Фиделис Морган - Тщеславная мачеха
Элпью металась взад-вперед по запруженной повозками улице, пытаясь найти барона Люневиля. Она уже почти отчаялась, когда заметила его в дверях кофейни. Спрятавшись у входа в конюшню, Элпью следила за бароном. Тот вынул часы, сверился с ними и посмотрел в обе стороны вдоль улицы. Он явно волновался.
Через несколько мгновений барон успокоился. Элпью проследила за его взглядом. По улице не спеша шествовал Роджер, лакей. Тепло поздоровавшись с Люневилем, он обнял его, прижимая к себе чуть дольше, чем следовало бы, по мнению Элпью. Господи, ох уж эти французы!
Затем без лишних слов мужчины попрощались и отправились в разные стороны. Вот это да! То, что на первый взгляд казалось встречей любовников, видимо, было сбытом краденого. А чем же еще? На глазах у Элпью предположительно произошла передача денег, вырученных от продажи украденного ожерелья.
Элпью решила проследить за Роджером. Он шел вперед не оглядываясь и через несколько минут оказался у замка. Элпью помедлила: на открытой площади перед воротами она будет слишком заметна. Но Роджер свернул ко входу в кухонный двор.
Элпью кинулась через площадь, едва не попав под большой фургон, груженный бочками, и успела увидеть, как лакей входит внутрь.
Оправив одежду, сыщица проскользнула следом и тут же заметила Пайп. Сунув руку в карман, та сказала слишком громким, ненатуральным голосом:
– Герцог и герцогиня гуляют на террасе, Роджер.
Лакей развернулся, поднял бровь и, оттолкнув Элпью с дороги, вышел тем же путем, которым только что вошел.
– Никогда его особо не жаловала, – заявила Пайп, взяв котелок с водой и повесив его на крюк над огнем. – Хочешь печенье?
– Нет, спасибо, Пайп, я пока не голодна. – Элпью опустилась на скамью. – Не одолжишь ли мне ливр или два? Я верну вечером, когда увижу миледи.
– Извини! – Пайп раскинула руки. – У меня и су-то своего нет, не то что ливра. Могу предложить только печенье.
Графиня запаслась картоном, лентами, отрезом муарового шелка, страусовыми перьями и целой горстью разнообразных блесток.
Она сидела в комнате Элпью и раскладывала свою добычу по цветам, пока та дополняла записи.
– Я всегда подозревала, что Пайп ворует по мелочи и распространяет сплетни. – Элпью писала так быстро, что чернила с пера забрызгали ей все пальцы. – Однако каким образом Пайп использует французского барона из Версаля в качестве ширмы для своих делишек, еще предстоит выяснить.
– Тебе оставить зеленого муара или красной чесучи? – Графиня подняла два куска ткани, которые взяла в магазине бесплатно, сказав, что хочет подобрать ткань в тон к обивке своей мебели.
– Прюд призналась, что замешана в этих двух смертях Или хотя бы в одной из них. – Элпью перебрала выписки из Библии. – И еще она цитировала из Апокалипсиса. Вот: «Ибо истинны и праведны суды Его: потому что Он осудил великую любодейцу, которая растлила землю любодейством своим, и взыскал кровь рабов Своих от руки ее».
– Что бы это ни означало, – сказала графиня, пососав кончик нитки и вдев ее в иголку, – нам не известно, говорила она о себе или о ком-то другом.
– Прюд – дама пик? Или любовница, потаскуха? – Элпью грызла перо. – И как это узнать, не попав ночью в спальню лорда Уэкленда?
– Ты ничего не знаешь о законах любви, Элпью. Встречи с любовницами никогда не назначают по ночам. Тайное свидание скорее состоится днем. Но тут мы ничего не выясним, пока ее светлость будет сидеть за решеткой.
– Против леди Прюд у нас только подозрения. – Элпью нарисовала на странице ряд ромбиков. – А вот валет у нас есть, или Джек, он же Джон. – Элпью завела отдельный лист. – Грум – или, лучше сказать, виконт Вептнор.
– Бедная Вирджиния! Она прогнала его и, к ее изумлению, он ушел. Ах, любовь юных! Слава Богу, мы уже слишком стары для подобных вещей. Мне кажется, перья бирюзового цвета хорошо сочетаются с зеленым, а ты возьмешь белые. – Графиня разложила в ряд большие жесткие белые перья, затем начала кромсать картон огромными ножницами, которые Элпью стащила на кухне. – Интересно, увижу ли я короля Якова? Знаешь, Элпью, он мне не нравился. Когда я встречалась с ним раньше, он был еще герцогом Йоркским, но уже тогда этот жалкий лицемер вел распутную жизнь, постоянно разглагольствовал о религии в отличие от своего брата, короля Карла, который всегда…
– Графиня, прошу вас. Давайте займемся нашим делом.
