Томас Свон - Охота на Сезанна
– На сколько картина была застрахована? – поинтересовался Оксби.
– Не знаю. Моя коллекция оценена в какую-то астрономическую сумму, но вряд ли оправдает ее, даже на очень хорошем аукционе.
– Мне помнится, вы заплатили за пейзаж Сезанна чуть больше трех миллионов три года назад, а сейчас он стоит семь, если не восемь миллионов. – Оксби помнил все, что касалось искусства, как дирижер помнит все, что имеет отношение к музыке. Он мог соотнести полотно с покупателем, ценой, датой продажи и, наконец, с аукционным домом. – Автопортрет вы получили, кажется, в результате сделки.
– Он был одной из незаложенных вещей «Вейсманн Бразерс». Мы купили их маклерскую контору вскоре после падения цен на бирже в восемьдесят восьмом году. Дела этой фирмы пришли в упадок, а владельцы были уже старыми, за восемьдесят. Джордж умер в декабре того же года, а Луи через несколько лет разбил паралич, и с тех пор он в инвалидном кресле.
– Вы знали, что в их собственности находится автопортрет Сезанна?
– Я обязан знать такие вещи.
– Сколько вы заплатили за их компанию?
Оксби не ждал ответа, и Пинкстер не разочаровал его.
– Это была частная сделка, – сухо ответил он. – К вашему расследованию это не имеет отношения.
– Возможно – пока.
Оксби дал понять, что эта тема не исчерпана.
– Когда вы хотите допросить хранителей?
– Прямо сейчас, – сказал Оксби. – Только сначала, надеюсь, вы ответите на пару вопросов.
– Конечно.
Скрестив руки на груди, Пинкстер пристально глядел на Оксби.
– Где вы провели вчерашний день?
– В лондонском офисе. Перекусил в «Коннауте». Вернулся в Блетчингли в семь. За ужином у нас были гости.
Оксби показалось забавным, что можно заскочить пообедать в Коннаут.
– Не было каких-нибудь необычных телефонных звонков или писем?
Пинкстер подумал и покачал головой:
– Кажется, нет. Но все это отслеживает моя секретарша.
– Может быть, придется с ней поговорить.
Резко развернувшись, Пинкстер направился к дому, дав понять, что разговор окончен. Оксби пошел в галерею. Он поговорил со всеми служителями по очереди, и снова наиболее словоохотливым оказался тот же молодой человек. Он был худощавым, со светлыми волосами и нежными чертами лица. Его звали Дэвид Блейни. Как обычно, Оксби сначала просто побеседовал, а затем перешел к делу.
– Вчера у вас были какие-то особые дела? – спросил Оксби.
– Уже больше месяца мы готовим брошюру, представляющую коллекцию мистера Пинкстера и само здание. Работать в маленьком музее, имеющем проблемы большой галереи, – это что-то особенное. Вчера мы делали снимки некоторых скульптур. Здесь есть один Роден и один Генри Мур, представляете?
Оксби был впечатлен и признался в этом.
– Галерею посещала группа туристов из Дании. Вы их видели?
– Конечно. Я велел фотографу заснять их. Думал, мы сможем использовать снимки для брошюры. – Дэвид покачал головой. – Но там были практически одни женщины.
– А что, вы имеете что-то против женщин? – с ехидной улыбкой спросил Оксби.
– Ничего,– быстро ответил Дэвид.– Но я-то хотел, чтобы на фотографии были и мужчины, и женщины.
– У вас есть эти снимки?
– Через день-другой будут пробные.
– Попросите фотографа сохранить негативы. Мне нужно будет взглянуть на них.
– До него чертовски трудно дозвониться, но я постараюсь.
– Когда вы в последний раз осматривали картину?
– Два дня назад мы провозились с ней несколько часов. Сезанн часто писал, густо накладывая краску. На том портрете ее было так много, будто он пользовался мастерком… – Дэвид замолчал.
Допросив всех, Оксби вернулся в машину и, пока ждал Найджела Джоунза, записал все, что узнал за этот день, проведенный с Пинкстером и сотрудниками галереи. Вдруг раздался громкий крик, и Оксби увидел, что вдоль галереи бежит Алан Пинкстер. Его лицо пылало, а голова судорожно дергалась. Пинкстер добежал до подъездной аллеи, посыпанной гравием, и остановился в нескольких шагах от Оксби. Он шевелил губами, но не мог выдавить из себя ни звука. Наконец Пинкстер произнес:
– Звонили из полиции. – Широко раскрытыми глазами он беспомощно смотрел на Оксби. – Боггса убили!
