Клод Изнер - Полночь в Часовом тупике
Внезапно он схватил Алису на руки и подскочил к раковине.
— Сейчас мы с тобой будем играть в то, что тщательно помоем ручки, — отрывисто приказал он.
— Да вы с ума сошли! — воскликнул Пинхас. — Вода же ледяная!
— Спокойно, без паники! А ты, детка, намыливай, намыливай ручки. Вот, смотри, как здорово, какие пузырьки! А теперь посушим ручки, и ты пойдешь искать твоего медведя. Медведи гораздо симпатичнее, чем крокодилы. Посмотрите за ней, — приказал он ошеломленному Пинхасу.
Уже не заботясь об ужине, который он обещал разделить с Таша и Алисой в мастерской, Виктор натянул пальто, сунул в карман крокодила, оседлал велосипед и порулил в сторону улицы Сен-Пер.
Жозеф натирал бархоткой витрины к Рождеству. Он гордился своей инициативой: в каждой из них был выставлен «Конец света» Камиля Фламмариона.
Виктор резко затормозил и, скорее желая добраться до зятя, рулем врезался в дверной наличник. Он тотчас же извлек из кармана крокодила и потряс им перед носом у Жозефа.
— Это еще что такое?
— Сегодня утром его прислали моей дочери.
— Черт возьми! Вы думаете, это какое-то предупреждение? У кого есть ваш адрес?
— Да у всех наших подозреваемых есть, мы же им давали визитные карточки!
— Не берите в голову, это была всего лишь попытка нас запугать. Если вдруг посылку отправила Шарлина Понти, это означает, что она точно замешана в этой истории. Мы все равно увидимся сегодня вечером, вы же пригласили ее. Давайте, успокойтесь, это безобидная игрушка, сейчас же не эпоха Медичи или Борджиа.
— Вот именно! Крокодил ведь может быть пропитан ядом, а у детей дурацкая привычка тянуть все в рот. Я завидую вашему спокойствию, вы мне навязываете вашу убежденность, как кучер нахлестывает свою клячу. Что с вами? Вы смертельно побледнели.
— Да всему виной это слово — кучер! Барнав был рабочим омнибусной компании, Фермен Кабриер ночевал на заводе по сбору омнибусов. Неизвестно, кто выдал его местопребывание полиции?
— Служащий омни… Луи Барнав?
— Либо два этих типа заодно, то есть вы были правы, либо Фермена Кабриера подставили. Какой вариант изберем?
— Будем придерживаться первоначального плана. И подумаем. Крепко подумаем.
— Да, еще крепче, чем обычно. А что за шум?
— Это мое брюхо протестует против голода.
— Поднимитесь и положите себе что-нибудь поесть. Кэндзи пошел в ресторан, он ненавидит треску по-провансальски.
— Я тоже, — грустно сказал Виктор, ставя в угол велосипед.
День тянулся медленно, его едва-едва оживили только несколько посетителей, купивших книги, да обсуждения по поводу расследования. Когда они уже закрывали ставни, Жозеф придумал сценарий, как ему незаметно скрыться, чтобы не идти в это ужасное «Небытие». Он скажет шурину, что забыл ключи, но вместо того, чтобы идти домой, прыгнет в фиакр, доедет до вокзала — все равно какого. Прыгнет в первый попавшийся поезд, который навсегда увезет его от Айрис, Артура, Дафны и Эфросиньи. Жизнь его превратится в ад. Он долго еще мурыжил в голове эту тему, пока не понял, что это какие-то болезненные фантазии. Что до Виктора, он вообще предпочел не думать о грядущем развитии событий и радовался только отсутствию в магазине Кэндзи. Поэтому когда тот в сопровождении Ихиро ворвался в магазин, он был ужасно разочарован.
— Как удачно, что я сцапал вас до вашего ухода в кабаре «Небытие» — заметил Кэндзи. — Подождите меня, я пойду переоденусь.
— Как вы узнали? — начал Жозеф и осекся. — Как он, черт подери, это узнал? — повторил он, в упор глядя на Ихиро.
Тот невозмутимо ответил:
— А я услышал, как вы сегодня обсуждали эту идею. Я хотел бы поближе познакомиться с западными ритуалами, представляющими смерть.
— Но мы вас не приглашали! — возмутился Виктор.
— Конечно, это несколько бесцеремонно. Но вы уж извините, что мы навязываемся, считайте, что мы вас пригласили, — бросил на ходу Кэндзи, спускаясь по винтовой лестнице. — И еще, Жозеф, будьте так любезны, снимите с витрин это произведение Камиля Фламмариона. Невзирая на все мое уважение к этому ученому, сейчас не самое время выставлять напоказ его глупости, могут не так понять.
