Эллис Питерс - Необычный монах
Гослин, встретивший своего лорда у ворот, похоже, вовсе не обратил внимания на то, с какой стороны он явился. Там, на севере, проходила дорога, та самая, следуя которой Алард надеялся обрести желанный покой. Но какое значение могло иметь это для Роджера Модуи?
В тот вечер стол был накрыт щедро, и лорд со своим сквайром ели и пили вволю, не выказывая особой озабоченности, хотя, как показалось наблюдавшему за ними с дальнего конца стола Кадфаэлю, в их поведении все же чувствовалась некоторая нервозность. Правда, ничего удивительного в том не было, ибо приближался решающий день королевского суда.
Приор из Шрусбери уже отправился в Вудсток, а Роджер понятия не имел, какие доказательства своей правоты сможет он предъявить королю. Да и нервозность обоих более походила на радостное возбуждение, нежели на тревожное ожидание. Неужто Роджер Модуи принялся считать цыплят, не дождавшись осени?
Настало утро двадцать второго ноября, следом минул полдень, и с каждым часом Алард становился все беспокойнее. Весь день он не находил себе места и к вечеру, не иначе как потеряв надежду совладать с собой, подошел к Роджеру. Подошел за ужином — видимо, решил, что еда и вино сделают лорда сговорчивее.
— Достойный лорд, срок моей службы у вас истекает завтра. Но свою работу я уже сделал полностью, вам больше не нужен и потому, с вашего дозволения, хотел бы отправиться своей дорогой. Я пойду пешком, в пути мне потребуется пропитание, а потому прошу заплатить мне причитающееся и отпустить восвояси.
Похоже, просьба писца оторвала Роджера от каких-то всецело захвативших его раздумий, к которым лорду не терпелось вернуться. Возражать он не стал и рассчитался с Алардом сполна. Скупердяем, надо отдать ему должное, Модуи не был. Правда, нанимая людей на службу, он отчаянно торговался за каждый грош, но уж коли приходил к соглашению, выполнял его неукоснительно.
— Можешь идти когда пожелаешь, — сказал он. — Да загляни перед уходом на кухню и наполни свою торбу. Возьми в дорогу харчей, пригодятся. Должен признать, потрудился ты неплохо.
Лорд вновь погрузился в свои раздумья, а писец отправился собирать скудные пожитки и, от щедрот хозяина, запасаться припасами.
— Я ухожу, — заявил Алард, встретившись, на пороге с Кадфаэлем. — Должен идти.
Ни в голосе его, ни в выражении лица теперь не оставалось даже тени сомнения.
— Они примут меня, непременно примут, пусть я и буду там низшим из низших. Благословенный Бенедикт учил, что даже трижды нарушивший орденский устав грешник может и должен быть прощен и заново принят в число братьев, если он принесет надлежащее покаяние.
Ночь выдалась темная, безлунная и беззвездная, и лишь изредка, когда ветер разрывал где-нибудь пелену облаков, лунный свет ненадолго разгонял непроглядный мрак. Погода последние два дня стояла ветреная — королевскому флоту по выходу из Барфлера, наверное, придется не сладко.
— Куда ты собрался в этакую-то темень, подождал бы лучше до утра, — по советовал Кадфаэль. — Здесь как-никак сухо, тепло и ничто тебе не угрожает. Ну а на дорогах… Хотя и считается, будто в стране установлен королевский мир, я сомневаюсь в том, что разбойники с большой дороги его придерживаются.
Однако Алард ждать не хотел ни в какую. Слишком уж велико было его нетерпение, да и разве мог бродяга, исходивший дороги едва ли не всего христианского мира, отступить перед послед ними тридцатью милями своих странствий.
— Ну коли так, я провожу тебя, — предложил Кадфаэль. — На худой конец буду знать, что ты благополучно выбрался на дорогу и тебе не придется блуждать по буеракам.
Чтобы попасть на дорогу, ведущую к Эвешему, необходимо было пройти около мили по едва заметной тропке, петлявшей в самой чащобе.
На открытой дороге, окаймленной с обеих сторон высокими деревьями, было почти так же темно, как и в лесу. Свой парк в Вудстоке король приказал обнести изгородью, чтобы не разбежались содержавшиеся там дикие звери, но королевские охотничьи угодья простирались на многие мили вокруг — через эти-то земли и пролегал путь Аларда. У дороги Кадфаэль расстался со своим приятелем. Тот уверенно и целеустремленно зашагал на запад и больше уже не оглядывался, ибо был всецело захвачен стремлением покаяться, получить прощение и обрести на конец пристанище и покой для своей утомленной скитаниями души.