Глава 4
Одна минута второго, среда. Главный терминал Гатвика, второго по величине аэропорта Лондона, был полон пассажиров. К газетному киоску рядом с южным выходом подошел мужчина с черной сумкой странной формы, маленьким саквояжем, напоминающим сосиску. Мужчина был высоким – выше шести футов, в синем костюме без галстука, в темных очках и широкополой соломенной шляпе. Подойдя к киоску, он взял «Файненшл таймc» и «Интернешнл геральд трибюн». Изучив первые полосы остальных газет, он выбрал еще одну, сунул все три под мышку, расплатился и направился в расположенный неподалеку ресторан, где купил кофе и сел за столик у стены, откуда был хорошо виден вход. Он открыл «Файненшл таймс» на таблицах курсов акций и начал просматривать столбцы, иногда задерживаясь на якобы заинтересовавшей его компании. Потом пролистал «Геральд трибюн». На самом деле интересовал его выделенный жирным шрифтом заголовок на первой полосе «Сан»: УБИТ ХРАНИТЕЛЬ ЧАСТНОЙ КОЛЛЕКЦИИ.
На третьей странице он увидел фотографию галереи, а также Кларенса Боггса и Алана Пинкстера, снятых рядом со скульптурой Родена, которую установили в галерее накануне. Статья была немногословна и включала заявление полиции о том, что Боггс был убит и что дальнейшие детали сообщат по ходу расследования, проводимого полицией Большого Лондона. Мужчина положил сумку и шляпу на стул перед собой, откинулся на спинку и отхлебнул кофе. В помещении было холодно.
Человек этот был довольно крупным: широкие плечи, длинные руки с толстыми пальцами, большое, красивое лицо. Темно-русые волосы со светлыми прядями зачесаны за уши. Полные губы и широкий подбородок с ямочкой, но не посередине, отчего казалось, что одна половина лица шире другой. Мужчина поднял голову и посмотрел на электронные часы над кассой: четырнадцать минут второго. Опустив взгляд, он увидел женщину с подносом, которая только что расплатилась и повернулась, оглядывая зал. Одета она была просто – свитер и брюки, миловидное лицо обрамляли темные волосы, из косметики – только розовая помада. Астрид Харальдсен была готова к путешествию: удобно, просто, инкогнито. Она подошла к соседнему столику и отодвинула пустые чашки и пепельницу.
– Не хотите присесть сюда? – спросил мужчина грудным голосом, нараспев, что выдавало его скандинавское происхождение. – Ваш столик очень грязный.
– Norsk?[1] – спросила она.
– Ja,[2]– улыбнулся он.
Она поставила свой поднос на его столик и села. Они дружески поболтали несколько минут на смеси норвежского и английского. Соседний столик заняла молодая пара. Они хихикали, обнимались и целовались. Астрид понаблюдала за ними, потом взглянула на другие столики, на людей у кассы. Улыбка исчезла с ее лица.
– Ты выглядишь уставшей, – не меняя интонации, сказал он. И продолжил по-норвежски: – У тебя волосы торчат из-под парика. Поправь, пока никто не заинтересовался.
Она нащупала край темного парика, прикрывавшего ее собственные, светлые волосы, и натянула его на лоб.
– Ты что-то бледная, – заметил он. – Хорошо себя чувствуешь?
– Зачем ты это сделал? – спросила она слабым голосом, проигнорировав его вопрос. – Зачем, Педер?
Человек, которого она назвала Педером, положил черную сумку себе на колени и уперся в нее руками.
– Из-за этого хранителя у нас могли быть неприятности. После того как я обработал картину, он вошел в галерею. Я уверен, что он почувствовал запах.
Она покачала головой:
– Нет. В том зале сильно пахло краской. Ты же слышал, там говорили, что в то утро покрасили потолок. – Она нервно потерла руки. – Чудо, по твоим словам.
– Я сказал, совпадение. Но это было вовсе не чудесно, когда ты начала спрашивать о какой-то картине. Ты не должна была ни с кем разговаривать.
– Я всего лишь задала невинный вопрос.
– А он ответил. И пристально на тебя посмотрел, а потом и на меня. А потом он возьмет и вспомнит нас обоих. И этот чертов фотограф тоже вспомнит. Он снимал все, что движется!
– Но я была в этом. – Она запустила руку в темные волосы. – Кого они будут искать, так это секретаршу Мюллер из Копенгагена.
– Но я-то был не в гриме, – возразил Педер.
– Ничего не случится, – успокаивала его Астрид.
– Одна хорошая фотография может стать одной большой проблемой.
– Ты уверен, что это хорошая фотография?
– Найду фотографа, узнаю, что он нащелкал.
– А ты можешь это сделать?
Он кивнул:
– Я должен.
Глаза Астрид блеснули. Она взглянула на газету и поводила пальцем по фотографии Кларенса Боггса.
– Не надо было его убивать.
– С ним произошел несчастный случай, – нервно сказал он.
