Клод Изнер - Дракон из Трокадеро
– Он предъявил мне письмо своего покойного отца, моего дальнего родственника, в 1885 году эмигрировавшего на Гавайи на борту корабля «Токио-Ши».
– Но ведь оно вполне могло оказаться подделкой, а он – самозванцем.
– Зачем ему это? Денег у меня нет! И потом, он во всех подробностях воспроизвел генеалогию нашего клана. Исаму действительно жил на Гавайях и даже принял американское гражданство!
– Липа! – проворчал Кэндзи. – Этой привилегией могли воспользоваться лишь дети выходцев из Японии два года спустя после аннексии островов. Господин Ватанабе, я очень сожалею, но вынужден повторить: о смерти вашего кузена нужно сообщить в полицию.
– Нет! Нет! Заклинаю вас!
– Если бы не эта ваша трусость, вы бы немедленно исполнили свой долг и рассказали бы обо всем стражам порядка.
– Не кипятитесь, – произнес Виктор, – Ихиро-сан, в вашем доме есть консьерж?
– Он в больнице. У меня осталась лишь соседка, пожилая и, к тому же, почти глухая дама. Остальные квартиры на этаже после пожара пустуют. Я же вижу, вы мне не верите.
– Неправда, верим. Мне просто хотелось проверить, на тот случай, если придется отправиться к вам домой. Запишите адрес квартиры и дайте мне ключи. Полагаю, у вашего кузена был с собой какой-то багаж?
– Да, матросская сумка. Легри-сан, пожалуйста, мои постельные принадлежности.
– Ваши постельные принадлежности? О чем это вы?
– Не будете ли вы так любезны привезти их, раз уж я собрался здесь жить? Матрас, две подушки, валик, стеганое одеяло и простыни.
– Ну хорошо, возьму с собой Жозефа.
– А плата?
– Какая плата? Ах да, за мансарду! Не волнуйтесь, вознаграждение мадам Баллю я выплачу из собственного кармана.
Кэндзи ухмыльнулся.
– Браво, Виктор, это свидетельствует о том, что у тебя большое сердце. А где он будет столоваться?
– В своей комнате. Мели Беллак будет приносить ему еду туда.
Кэндзи просунул палец между шеей и воротником слишком туго накрахмаленной сорочки.
– Дурацкий план. Секундочку! Господин Ватанабе, почему я, как последний простак, должен верить вашим россказням? У вас есть доказательства того, что все это правда?
– Да, моя порядочность и искренность, – с вкрадчивой улыбкой на лице заверил его Ихиро, – да и потом, есть бумажка с написанными на английском словами, которую я отдал Легри-сану.
От Виктора подтверждения его слов Кэндзи так и не дождался.
– Все правильно, прячьтесь! Но мне кажется, вы преувеличиваете! Неужели преступники объявили через газеты, что устроили на вас охоту?
Виктор тыльной стороной ладони отмел всякие комментарии.
– Можете остановиться здесь на несколько дней, господин Ватанабе, – продолжал Кэндзи, – органы следствия я проинформирую сам, если, конечно же, вы, Виктор, не обратитесь непосредственно к своему знакомому из префектуры – комиссару Вальми.
В этот момент на пороге, с зажатой в руке газетой, появился Жозеф.
– Привет честной компании! Не говорите мне о восстании в Китае и о нехватке воды, с которой столкнулся департамент Сены! У меня есть кое-что получше. Ночью неподалеку от театра Гренель был найден азиат лет тридцати – ему в брюхо всадили стрелу!
Глава третья
Воскресенье, 22 июля
Виктор возблагодарил судьбу за то, что она послала ему таких любезных и услужливых соседей, как семейство Бодуэнов. На рассвете его глава, столяр по профессии, без лишних разговоров одолжил свою двуколку и кобылу.
– Жозефина неплохая бабенка, но у нее, как у всех женщин, есть свои причуды. Чтобы заставить ее повернуть налево, нужно кричать «направо», а при повороте направо – вопить «налево»! Во всем виновата фермерша, которая нам ее продала, она вечно путала направления, так что… Самое главное, господин Легри, если ей придется долго ждать на солнце, не забудьте накинуть попону, ведь лошади от жары страдают не меньше, чем люди.
В настоящий момент Жозефина била копытом о землю на улице Фонтен, подергивая ушами и прислушиваясь к внутреннему голосу, предписывавшему ей досмотреть прерванный сон. Виктор мерно покачивал головой, сжимая в руках фотографический аппарат с мехами. Сзади послышались быстрые гулкие шаги, и рядом на сиденье плюхнулось чье-то тело.
