личиками и болтая им всякий умилительный вздор. Томас, как человек почти что взрослый, решил читать отцу новости спорта из газет, а Оливия придумывала сказки. Их сюжеты точь-в-точь повторяли те, что рассказывал ей папочка, и леди Люси с грустью слушала фантазии Фрэнсиса, вдруг зазвучавшие голоском их маленькой дочери. А устав читать или рассказывать, дети просто болтали обо всем, что приходило им в голову, и это умиляло медсестер не меньше, чем забавные гримаски близнецов.
Перед ланчем пришел старший инспектор Бичем. Он долго не осмеливался побеспокоить домашних Пауэрскорта и, лишь встретив в Куинзе Эдварда и Сару, которые собирались зайти на Манчестер-сквер, решился на визит.
— Добрый день, леди Пауэрскорт, здравствуйте, мистер Фицджеральд. Как себя чувствует лорд Пауэрскорт? Ему лучше?
Леди Люси и Джонни быстро посмотрели друг на друга.
— Нельзя сказать, что лучше, старший инспектор, — сказала леди Люси, — но ему и не хуже.
![Харлан Эллисон - Время глаза [Время ока]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
