Энн Перри - Опасная скорбь
– Мама? – Араминта вопросительно взглянула на леди Беатрис.
– Да, конечно, – очень тихо произнесла та. – Я подозреваю…
Глаза Араминты широко раскрылись.
– Подозреваешь? О… – Внезапно какая-то пугающая мысль вторглась в ее сознание, и она медленно повернулась к Уильяму. – О чем вы беседовали, мистер Монк?
Леди Беатрис набрала воздуху в легкие, но так ничего и не сказала. Вместо нее заговорил инспектор.
– Леди Мюидор уже ответила на все мои вопросы, – произнес он. – Благодарю вас за предложенную помощь, но наш разговор касался неизвестных вам фактов.
– Я не предлагаю никакой помощи. – Араминта даже не оглянулась на мать, взгляд ее был устремлен на Монка. – Я просто желаю знать, о чем сейчас шла речь.
– Прошу прощения, – сказал Уильям с едва уловимой насмешкой в голосе. – Я думал, вы пытаетесь помочь следствию.
– Вы отказываетесь сказать мне?
Дальше увиливать было невозможно.
– Если вы настаиваете именно на такой формулировке – да, мэм, отказываюсь.
Нежное лицо Араминты стало теперь почти спокойным, в глазах мелькнуло даже нечто напоминающее удовлетворенность.
– Потому что речь шла о моем муже. – Она полуобернулась к леди Беатрис, и внезапно между ними встала почти осязаемая стена страха. – Ты пыталась защитить меня, мама? Ты знаешь что-то о Майлзе? Он как-то связан… – Голос ее прервался. Леди Беатрис протянула было руки к дочери и тут же их опустила.
– Нет. Об этом я не знаю ничего, – еле слышно произнесла она. – И у меня нет причин думать, что Майлз… – Она не договорила.
Араминта повернулась к полицейскому.
– А что думаете вы, мистер Монк? – с деланым спокойствием спросила она. – То, о чем вы говорили, существенно для вас, не так ли?
– Я еще не знаю, мэм. Я ничего не могу сказать, пока не выясню все окончательно.
– Но это как-то связано с моим мужем? – настаивала Араминта.
– Я не собираюсь ничего обсуждать, пока не докопаюсь до правды, – ответил Уильям. – Я ведь могу и ошибаться.
Лицо Араминты застыло. Она снова перевела взгляд с Монка на мать.
– Поправь меня, если я ошибаюсь, мама. – Она умышленно скопировала интонации инспектора. – Но вы говорили о том, что Майлз был увлечен Октавией, что он пытался силой добиться ее близости и, получив отказ, убил ее?
– Ты ошибаешься, – шепотом произнесла леди Беатрис. – Ты не имеешь права так о нем думать.
– И все же вы обсуждали именно это, – повторила Араминта. Каждое слово она выговаривала медленно и весомо, словно резала себя по живому. – Мама, я не заслужила, чтобы мне лгали!
Леди Беатрис сдалась – дальше обманывать дочь она не могла. Тишина была наэлектризована страхом, как воздух перед грозой. Леди Беатрис сидела неподвижно и слепо глядела прямо перед собой.
– Марта Риветт заявила, что Майлз ее изнасиловал, – ровным бесстрастным голосом сообщила она. – Поэтому ей и пришлось покинуть дом. Твой отец выгнал ее. Она была… – Леди Беатрис умолкла. Упоминать о ребенке не стоило. Сама Араминта была бездетна. Но Монк твердо знал, что за слова застыли на губах леди Беатрис. – Она была безответственна, – закончила леди Мюидор с убитым видом. – Мы не могли оставить ее в доме после того, что случилось.
– Понимаю. – На бледных щеках Араминты вспыхнули два багровых пятна.
Дверь снова отворилась, и в комнату вошла Ромола. Она увидела перед собой немую сцену: неподвижно сидящая леди Беатрис, Араминта с застывшим лицом, растерянно стоящая позади кресла Эстер и, наконец, подавшийся вперед Монк. Ромола взглянула на меню в руках Араминты, но тут же сообразила, что вряд ли речь шла о вечерних блюдах.
– Что происходит? – спросила она, обводя присутствующих взглядом. – Вы узнали, кто убил Октавию?
– Нет! – довольно резко ответила леди Беатрис, повернувшись к Ромоле. – Мы говорили об уволенной два года назад горничной.
– Чего ради? – В голосе Ромолы слышалось недоверие. – Уверена, что к делу это не относится.
– Возможно, и так, – согласилась леди Беатрис.
– Тогда зачем же тратить время на пустые разговоры? – Ромола прошла в середину комнаты и, заботливо оправив юбки, присела на один из стульев. – Вы все как будто напуганы чем-то. Что-нибудь стряслось с этой горничной?
– Понятия не имею! – с внезапным раздражением ответила леди Беатрис. – Хотя, полагаю, это вполне возможно.
