Ольга Михайлова - Мы все обожаем мсье Вольтера
— А Софи Матьё?
Аббат ничего не понял. Кто?
— Софи Матьё свидетельствует, что вы исцелили её внука Эмиля.
Господи! Провались болтливая баба! Трепеща, снова объяснил, что это просто чудо по вере, мальчонка был парализован после пожара, где сгорели родители, это случайность. Мальчик переволновался, и, видимо, нервное потрясение… Он верил, что встанет…
— Вы молились о его здравии?
У аббата голова пошла кругом. Он… отказывался… никто не ставил его… Но женщина кричала, просила… Он говорил ей, нужно молиться Господу. Просто жалко стало. Он молился, но это чистая случайность. Мальчик просто верил…
Епископ пожал плечами.
— Вы разве забыли, что Христос наставляет своих учеников — «ходя же, больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте»? Почто почитаете необязательным и недолжным то, к чему обязал вас Господь?
— Болезнь — это испытание веры или следствие греха. Как можно…
— В «Дидахии» сказано, что одному дан дар пророчества, другому дар апостольства, третьему дар целительства или дар изгнания бесов. Конечно, если пастырь узнал, что может своими молитвами исцелить, аще не подготовлен, может испугаться. Но это не личный выбор — надо спрашивать, есть ли на это воля Божья.
— Это для монахов высокой жизни… Дару надо соответствовать. — Жоэль помертвел, вспомнив все искушения целибата в последние годы, свои грешные и суетные мысли, все свои слабости и грехи. — Я никогда больше…
— Если благодать Божья идет через руки и молитвы твои — перебил его епископ, — это дано во имя вящей славы Божьей. От избрания Божия уклоняться не смей, — резко обронил его преосвященство, благословил и распорядился начинать службу.
После службы и обеда, обессиленный и жалкий, де Сен-Северен, пошатываясь, вышел за храмовую ограду.
Площадь была почти пуста. Несколько женщин всходило по ступеням церковного подъезда мимо нищих, бормочущих молитвы, потряхивающих грошами в чашках для сбора милостыни. Какой-то неизвестный Жоэлю прелат, держа под мышкой завернутую в чёрное сукно книгу, приветствовал дам. Бежали лошади, мелькали кареты, дети гонялись друг за другом, кучера болтали, собравшись перед экипажами.
Аббат глубоко вздохнул. Он был унижен неприятным для него разбирательством, и ласковые слова епископа ничуть не утишили его душевную скорбь. Жоэль решил пройтись пешком. Первый снег давно стаял, было сухо и морозно.
Господи, что это за напасть-то? Какое избрание Божье? Какой из него врачеватель? Ещё бесов изгонять заставят! Жоэль был подлинно огорчён и опечален. Из-за двух нелепых случаев — прослыть целителем! Только собратьев смешить. А некоторые ещё и позавидуют, не хватало в церковной ограде врагов нажить, Господи! За что? В церкви клир скорее простит грех сугубый, чем подобную претензию на святость! Но разве он на что-то притязал? Воистину искушение диавольское.
Вот она, притча о талантах! «Каждому — что мог понести…» Разве он может это понести? Отец Жоэль, расстроенный почти до слёз, медленно брёл в спускающихся сумерках и сам не заметил, как вдруг из ворот тёмного дома вышел высокий человек, держа за узду лошадь. Аббат едва не налетел на него, и тут удивлённо сощурился. Он определённо где-то видел этого человека, но не мог вспомнить, где. Не прихожанин ли Сен-Сюльпис? Но высокий мужчина, тоже подозрительно поглядев на аббата, вспомнил его куда быстрее.
— Отец Жоэль? Я Филибер Риго, сержант, я видел вас в полиции….
Аббат тоже вспомнил полицейского. Ну, конечно, тот ещё был в мертвецкой с флаконом нюхательной соли, боялся, что графине станет дурно. Он ещё расхохотался, когда ему пришлось ловить Монамура… Аббат раскланялся и со вздохом заметил, что рад встрече и лишь сожалеет, что свёл их столь скорбный случай. «Ничего не прояснилось?»
— Увы. Мы знаем по опыту, что подобные мерзавцы обычно погорают на четвертой, иногда — на пятой жертве. Кто-то что-то заметит, донесёт, чьи-то показания наведут на след, найдутся свидетели, сам негодяй обнаглеет и попадётся… Но на этот раз — и зверства-то безумные, и мерзости творит подлец запредельные — и ничего… Начальник полиции вне себя, все в истерике, жена жалуется, что видит меня три раза в неделю, а что делать прикажете, дежурим круглосуточно у кладбища — и хоть бы мышь заметили! Да и толку-то в этих обходах, если оцепить не можем, а для оцепления откуда столько людей взять? — Риго с досадой пожал плечами. — Немыслимое что-то. Собаки след не берут! Рокамболь сдох после того, как плащ девицы понюхал. Воистину, Сатана!
