Клайв Касслер - Гонка
Белл предложил:
— Почему бы вам не попросить помощи у механиков Дмитрия?
— Никогда ничего глупее не слышал. Даже этот русский дурак не мог синхронизировать мои моторы. Никто лучше его не умел работать с моей машиной. Несчастный аэроплан мог бы сгореть вместе с ним. Он знал его как свои пять пальцев. Мне повезет, если без него я доберусь до Нью-Мексико.
— Неглупая мысль, — сказала Джозефина. Белл видел, что она неслышно подъехала на велосипеде, который у кого-то одолжила. Стивенс этого не заметил.
Удивленный толстяк резко повернулся.
— Откуда вы взялись? Давно подслушиваете?
— С тех пор как вы сказали, мол, по мне сходят с ума, потому что я женщина.
— Что ж, черт побери, это правда, и вы знаете, что это правда.
Джозефина смотрела на дымящиеся руины вагона Платова.
— Но Исаак прав. Дмитрия нет… а вы нуждаетесь в помощи.
— Все равно. Не думайте, что я выбыл, потому что лишился механика.
Джозефина покачала головой.
— Мистер Стивенс, у меня есть уши. Я слышала, как ваши моторы буквально надсаживаются всякий раз, как вы поднимаетесь в воздух. Хотите, взгляну?
— Ну, не знаю…
Вмешался Белл.
— Я попрошу Энди Мозера посмотреть вместе с Джозефиной.
— Это чтобы вы не думали, будто я испорчу вашу машину, — сказала Джозефина, с улыбкой глядя на Стивенса.
— Я этого не говорил.
— Но подумали. Позвольте нам с Энди вам помочь. — Она широко улыбнулась и насмешливо добавила: — Исаак прикажет Энди зорко следить за мной, чтобы я намеренно ничего не испортила.
— Хорошо, хорошо. Если посмотрите, это не повредит. Джозефина уехала обратно, в сторону железнодорожной станции.
— Садитесь, — велел Белл Стивенсу и повел дрезину за ней.
Стивенс молчал, пока не проехали бойню и фабрики. Потом сказал:
— Я ценю, что вы пытаетесь мне помочь, Белл.
— Цените Джозефину.
— Она захватила меня врасплох.
— Вам пора понять, что все вы участвуете в одном деле.
— Сейчас вы говорите, как этот красный олух.
— Мадд тоже в этом участвует, — сказал Белл.
— Проклятый юнионист.
Но благие намерения не могли преодолеть изматывающего действия и напряжения трехтысячемильного пробега. Джозефина и Энди всю вторую половину дня пытались применить свое волшебство к двум моторам Стивенса, но вынуждены были признать свое поражение.
Джозефина отвела Белла в сторону и настойчиво заговорила:
— Вряд ли Стивенс прислушается ко мне, но, может, он задумается, если услышит это от Энди.
— Что услышит?
— Его машина не дотянет до Сан-Франциско. А если он попытается заставить ее, то убьется.
Белл подозвал Энди. Энди сказал:
— Лучшее, что я мог сделать: синхронизировал их на несколько минут, но потом они опять пошли вразнос. И даже если бы нам удалось их синхронизовать, моторы изношены. Он не переберется через горы.
— Скажите это ему.
— Пойдете со мной, мистер Белл? Вдруг он разозлится. Белл стоял рядом, когда Энди объяснял Стиву Стивенсу положение дел.
Стивенс подбоченился и побагровел.
Энди сказал:
— Мне очень жаль, мистер Стивенс. Но я говорю правду. С этими моторами вы убьетесь.
Стивенс сказал:
— Парень, я не вернусь домой в Миссисипи, поджав хвост. Я вернусь домой с кубком Уайтвея или не вернусь вообще. — Он посмотрел на Белла. — Ну, говорите теперь вы. Вы считаете, что я спятил.
— Я считаю, — сказал Белл, — что храбрость и глупость — разные вещи.
— И вы растолкуйте мне, в чем разница?
— Человек должен понять это сам.
Стивенс смотрел на свою большую белую машину.
— В детстве вы были толстым, Белл?
— Нет, насколько помню.
— Вы бы помнили, — мрачно усмехнулся Стивенс. — Ни за что не забыли бы… Всю взрослую жизнь я был толстым. А до того был толстым мальчиком.
Он подошел к своему биплану, провел пухлой рукой по туго натянутой ткани и погладил один из больших пропеллеров.
— Папаша твердил, что никто не полюбит толстяка. Оказывается, он был совершенно прав… — Стивенс с трудом глотнул. — И я хорошо знаю… Когда вернусь домой, меня по-прежнему никто не будет любить. Но будут уважать!