– Почему? – Ромола теперь тоже была смущена и испугана. – Вы не дали ей рекомендации? За что ее вообще уволили? – Она оглянулась на Араминту, приподняв брови.
– Да, я не дала ей рекомендации, – без всякого выражения подтвердила леди Беатрис.
– Но почему? – Ромола перевела взгляд с Араминты на леди Мюидор. – Она что, была нечестной? Что-нибудь украла? И никто мне ничего не сказал!
– Это тебя совершенно не касалось, – грубо ответила Араминта.
– Как это не касалось, если она была воровка? Она могла что-нибудь украсть и у меня!
– Едва ли. Она заявила, что ее изнасиловали! – Араминта в упор глядела на Ромолу.
– Изнасиловали? – Ромола опешила. Страх прошел, и теперь на лице ее обозначилось выражение величайшего недоверия. – Ты имеешь в виду… изнасиловали? – Ромола явно почувствовала облегчение, на щеки вернулся румянец. – Ну, если она была распущенной особой, то вы совершенно правильно поступили. Кто бы стал возражать? Таким женщинам место на улице. Но с чего это вы вдруг о ней сегодня вспомнили? Тут ничего уже не изменишь, да и раньше, наверное, мало что можно было изменить.
Дальше Эстер просто не в силах была сдерживаться.
– Ее изнасиловали, миссис Мюидор. Над ней надругался человек, куда более сильный, чем она сама. Где же здесь распущенность? Это может случиться с любой женщиной.
Ромола уставилась на Эстер, словно у той на голове вдруг выросли рога.
– Конечно, все дело только в ее собственной распущенности! С приличной женщиной такого никогда бы не случилось, она просто не подала бы к этому повода и, уж конечно, не стала бы водить дружбу с подозрительными людьми! Я не знаю, в каком обществе вам приходилось вращаться, если вы могли предположить такое. – Ромола слегка покачала головой. – Мне кажется, что, будучи сестрой милосердия, вы огрубели душой – я прошу прощения, что мне приходится так говорить, но вы меня вынудили. А распущенность сестер милосердия всегда была общеизвестна. Порядочные женщины, которые одеваются и ведут себя должным образом, не могут возбудить в мужчине низменных инстинктов и никогда не окажутся в подобной ситуации. Сама мысль об этом нелепа и оскорбительна.
– В ней нет ничего оскорбительного, – возразила Эстер. – И эта мысль скорее страшна, чем нелепа. Нелепо успокаивать себя рассуждением, что коль скоро вы ведете себя благоразумно, то, стало быть, находитесь в безопасности. – Она перевела дух. – Но это – ложь, к которой мы слишком часто прибегаем. Твердим себе, что такое может случиться с кем угодно, только не с нами или с нашими знакомыми, но это не так.
Она замолчала, видя, что Ромола пришла в ярость, зато леди Беатрис смотрела на нее с удивлением и почти с уважением. Эстер даже могла поклясться, что проявившая особый интерес Араминта мельком бросила на нее не лишенный теплоты взгляд.
– Вы забываетесь! – сказала Ромола. – Вы забыли о том, кто мы такие. Или, быть может, никогда не знали? Я понятия не имею, за какой публикой вам приходилось ухаживать до того, как вы поступили служить к нам, но уверяю вас, что среди наших знакомых нет людей, способных совершить насилие над женщиной.
– Ты – дура! – Араминта презрительно взглянула на Ромолу. – Иногда я удивляюсь, в каких облаках ты витаешь.
– Минта! – предостерегающе воскликнула леди Беатрис, снова сцепив пальцы рук. – Я думаю, мы обсудили вопрос полностью. Далее мистер Монк волен сам избрать путь, которым пойдет следствие. В данный момент нам нечего больше ему предложить. Эстер, будьте добры, помогите мне подняться наверх. Мне необходимо отдохнуть. К ужину я не выйду и никого не желаю видеть, пока мое самочувствие не улучшится.
– Как угодно, – холодно заметила Араминта. – Мы постараемся справиться и без тебя. Я присмотрю за хозяйством и доложу обо всем папе. – Она повернулась к Уильяму: – Всего доброго, мистер Монк. Вам еще долго придется заниматься эти делом, хотя не представляю, что вы сможете доказать, кроме собственного усердия, кого бы вы там ни подозревали.
– Подозревали? – Ромола сначала взглянула на Монка, потом на свою невестку, и голос ее вновь задрожал от страха. – В чем подозревали? Кого? Как это все связано с Октавией?
Араминта ничего ей не ответила – и вышла.
Монк встал, извинился перед леди Беатрис, кивнул Эстер и, открыв дверь, придержал ее, пока они выходили, оставив раздраженную, но беспомощную Ромолу в гостиной.
Стоило Монку переступить порог полицейского участка, как сержант за конторкой поднял серьезное лицо, и глаза его вспыхнули.