Аббат удивился. Он не знал этого обстоятельства… Но почему же… почему уцелел Монамур? Не потому ли, что был отловлен им раньше — в десятке шагов от плаща? Чёрт, мешок де Шатегонтье… Не эта ли отрава? Ведь он — знаток ядов… На минуту задумавшись и припомнив здравый совет старой графини, отец Жоэль осторожно проронил:
— Не хотелось бы навести на ложный след… Но… — аббат решил ничего не говорить о де Серизе, ибо тот никогда не подтвердил бы его слов, но Леру, подумал он, сообщил ему свои подозрения вовсе не для того, чтобы скрывать их от полиции, — не так давно я навестил одного старого человека, он когда-то преподавал у нас в колледже, теперь живет у таможни Вожирар… Так вот, Леру говорил…
— Леру? Не Антуан ли, Господи?
— О, вы знаете его?
— Если это учитель фехтования, то знаю, брал у него частные уроки… Он ещё жив?
— Да, повернул уже на девятый десяток. Так вот, он не очень-то здоров, но глаза держит открытыми. Он говорил мне о petite maison, которые некоторые весьма состоятельные люди понастроили у таможни в последние годы. Мне думается, что все может происходить где-то в подобной местечке. Он наблюдал за загородным домом герцога де Конти…
— Petite maison? У таможни Вожирар… Чёрт возьми, а я-то, дурак, хулил Господа… Вас послало Небо, отец Жоэль! Оттуда ведь рукой подать де кладбища Невинных. Знаю я эти бастионы знати за оградами в полтора туаза… Но, чёрт, к ним же не подступишься… А мы не могли бы навестить Леру?
Аббат подумал, что это, в принципе, лучшая возможность развеяться после тяжёлого дня. Он предложил дойти до его дома и заложить карету, а Риго выступил со встречным предложением — взять лошадь для него из полицейских конюшен. Жоэль не любил ездить на незнакомых лошадях, но согласился — это было проще. Ему предложили руанскую лошадь, выносливую и спокойную, и через двадцать минут они уже подъезжали к таможне.
Леру встретил их восторженно, радуясь любой возможности скрасить одиночество, был счастлив видеть и Риго, о котором сообщил аббату, что это лучший фехтовальщик в полиции, похвалился, что с того дня, как у него побывал Жоэль, руки его стали подниматься, он даже уверенно держит перо! Не мог ли он причастить его? Сам он в храм уже не выберется по гололёду-то… Что с ним?
Старик не понял, почему его любимец вдруг побледнел и нервно отёр лоб рукой. Да что же это, а? Не хватало ещё тут исцелений! Аббат торопливо обещал непременно посетить его со святыми дарами, и перевёл разговор на petite maison герцога де Конти. Возобновились ли там кутежи? А они и не прекращались, уведомил его старик, он, правда, давно не лазил на чердак, но дня четыре назад туда проехало не то две, не то три кареты…
Риго, на тратя слов, попросил провести его на мансарду. Сейчас, когда последняя листва уже давно облетела, половина дома, видимая из-за ограды, была как на ладони. Окна не освещены, створки дверей закрыты.
— Там сейчас только сторож, вон в той каморке у ворот, где свет. На несколько часов иногда приезжает какой-то лысый толстячок, то ли лакей, то ли дворецкий. У него есть ключи. Есть ли они у сторожа — не знаю, — сообщил Риго Леру.
Сержант закусил губу и долго изучал через подзорную трубу загородный домик его светлости.
— Однако… Как же попасть внутрь-то?
— В твои годы, Филибер, мне бы эта стена….
— Да не во двор, а в дом… Судя по размерам, там помещение большое. Есть ли задняя дверь? Как выманить сторожа? В окна не влезть, решетки, через дымоход, разве что… Или уж через крышу…
— А что вы там хотите найти? В доме-то? — спросил аббат, приникая глазом к отверстию подзорной трубы, и невольно изумился. — Что за архитектор это строил? Бред какой-то… — пробормотал он.
— Бог весть, но чует сердце, что-то там будет… Мы ведь с ног сбились, весь Ле-Аль обшарили, а про эти-то милые домишки не подумали. Лесок, один от другого в полумиле, стены высоки и крепки — тишина и покой, а за стенами может чёрт знает что твориться — никто и услышит…
— А я что говорил, — подхватил старик Леру, радуясь, что его наблюдения пригодились, — я, как только мне Клоди рассказала про этого Сатану-то, сразу и подумал, а не там ли это непотребство творится?
Между тем голова сержанта работала, как часовой механизм. Он хладнокровно обдумывал, сколько нужно человек на то, чтобы отвлечь сторожа, прокрасться внутрь и осмотреть дом. Времени терять было нельзя по двум причинам: во-первых, убийства учащались, а, во-вторых, лейтенант лютовал, капитан ярился, и Риго прекрасно понимал, что это — следствие гнева куда более высокопоставленных людей.
