Чарльз Финч - Прекрасная голубая смерть
— Как это я умудрился?
— Ты сказал, что не променял бы что-то там НА ВСЕ ДЕНЬГИ В ФОНДАХ. И я увидел, что все время не замечал простейшей улики. Ценность в доме Барнарда, как я уже сказал, не была причиной преступления. За ним стоял «Пасифик траст».
Для меня это хороший урок. Оказывается, голосование в правлении «Пасифик» последние полгода крайне занимало финансовый мир. Грэхем, вы пытались подтолкнуть меня ознакомиться с этим — тем больше вам чести. Мне следовало прислушаться к вам.
— Я рекомендовал это по неверной причине, сэр.
— Но вы что-то почувствовали. Я редко читаю финансовые новости. Возможно, считаю себя даже выше этого, если быть честным, — Сити и все такое прочее. Колоссальная ошибка, которую я заметил только по милости Господней. С этого дня я буду читать финансовые газеты от первой до последней строчки. Грэхем, принуждайте меня, если я начну увиливать, хорошо?
— Слушаю, сэр, — сказал Грэхем, чуть приподняв брови и с легкой улыбкой на губах.
— «Пасифик траст»… Ну, не стану докучать вам подробностями. Эта компания очень преуспевала, и акционеры получали положенные дивиденды, а цена акций утроилась. Однако число акционеров очень МАЛО. Минимум капиталовложения составлял восемнадцать тысяч фунтов. Ну, а в Англии лишь немногие располагают восемнадцатью тысячами фунтов, и еще меньше таких, кто имеет достаточно сверх означенной суммы, чтобы пуститься в подобную спекуляцию. И вот тут-то и возникает Сомс. Достаточно сказать, что он заседал в правлении и примерно месяц назад ему принадлежал решающий голос в постановлении, определяющем дальнейшую судьбу компании.
В банке накопились доходы, так распределить ли их между акционерами или пустить в оборот? Распределение означало, что вклад в восемнадцать тысяч превратится в чистые сто восемьдесят тысяч, не считая уже полученных дивидендов. Однако тогда компания по сути прекратит существование, и акции не будут стоить практически ничего. Тем не менее, многие акционеры склонялись к этому варианту.
Если же пустить их в оборот, «Пасифик траст» стала бы одной из богатейших компаний в Англии. Вклад в восемнадцать тысяч означал бы выплату первоначальных восемнадцати тысяч, и акционеры сохранили бы свои акции, которые во мгновение ока обрели бы большую ценность, которая продолжала бы расти и расти. Однако ближайшую выплату акционеры получили бы, скажем, лет через двадцать или тридцать.
Буквально каждый сторонний наблюдатель отдавал предпочтение второму варианту, указывая, что за такой срок новообретенное богатство далеко превзойдет даже заманчивые сто восемьдесят тысяч. Голос Сомса, как я упомянул, был решающим. Компания постановила выплатить восемнадцать тысяч фунтов и укрепить статус «Пасифик траста» — выбор, означавший долгосрочную стабильность.
Собственно, выбор был хорош во всех отношениях. Благодаря голосу Сомса каждый вкладчик получал назад свой начальный вклад и сохранял акции, которые в конечном счете станут неизмеримо более ценными. Мало-помалу большинство акционеров приняли свершившийся факт. За исключением двоих — Клода и Юстеса.
— ЧТО-О? — почти хором сказали Эдмунд и леди Джейн.
— Полученные от дяди двадцать тысяч фунтов они вложили в «Пасифик». Я весь день провел, просматривая документацию «Пасифик», и наконец нашел то, что думал найти: сертификат совместного владения. Они вложили деньги вместе четыре года назад — совместно, что допускается правилами компании. А вовсе не вложили их, как утверждали, в четырехпроцентные ценные бумаги и в некую американскую компанию соответственно. А где ложь, там и мотив.
— Но откуда они так много знали про финансы? — спросила леди Джейн. — Им помог дядя?
— Подозреваю, что инициатива принадлежала Юстесу. Клод был не против спекульнуть, но он мне видится именно таким, а Юстес, мне кажется, жаждет вести жизнь джентльмена. И он умен. Его злит ощущение неравенства, порожденное в нем богатым дядей. Как и Клода. Сто тысяч фунтов от «Пасифик траст», принося чистых пять тысяч годового дохода, обеспечили бы им обоим возможность никогда больше не зарабатывать своим трудом до конца их дней, а вы согласитесь, что сумма весьма приличная для кого бы то ни было.
Но если бы они получили по десять тысяч каждый без всякой гарантии получить что-либо еще в ближайшие десятилетия, они оказались бы прочно на мели. Большинство людей в Англии смогли бы прожить на такую сумму всю жизнь. Но не два молодых джентльмена со вкусом к лондонской роскоши, когда некие юные аристократы живут на содержании в семь тысяч годовых, получая их поквартально.