Кадфаэль долго смотрел ему вслед и отвернулся, лишь когда темная фигура писца пропала из виду, слившись с чернотой ночи. Но возвращаться в дом валлиец не спешил. Было хотя и ветрено, но не слишком холодно, к тому же общество остальных спутников Роджера не слишком его привлекало. Он сблизился только с Алардом, но теперь тот ушел, влекомый таинственным и, по-видимому, непреодолимым зовом. Спать пока еще тоже не хотелось, и он просто побрел между деревьями. Побрел наугад, без какой-нибудь цели.
Деревья раскачивались на ветру, ветви скрипели, и Кадфаэль, возможно, не заметил бы, что неподалеку творится неладное. Однако, заслышав испуганное конское ржанье, он встрепенулся и напролом, сквозь густой подлесок, устремился туда, откуда доносился хруст ломающихся ветвей и яростные восклицания. Судя по всему, там происходила нешуточная потасовка. В темноте, не разбирая дороги, он проломился сквозь чащу и, вылетев на прогалину, столкнулся с двумя сцепившимися в ожесточенной схватке людьми. Мощным рывком Кадфаэль оторвал их друг от друга, но и сам не удержался на ногах и вместе с одним из противников покатился, подмяв его под себя, по утоптанной ногами дерущихся траве. Упавший взревел от ярости, и Кадфаэль узнал голос своего хозяина — лорда Роджера. Второй противник — в темноте можно было углядеть лишь то, что он высок ростом, — не издал ни звука. Мгновенно скользнув за деревья, он растворился во тьме.
Кадфаэль поспешно поднялся, отступил на шаг и протянул руку, чтобы помочь Роджеру встать.
— Мой лорд, с вами все в порядке? Вы не ранены? Что, во имя Господа, здесь стряслось?
Рукав, за который ухватился валлиец, оказался на ощупь скользким, теплым и влажным.
— О, мой лорд, да это же кровь! Вы и вправду ранены. Держитесь. Надеюсь, рана не опасная — позвольте, я осмотрю ее и помогу вам, чем сумею.
И тут из леса донесся громкий, встревоженный голос Гослина, звавшего своего господина. Затрещали кусты. Молодой сквайр стремглав вылетел на прогалину, резко остановился и упал на колени рядом с Роджером. Ярости Гослина не было предела, голос его дрожал от негодования.
— Мой лорд, мой лорд, что я вижу! Что здесь стряслось? Какие злодеи на вас напали, как они осмелились? Неслыханно — устроить засаду возле самой королевской дороги! Проклятые разбойники.
Роджер тем временем отдышался, присел, ощупал свою левую руку ниже плеча и поморщился.
— Это так, царапина. Рука, конечно, болит, но… Да проклянет Господь этого мерзавца, кем бы он ни был. Ведь целил-то негодяй мне прямо в сердце. Слава Богу, ты налетел на нас словно бык, не то меня уже не было бы в живых. Ты отшвырнул меня в сторону, потому-то его удар и не достиг цели. Рана, благодарение Всевышнему, не опасная, но кровь так и хлещет… Помогите-ка мне вернуться в дом.
— Мыслимое ли дело, чтобы добрый человек не мог прогуляться ночью даже в своем собственном лесу, — громогласно возмущался Гослин, бережно помогая своему господину подняться на ноги, — без того, чтобы на него не напали разбойники…
Подсоби мне, Кадфаэль, поддержи лорда Роджера с другой стороны. Разбойники, и где?! Возле самого Вудстока. Надо будет завтра же вооружиться, прочесать эту чащобу и выкурить их из леса, пока они не убили…
— Отведите меня в дом, — оборвал излияния сквайра Роджер, — а там помогите раздеться и перевязать рану. Надо остановить кровотечение. Я жив — вот что главное!
Поддерживаемый валлийцем и сквайром Роджер заковылял к охотничьему домику. Пока они шли, ветер стих, деревья перестали раскачиваться да скрипеть ветвями, и в наступившей тишине Кадфаэль расслышал донесшийся откуда-то с дороги легкий и быстрый перестук копыт. Очень легкий — как будто удирал перепуганный, лишившийся своего седока конь.
Рана на левой руке Роджера оказалась длинным, но не слишком глубоким разрезом — глубже у верхнего края, а у нижнего почти царапина. Скорее всего, тот, кто нанес этот удар, действительно метил в сердце. Кадфаэль налетел на дерущихся в самый решительный момент, и, по всей видимости, только его появление предотвратило смертельный исход. Но тот, кто замышлял убийство, скрылся в ночи, оставшись при этом неузнанным, ибо ни Роджер, ни Кадфаэль не смогли как следует разглядеть его в темноте. Валлиец прибежал на шум — и это все, что он смог ответить на расспросы своего лорда.
— Ну что ж, — сказал Роджер, когда на его руку уже была наложена повязка и он сидел за столом, потягивая подогретое вино, — прибежал ты вовремя. За это я благодарен тебе от всей души.
