Сюзанна Грегори - Нечестивый союз
Де Ветерсет задумчиво посмотрел на Бартоломью и повернулся к Майклу.
— Я слыхал, вы ездили в Или, брат Майкл, — произнес он. — Епископ выдал вам ключи?
Майкл вытащил связку из кармана. Де Ветерсет подошел к шкафу, извлек оттуда старые замки и осторожно положил их на стол, застеленный куском ткани. Майкл, предварительно натянув толстые перчатки, вставил ключ в замок и повернул его.
— Замок всегда был туговат, — заметил канцлер, с интересом наблюдавший за действиями монаха.
Майкл еще раз повернул ключ, однако замок по-прежнему не поддавался. Дрожащими руками Майкл вертел ключ туда и сюда, но все его попытки не увенчались успехом.
— Ключ не подходит, — заявил он, смахнув пот со лба. — Значит, преступники заменили замок.
— Погодите! — подал голос Бартоломью, соскакивая с подоконника.
Присутствующие в недоумении воззрились на него.
— Мастер де Ветерсет, вы только что сказали, что замок туговат, — обратился он к канцлеру. — Откуда вам это известно? Ведь, по вашим словам, сундук всегда отпирал и запирал Бакли.
— Так оно и было, — пожал плечами де Ветерсет. — Но когда мастер Бакли хворал, я отпирал сундук сам. И подолгу возился с этим проклятым замком. Кстати сказать, Бакли справлялся с ним без всяких затруднений.
— Когда в последний раз вы открыли замок собственноручно? — уточнил Бартоломью.
— Господи боже, могу ли я помнить, — возвел глаза к небу де Ветерсет. — Скорее всего, еще весной. А какое это имеет значение?
Предположения и догадки вихрем проносились в голове у Бартоломью.
— Сделайте милость, мастер де Ветерсет, попробуйте открыть замок, — попросил он.
— Зачем? — пожал плечами де Ветерсет. — Мы уже выяснили, что ключ не подходит.
— И все же попробуйте, — повторил Бартоломью, протягивая канцлеру ключ.
Сбитый с толку подобной настойчивостью, де Ветерсет нехотя натянул перчатки и неуверенно вставил ключ в замок. В отличие от Майкла канцлер придерживал замок левой рукой, и после того, как он несколько раз повернул ключ, замок с лязгом раскрылся.
Де Ветерсет и Хэрлинг в недоумении уставились на это, а Майкл и Бартоломью многозначительно переглянулись.
— Поведай нам, Мэтт, что за озарение на тебя нашло, — с усмешкой произнес Майкл.
Бартоломью подошел к столу и внимательно посмотрел на замок.
— Я вспомнил, что замок старый, а в башне очень сыро, — пояснил он. — Значит, изнутри замок изрядно проржавел. Бакли отпирал его почти каждый день и имел возможность к нему приноровиться. Он так поднаторел в этом, что, как сказал мастер де Ветерсет, справлялся с замком без малейших затруднений. Вам, мастер, тоже приходилось открывать замок, и вы справились с ним ловчее, чем брат Майкл. Полагаю, отравленное лезвие находилось в замке в течение многих лет. За долгое время механизм проржавел и разладился. На ваше счастье, мастер де Ветерсет, вы не часто открывали замок. Иначе вас постигла бы участь злополучного монаха.
Хэрлинг недоверчиво взглянул на Бартоломью.
— По вашему мнению, доктор, мерзкое приспособление находилось в замке в течение двадцати лет с тех пор как механизм был приобретен в Италии? И в последнее время пришло в негодность, так что жертвой его мог пасть всякий, кто пытался его открыть? Даже при помощи ключей, а не отмычкой?
Бартоломью молча кивнул.
Взгляд де Ветерсета, устремленный на смертоносный замок, был исполнен ужаса.
— Значит, если бы замок открывал не Бакли, умеющий ловко с ним управляться и не снимавший перчаток, а я сам, проклятое лезвие отравило бы меня? — пробормотал он. — И я умер бы в мучениях, подобно неизвестному монаху?
— Да, вы чудом избежали этой участи, — кивнул Бартоломью. — Кстати, нам следует показать сведущему слесарю два других замка. Я почти уверен, что он обнаружит там отравленные устройства, пребывающие в столь же плачевном состоянии, что и первое.
На канцлере буквально лица не было. Однако он нетвердой походкой подошел к двери, позвал Гилберта и, когда тот явился, приказал ему сходить за Гарольдом Датчанином, лучшим слесарем в городе.
— По моему разумению, нам лучше держать историю с замками в тайне, — попытался остановить его Хэрлинг. — Объяснение доктора Бартоломью представляется мне вполне убедительным. К чему разбирать два других замка? К тому же сегодня воскресенье. Мы не можем вводить слесаря в грех и заставлять его работать в день, предназначенный Господом для покоя и отдохновения.