— Марчмейнским мальчикам выплачивается и побольше, — прожурчала леди Джейн.
— Вот именно. Такая сумма отнюдь не гарантировала привольную жизнь ни тому, ни другому. Недурные деньги, но не такие, какие позволили бы им постреливать птиц, иметь несколько породистых лошадей, путешествовать, жить в Лондоне и за городом, вступить в брак, который поднял бы их социальный статус — с титулованными невестами, например. Вот чего, подозреваю, хотели они оба.
— Должно быть, они узнали, как намерен проголосовать Сомс, когда он начал охранять золото, бедняга, — сказал Эдмунд.
— Думаю, ты прав. Они, конечно, тщательно следили за голосованием и, кроме того, знали, как я почерпнул из «Таймс» после смерти Сомса, что следующая вакансия в правлении практически обещана Джеймсу Мейтленду как одному из главных вкладчиков компании и что он склонялся к выбору более непосредственной выгоды для вкладчиков.
Что произошло затем, мы знаем. Они планировали убить Сомса в благоприятных условиях бала, который обеспечил бы сумятицу любому происшествию. И с готовым фальшивым следом из-за ценной вещи в доме Барнарда, непременно собьющим с толку любого сыщика. Пру Смит, работавшая наверху, видимо, была там в разгар утра, когда слуги перекусывают, а другие обитатели дома отсутствуют до времени второго завтрака. Думаю, она ускользнула наверх навестить Клода. Клод и Юстес, полагавшие, что вокруг никого нет, каким-то образом обнаружили, что ошиблись. Они умиротворили Пру Смит, улестили, запугали, не знаю, как именно, но тем или иным способом убедили ее промолчать. Теперь, подумав, я полагаю, они, наверное, сказали ей, что просто фантазировали вслух о том, чего ни в коем случае не собираются сделать. А ей хотелось верить Клоду. Не следовало, конечно, но, думаю, что было именно так.
Вот, пожалуй, и все. Полагаю, особенной опасности, что молодцы покинут Лондон, нет. Они думают — в частности, из-за путаницы, которую создает Юстес, — что им все сошло с рук. В конце-то концов, у обоих есть алиби. Но мы-то знаем, что их алиби не выдержат проверки — а приключение Эдмунда сегодня вечером доказывает это безоговорочно. Вот почему я и отправил тебя туда, милый братец.
И у леди Джейн, и у Эдмунда нашлось несколько вопросов, на которые Ленокс ответил, либо постарался найти наиболее вероятный ответ. Наконец, когда их любопытство было удовлетворено, детектив встал.
— Будьте так добры, пошлите записки Итедеру и доктору Мак-Коннеллу с просьбой заглянуть сюда сегодня вечером, — попросил он Грэхема.
— Я пошлю их незамедлительно, сэр.
Глава 45
Вскоре Эдмунд поднялся наверх, чтобы принять горячую ванну, пока Ленокс показывал леди Джейн новую заказанную им карту. Карту Персии. Он отправится на юг из Исфагана в Шираз, сообщил он ей. Она засмеялась и предположила, что это долгое путешествие и что-нибудь ему да помешает, но он упрямо отказывался допустить этот факт. Он сказал, что наймет гида, и что они с Грэхемом сядут в горный поезд, новый и по-настоящему скорый. Он спросил, а не хочет ли она поехать, и она сказала, нет. Спасибо, но что она с нетерпением ждет дня, когда они вместе отправятся в Италию, в чем давно уже поклялись. Именно там она провела свой медовый месяц.
— Ах, Чарльз… Венеция! Ты когда-нибудь бывал там?
— Нет, только в Риме.
— Она изумительна. И Флоренция, Сиена… как живо я помню все это.
Он улыбался, слушая, как она говорит ему о местах, которые объездила, когда была юной и замужней, но думал он совсем о другом: о том, как думает, что никогда еще она не была столь красивой, даже когда он видел ее на свадьбе, всего лишь двадцатилетней и сияющей.
Вскоре Эдмунд спустился вниз, заметно более чистый и счастливый. Он тоже поглядел на карту Персии и высказал мнение, что, может быть, на этот раз его брат, и правда, отправится в путешествие.
В дверь постучали в тот момент, когда Ленокс бережно сложил карту и поместил ее в старую подставку для зонтиков. У входной двери он столкнулся с Грэхемом и сказал, что сам ее откроет, ожидая увидеть Мак-Коннелла или Итедера.
Но на крыльце, слегка заснеженный, с глазами, налитыми кровью, стоял Клод Барнард.
— Мистер Ленокс? Могу я поговорить с вами?