Глава 36
Джозефину пугал горный воздух. Он казался разреженным, особенно в жаркие дневные часы, и не таким прочным, как она привыкла, даже на большой скорости. Она, едва веря глазам, смотрела на барометр, кружа в таком голубом небе, какого никогда не видела, и пыталась вести машину на высоте над железнодорожной станцией Деминг, в Нью-Мексико. Самодельный альтиметр словно застыл. Она сильно стучала по нему пальцем, но стрелка не двигалась. Когда Джозефина посмотрела вниз, на паровозное депо и на ресторан Харви, стоявшие между железнодорожными путями, те как будто бы не уменьшились, и она поняла, что прибор не ошибается. Просто она поднималась чрезвычайно медленно.
Стив Стивенс и Джо Мадд были далеко под ней, и она могла только гадать, каково им приходится. У нее по крайней мере был опыт полетов в горах: она летала над Адирондакскими горами. Хотя, нужно признать, это не очень помогало, когда воздушные течения Дикого Запада хватали ее за крылья, восходящие потоки лягались, как мул, и тот же воздух, который тянул ее вниз, словно не хотел ее поднимать. Она оглянулась через плечо: «Орел» Исаака Белла был на своей неизменной позиции над ней и чуть сзади, плясал, словно подвешенный на эластичной нити.
Наконец она поднялась на три тысячи футов, отказалась от попыток подняться выше и полетела к Лордсбургу, надеясь, что этой высоты хватит, чтобы перевалить через горы. Джозефина летела вдоль линии Южно-Тихоокеанской железной дороги и вскоре обогнала поезд, который вышел из Деминга на тридцать минут раньше ее. Локомотив, медленно взбираясь на крутой подъем, пускал дым: ясный признак того, что местность продолжает повышаться и ей придется забраться еще выше.
Ее сосредоточенность неожиданно нарушили мрачные мысли о Марко.
Она не боялась, что он погиб в обличье Платова. В Форт-Уорте он предупредил ее, что «исчезнет». Но, когда он появится в новом обличье, какое придумает для себя, первое, о чем она его спросит: кто погиб в огне вместо него? Ужасный вопрос. Ей не удавалось придумать, какой ответ она смогла бы принять. Слава богу, сейчас у нее хватает дел: она пытается преодолеть Континентальный раздел, и все прочее нужно изгнать из головы.
Джозефина видела, что впереди рельсы уходят в ущелье между двумя вершинами. Хотя везде небо было голубым, над ущельем висел толстый слой облаков. Словно кто-то набросал между горами толстый слой ваты. Железнодорожная линия проходила через него. Ей следовало подняться выше, чтобы остаться над облаками. Если она войдет в них, то заблудится и не увидит гору, пока не врежется в нее.
Но как Джозефина ни орудовала рулями высоты и alettoni, как ни выжимала из «Антуанетты» силы, постепенно ее окутал холодный туман. Иногда он становился таким густым, что нельзя было разглядеть винта. Потом на мгновения редел; тогда Джозефина видела вершины, корректировала курс и готовилась к новому периоду слепоты. И все время пыталась заставить моноплан подниматься. Туман снова поредел. Она увидела, что, не сознавая того, повернула вправо. Ее обступило облако. Она вновь ослепла. Но в то же время почувствовала в облаке что-то такое, что сделало воздух плотнее.
Неожиданно она оказалась над всем — выше перевала, выше облаков. Даже выше вершин, и куда ни глянь расстилалось такое голубое небо, какого она никогда в жизни не видела.
— Умничка, Элси!
На одно безумное мгновение ей показалось, что она видит Тихий океан. Но до него оставалось еще семьсот миль. Она оглянулась. Исаак Белл был над ней, и Джозефина поклялась, что, когда выиграет гонку, первым делом купит на выигранные деньги роторно-поршневой мотор «Гном».
Еще дальше сзади летал кругами прочный красный биплан Джо Мадда, набирая высоту; он еще даже не вошел в проход. Стив Стивенс пролетел под Маддом, обогнал его и устремился в проход, заставляя свои два мотора поднимать машину выше. Он погрузился в облако прямо по ходу железнодорожной линии. Джозефина несколько раз оглядывалась — ей хотелось увидеть, как он вынырнет.
Но вместо вырывающегося из облака белого биплана позади расцвел красный цветок. Из-за рева мотора взрыва она не услышала, и ей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что произошло. У Джозефины перехватило дыхание. Стив Стивенс врезался в гору. Его биплан горит, а сам он мертв.
Две ужасные мысли пронзили ее.
Двухмоторный скоростной аэроплан Стивенса — поразительная большая машина Марко, способная поднимать тяжести, — выбыл из гонки, оставив ее единственным соперником более медленный «Освободитель» Джо Мадда. Ей была ненавистна эта мысль, не просто неблагородная и недостойная: теперь она поняла, что хоть Стивенс ей не нравился, он тоже был частью маленькой семьи летящих через всю страну авиаторов.