– Знаете, порой кажется, что вы только о том и думаете, чтобы усложнить мне жизнь! Эх, не надо было мне вчера поддаваться этому мимолетному порыву! А все потому, что я рассказал вам об этом прискорбном происшествии!
– Жозеф, черт бы вас побрал, бросьте эту свою привычку брюзжать по поводу и без повода! Когда я поведал вам о просьбе Ихиро, равно как и о том, что с человеком, которого проткнули стрелой, его связывают родственные узы, вы даже не поморщились.
– Я же не думал, что эта конная прогулка в четыре часа утра окажется столь утомительной! Во всей округе ни намека на фиакр! И поскольку шансов отвертеться и увильнуть у меня уже сто лет нет, пришлось тащиться через весь Париж пешком…
Жозефина подчинилась только после того, как Виктор звучно щелкнул языком и громогласно заорал: «Но! Пошла, родимая!», что обошлось ему в целый поток ругательств, выплеснувшихся из окон.
– Дома и так адская жара, а тут еще какие-то придурки орут, как последние ослы!
Впоследствии у Виктора об этой поездке через дремлющий город сохранились лишь самые смутные воспоминания. Жозефина, по всей видимости, сама догадалась о конечном пункте их смелой вылазки. Порой, просыпаясь, он видел перед собой то площадь Звезды, ступицу гигантского колеса, от которой в разные стороны расходились двенадцать проспектов, то точную копию Афинского стадиона рядом с Триумфальной аркой, включая его километровую арену. Легри клевал носом. В полудреме перед ним проплывали сады Мюэт, освещенные желтым светом уличных фонарей. Какой-то рантье выгуливал бульдога, женщина вела за руку ребенка-калеку. Легри попытался проникнуть в мысли мальчика и почувствовал, что превращается в совсем юного, робкого и неуверенного в себе Виктора, осаждаемого сворой злобных собак. К действительности его вернул резкий толчок. Жозефина пробежала мимо «набережной Наций» – огромного пространства между авеню Версаль и Сеной, усеянного целым морем павильонов, – и мерным шагом миновала виадук Отей[14]. Река несла свои желтые воды, на которых покачивалась целая вереница барж и плоскодонных судов, окруженных нимбом красновато-коричневых, отливающих золотом отблесков.
«Будто очковая змея», – подумал Виктор.
Он крикнул Жозефине «налево», но безрезультатно. В памяти всплыл совет Бодуэна.
– Направо!
– Бриться пришлось насухо, и теперь у меня все щеки горят! – проворчал Жозеф. – Когда я проснулся, воды не было. Уму непостижимо! В такой-то зной!
Двуколка свернула на улицу Леблан и выехала на улицу Лекурб.
– Что вы наплели Таша на этот раз?
– Я еду, чтобы снять Выставку в выгодных ракурсах перед тем, как она откроется для посещения. Обещал вернуться пораньше, взять ее и малышку и вместе с ними провести день в каком-нибудь прохладном месте. Причем выбор богатством не отличается – либо канализационный коллектор, либо катакомбы.
– Ага, понимаю, фотографический аппарат – лишь хитрая уловка. А вот я сделал вид, что намереваюсь кое-что прикупить. Айрис не поверила ни единому слову, но промолчала. Маман метала громы и молнии, обзывала меня негодным отцом и осталась на ночь у нас, чтобы понянчиться с Артуром. У Дафны начинается отит, но маман клялась всеми своими богами, что это свинка. Доктор Рейно нас успокоил.
– Бедная малышка. Отит – это ведь больно.
– Ей уже лучше. Доктор Рейно облегчил ее страдания, промыв слуховой канал теплой водой с каким-то снадобьем на основе каломели[15]… Свинка! Не хватало еще свинку подхватить, я дорожу своей мужской силой.
Виктор пожал плечами.
Они выехали к Всемирному городку, который им описал Ихиро. Жозеф, спрыгнув на ходу, чуть было не растянулся на мостовой и тут же представил себе полицейских, склонившихся над его трупом. Интересно, если бы расследование причин его смерти поручили Огюстену Вальми, к каким выводам он бы пришел?
«Господа, этот молодой, плодовитый писатель был убит неуживчивой кобылой, нареченной Жозефиной Богарне[16]. Предумышленное убийство».
«Эту реплику надо запомнить. Использую ее в моем следующем романе».
– Жозеф, приехали. Это рядом.
– С сумасшедшим домом?
– Вот он, дом Ихиро.
Они оставили Жозефину у мастерской шорника, примыкавшей к сараю, в котором можно было взять напрокат тележку. Из-за деревянной перегородки донеслось ржание першерона. Жозефина ответила ему во всю мощь своих легких.
– Чем они здесь занимаются? Все вокруг дрыхнут без задних ног.