— Я хочу убедиться, что предположение доктора Бартоломью справедливо, — возразил канцлер. — Нельзя допустить, чтобы мы вновь пошли по неверному пути, позволяя преступнику беспрепятственно разгуливать на свободе. Уверен, Бог простит Гарольду прегрешение, которое тот вынужден совершить. Ведь это необходимо для предотвращения новых убийств.
Хэрлинг открыл было рот, собираясь возразить, однако встретил ледяной взгляд канцлера и счел за благо промолчать. Недовольно насупившись, он отошел к окну. То, что Хэрлинг столь настойчиво воспротивился приглашению слесаря, удивило Бартоломью. Сам он не видел большой беды в том, что по городу пойдет молва о трех отравленных замках, охранявших сундук с университетскими документами. Это лишь отобьет у возможных злоумышленников охоту туда соваться. Да и искренность проявленного Хэрлингом беспокойства по поводу греха, коим запятнает себя работающий в воскресенье слесарь, вызывала у Бартоломью серьезные сомнения. Вероятно, новоявленный вице-канцлер измыслил сей предлог, не найдя других, более веских аргументов. В конце концов, сам Хэрлинг в воскресный день исполнял свои служебные обязанности, ничуть не опасаясь ущерба для благочестия. Судя по всему, истинные причины, по которым он желал сохранить в тайне существование отравленных замков, Хэрлинг никому открывать не собирался.
В ожидании слесаря Бартоломью устроился на подоконнике и принялся наблюдать за Хэрлингом. Несомненно, тот пребывал в величайшем возбуждении. Он безостановочно прохаживался по комнате взад-вперед, в точности так, как это прежде делал Бартоломью. Доктор заметил, что Майкл тоже не сводит глаз с Хэрлинга. Тревожное состояние вице-канцлера не ускользнуло и от проницательного монаха.
Вскоре дверь распахнулась, и Гилберт впихнул в комнату высоченного нескладного слесаря. Взгляд Гарольда сразу же упал на лежавшие на столе замки, и лицо его просияло от удовольствия.
— Э! Падуанские замки! — воскликнул он, — Давненько я не видал этих хитрых штуковин. Можно взглянуть?
— Осторожно! Они отравлены! — закричал Майкл и вскочил, дабы остановить работника.
— Ясное дело, отравлены, — усмехнулся Гарольд, бросив на монаха насмешливый взгляд. — Я же говорю, это падуанские замки. Сделаны на славу. Я так понимаю, господа, вы позвали меня, чтобы я их разобрал?
Канцлер молча кивнул, а Хэрлинг, явно не находивший себе места, принялся грызть ногти. Бартоломью, давно не видевший Гарольда, был поражен тем, что датчанин так свободно изъясняется по-английски. Когда шесть или семь лет назад слесарь прибыл в Кембридж, он объяснялся при помощи нескольких французских слов. Теперь у него было произношение истинного джентльмена, лишенное грубоватого местного акцента.
— Меня обучала настоящая леди, — с гордостью заявил слесарь в ответ на похвалу Бартоломью.
Это заявление лишь усугубило удивление доктора. Какая леди возьмет на себя труд заниматься с неотесанным мужланом? Мгновение спустя ответ сам пришел ему в голову.
— Леди Матильда? — уточнил он.
— Она самая, — подтвердил слесарь, расплывшись в довольной улыбке.
Кембридж слишком маленький город, подумал Бартоломью. Все знакомы друг с другом. Впрочем, де Ветерсет тут же опроверг это утверждение.
— Что за леди Матильда? — осведомился он, нахмурив брови. — Я впервые о ней слышу. Супруга одного из рыцарей, живущих в замке?
— Нет, она живет не в замке, — ответил Бартоломью и поспешил сменить тему, справедливо полагая, что дальнейшие расспросы о леди Матильде могут поставить его в неловкое положение.
— Так что вы скажете об этих замках, мастер Гарольд?
— Они очень старые, — заявил слесарь, натягивая тонкие, но плотные перчатки и разворачивая сверток, в котором хранились крошечные инструменты. Огромной ручищей он бережно поднял один из замков.
— Поглядите, вот этот сломан.
Он указал на лезвие и вытащил его кончиком пальца.
Гилберт и де Ветерсет разразились возгласами ужаса, но слесарь и бровью не повел.
Вооружившись миниатюрными щипчиками, слесарь полностью извлек лезвие наружу. Длина его составляла примерно треть мизинца Бартоломью. Трудно было представить, что столь ничтожный кусочек железа убил человека. Гарольд ловко разобрал замок. Бартоломью, стоя за плечом слесаря, не сводил взгляда с его рук.