— Если мир завтра взлетит на воздух, мнения о литературном достоинстве книг также канут в небытие! Не будет больше ни книг, ни читателей, ни критиков! Аллилуйя! — ответствовал Жозеф.
— И авторов тоже не будет, подумайте об этом, вроде же вы решили посвятить себя писательству? — заметил Кэндзи и так же флегматично добавил: — Айрис и Таша в курсе нашей ночной прогулки, так что можете не волноваться.
Во время дороги в фиакре Жозеф копил обиду на Кэндзи, а Виктор мысленно негодовал по поводу Ихиро. Абсолютно индифферентные к злобным взглядам, японцы обменивались сведениями по поводу количества кресел в каждом из парижских театров. Кэндзи, правда, больше помалкивал, было видно, что цифры, которые веером разворачивал перед ним Ихиро, мало его волнуют, но видно было, что он слушает и поддакивает из благодарности: все-таки тот предупредил его о намерениях злоумышленников.
Как только они сошли на асфальт, Виктор сказал, что они с Жозефом слегка проголодались и хотели бы где-нибудь подкрепиться.
— Давайте встретимся с вами уже внутри.
— Ну уж нет, дорогой, вы наши гости, мы от вас ни ногой, Ихиро заплатит за билеты, а после спектакля я угощу вас ужином в любом ресторане по вашему выбору.
Кэндзи одной рукой обнял за плечи Жозефа, другой — Виктора и подтолкнул их к окошечку кассы, внутренне ликуя, что удалось разрушить их планы.
— Дело в том… что мы обещали одной нашей знакомой взять ее с собой.
— Если ваша знакомая обладает хоть каплей здравого смысла, она догадается спросить в кассе, мы оставим ей записку и билет, и она нас найдет.
Виктор вынужден был подчиниться. Кляня про себя Кэндзи на чем свет стоит, он отошел за угол, чтобы неумолимый надзиратель не видел его, и нацарапал записку Шарлине Понти.
Когда Ихиро повел всех в первый зал, Жозеф затаил дыхание и горестно всплеснул руками, как утопающий в поисках соломинки.
Им предложили сесть вокруг гроба, стоящего на козлах, использующегося в качестве стола, и отведать напиток, якобы зараженный опасными микробами. Официанты, одетые в черное, суетились возле какой-то веселой компании. Виктор узнал коллектив бакалейного магазина.
— Мсье Легри! Присоединяйтесь к нам! — позвал его Рене Кадейлан, — мы тут справляем нашу помолвку! Тут есть место под нашим катафалком!
Хор служащих похоронного бюро исполнил куплет на мотив «Табачок хороший в моей табакерке»:
У меня в анисовке вирус отличный,
Вирус у меня, у тебя его нет!
Есть и тубика микроб,
Спирохет — хоть сразу в гроб…
Илер Люнель с беспокойством оглядел двух японцев, уверенный, что сюда явились китайские бандиты. Пелажи Фулон непрерывно проверяла содержимое своей кошелки, в которую она предусмотрительно положила две фляжки коньяка в целях предохранения от инфекции. Колетт Роман поглядывала на Жозефа, который маскировал свое смятение преувеличенной любезностью по отношению к матушке Ансельм.
— О, как я рад вас здесь увидеть! Съели ли вы те продукты, которые я помог отнести в вашу квартиру?
— Вы — посланник Провидения, воплощение доброты!
— А не будет ли Провидение настолько любезно, что наполнит мой стакан этим прекрасным агуардиенте[65]? — насмешливо спросил Виктор.
Под столом раздалось приглушенное ворчание.
— Лежать, Аристотель! — приказал Рене Кадейлан.
— Только не говорите мне, что привели с собой этого зверя, я ненавижу блох! — вскричала вдова Фулон.
— Мы сегодня вымыли Аристотеля в лохани, выскребли его с головы до пят, так что опасность никому не грозит, — кислым голосом ответила Катрин.
Она пригласила вдову Фулон на свою помолвку только ради своего будущего супруга, убежденного, что дела с вдовой нужно решать дипломатией.
— А почему вы его так назвали?
— Потому что из книг, которые о нем прочитал, я выяснил, что этот греческий философ утверждал реальность конкретного мира, а мой пес как раз любитель всего конкретного! — объяснил Рене Кадейлан.
В этот момент в зал вошла Шарлина Понти. Не заметить ее было трудно. На ней было облегающее платье из тюля с пайетками, такое же декольтированное, как и все ее предыдущие туалеты, а на плечах меховое боа, которым она изящно поигрывала. Виктор пошел ей навстречу и пригласил к столу, освещенному лампами в виде берцовых костей.
— Прелестный декор, чувствуешь себя как в последней сцене «Дамы с камелиями», не хватает только комнаты со свечами для последнего прощания. Обожаю играть Маргариту Готье, у меня замечательно получается кашлять, особенно зимой.