– Прости. – Графиня возобновила вырезывание. – Жизнь нахлебника при этом несчастном дворе – сущий ад. Здесь все один другого стоят. А знаешь, как говорят – рыба гниет с головы. У тебя нет тут ненужной бумаги, Элпью, чтобы проклеить маски с обратной стороны? – Элпью указала пером на ящик у окна. Графиня покопалась среди китового уса для корсетов, шпилек и других женских вещиц. – А клей и кисточка у тебя есть?
– Конечно, нет. – Элпью стряхнула перо и снова обмакнула его в чернильницу. Но едва поднесла перо к бумаге, как на листке расползлась большая клякса.
– Ну и ну! – удивленно воскликнула графиня, вытаскивая обрывок бумаги. – Это ты ее сюда положила?
– А что это? – Элпью чистила перо шпилькой графини.
– Это ты, Годфри и Джермен-стирт. – Графиня подняла листок. – Это расписка, которую я дала Изабелле Мердо-Мактавиш.
– Как она сюда попала? – Выронив перо, Элпью повернулась к графине. – Должно быть, кто-то ее сюда подложил.
– Ты не запираешься?
– Консьержка считает, что в этом нет необходимости, – сказала Элпью. – Но я просила ключ.
– По моим наблюдениям, запертая дверь еще ни разу не послужила для вас препятствием, мадам Проныра. – Графиня подала расписку Элпью. – Но подобный случай у нас впервые: проникновение со взломом, чтобы вернуть некую вещь. Держи ее при себе.
– Интересно, куда делась леди Уиппингем? Похоже, до нее никому нет дела. А ведь ее вполне могли убить, пока мы сидели в Бастилии. Но никто о ней даже не вспоминает.
– Твоя приятельница-воровка говорила о ее шашнях с доктором, и ты сама стала свидетельницей подобия героической драмы, разыгравшейся между ними. – Сев к столу, графиня придвинула к себе записи Элпью. – Какой странный, непостижимый человек этот доктор! По-прежнему утверждает, что смерть Аурелии была вызвана естественными причинами. И красивый к тому же. А почему Уэкленд не возражал против поспешных похорон девушки? Уж точно не только из-за того, чтобы защитить свою кухню. – Леди Анастасия толкнула в сторону Элпью маленькую стеклянную бусинку, откатившуюся от общей кучки. – Полагаешь, они действительно похоронили ее? Не оставили ее тело для какого-нибудь безобразия?
– Ну уж не с мертвым же телом этим заниматься! – Элпью отпрянула от стола. – О мадам!
– Я вообще-то думала не об этом, но теперь, когда ты упомянула…
– А о чем же вы думали?
– Об анатомии. Разве ты не слышала рассказы о врачах, которые выкапывают трупы, чтобы посмотреть, как устроены вены, сердце, кости и все прочее?
– И вы считаете, что он занимается своими анатомическими изысканиями вместе с Уэклендом?
– Все может быть. Мужчины иногда так странно себя ведут. Я же видела прошлой ночью Уэкленда. Ты как раз обнаружила тело Изабеллы. Так вот, он выходил из комнаты Уиппингема, надевая камзол. Мы уже обсуждали возможность того, что они с Уиппингемом…
– Ну да, понятно. – Элпью поморщилась. Ей ничуть не хотелось углубляться в подобные мысли об Уэкленде и Уиппингеме. – Но если так, то кто из них дама пик?
– Элпью… – Графиня уже стояла у двери. – Давай-ка сходим в замок и сварим на кухне клей для наших масок. Если повезет, урвем толику фантастической стряпни Бешамеля себе на ужин.
– Слуги знали бы, если б Уэкленд и Уиппингем разыгрывали из себя мужа и жену. – Элпью распихала по карманам свои мелочи и вышла вслед за графиней, закрыв за собой дверь. – В конце концов, им же приходится менять простыни.
– А какое к этому имеют отношение простыни?
– Самое прямое…
– Прекратите, мисс. Ты же знаешь, как я чувствительна. – Глубоко вздохнув, графиня шагнула на улицу. – Доктор Стикуорт! – Доктор поднимался к входной двери. – Вы пришли навестить Элпью?
– Простите, графиня… – Стикуорт кашлянул и огляделся. – Я задумался. – Он посмотрел на фасад здания. – Я не знал, что вы снимаете здесь комнату. – Он похлопал по своей сумке. – Я пришел к пациенту.
– Маркиз сегодня экспериментирует на кухне, – заметила графиня. – Мы надеемся что-нибудь там отведать. Вы придете?
– Мне жаль, графиня, но после визита к пациенту я поеду в Париж на встречу.
– Что-нибудь интересное?
– Медицинские вопросы, мадам, – рассмеялся доктор. – Ничего важного. Я предпочел бы хороший ужин.
– Анатомические вопросы?
– Атомические?
– Да нет, не атом, а анатомия… – Графиня мелодично рассмеялась. – Исследование человеческого тела.
