Линдси Фэй - Тайна семи
Что до меня, я все равно поздравляю тебя с тем, что ты поспособствовал освобождению невиновного человека. Сайвел считает, я должен лишить тебя недельной зарплаты. Я лишу тебя заработка за месяц и еще оторву яйца, если ты еще хоть раз попробуешь поставить меня в дурацкое положение. Я не был в дураках с 1822 года.
Очень на тебя рассчитываю.
Шеф полиции Дж. У. МэтселлЯ перевел дух и засунул письмо в карман. Негоже, если он вдруг зайдет ко мне в закуток и обнаружит его в корзине для мусора. Второе послание было от Писта, написано угловатым почерком, и все строчки резко кренились влево.
Дорогой мистер Уайлд!
До меня доходят самые разные неприятные слухи, и я очень встревожен. Со времени нашей эскапады я старательно избегал высказывать какие-либо комментарии, но слухи эти касаются вашей героической роли. Я был бы неблагодарным псом, если б не сообщил вам об этом. Больше сказать в этом письме не могу – осторожность, как вам известно, идет рука об руку с мужеством. Но обещаю при первом же удобном случае поведать вам обо всем этом в мельчайших подробностях. Вы знаете, где меня найти, и поскольку дело обретает нешуточный оборот, желательно не откладывать нашу встречу в долгий ящик.
С наилучшими пожеланиями
Джакоб ПистСекунд десять я размышлял о том, стоит ли отнестись к этим предупреждениям Писта со всей серьезностью, или просто посмеяться над ними. К определенному мнению не пришел и засунул письмо в тот же карман, где уже лежало послание Мэтселла. Смена Писта начиналась в десять, и я решил перехватить его где-нибудь на полдороге к участку, на Чемберс-стрит. А затем вышел из Гробниц.
Стоило высунуться из-за укрытия толстых гранитных стен, как холодный ветер ударил в лицо. Он с пронзительным и даже каким-то зловещим свистом продувал все улицы насквозь. Я двинулся по Леонард-стрит к Сентер, остановился пропустить конку. Вагоны битком набиты пассажирами, лошади пытались стряхнуть снег со спутанных грив и продолжали тянуть этот поезд на север.
Я начал поиски неподалеку от моего жилья, в самом зловещем эпицентре, сфере, на которую распространялись полномочия Шестого участка. Дважды прошел по маршруту Малквина, сначала в одном направлении, потом – в обратном. Дважды вдыхал зловонье Парадиз-сквер – этого сердца Пяти Углов, вымощенного экскрементами самых разных существ и населенного тенями бывших эмигрантов и чернокожими. Под стенами старой пивоварни распростерлось на камнях тело; поначалу я принял его за мертвеца, но, подойдя поближе, понял, что человек страдал от недоедания и находился в алкогольном ступоре. То был парнишка лет восемнадцати, мулат. Если повезет, он выживет и прямо с утра отправится в ломбард, заложив там свои башмаки, чтобы снова глотнуть спиртного. Если не повезет, его зароют в землю на следующий день – не одного его ждала та же судьба. Тонкая рубашка и синие брюки из хлопковой ткани, под мышкой он сжимал бутылку рома.
Так недолго и умом тронуться, напомнил себе я и продолжил путь.
С нарастающим отчаянием я начал обходить салуны. Малквин утверждал, что не пьет, но это еще ничего не означало. Бармены – это столпы общества, и мне вдруг страшно захотелось снова вернуться к этой работе. Никакой ответственности – разливаешь себе виски и держишь ухо востро. Многие хозяева салунов, с которыми удалось поговорить, знали Малквина, но лишь зайдя в продолговатое с низкими потолками помещение, где парнишка ирландец усердно отскребал пятна от бутылок и стаканов на столиках, удалось наконец узнать что-то полезное.
– Тогда вам стоит заглянуть к «Дядюшке Неду». Это на Орандж, к югу от Байярд, – парнишка сплюнул на пол. – Малквин там, точно вам говорю. А может, даже занят своим прямым делом, ну, вы меня понимаете.
Я не совсем понимал. Но кое-какие подозрения зародились. Некоторые из новичков-полицейских проводили часы, стирая плитки тротуара чуть ли не до основания. Терпеливо ждали момента нарваться на неприятности. Некоторые из новичков специально ищут приключений на свою задницу, собирают плату у нелицензированных торговцев спиртным, у хозяек борделей и у разного рода мошенников. Словом – у любого, кто занимается незаконной деятельностью и предпочитает раскошелиться, нежели быть арестованным. И полицейские отсиживаются в тени, пока не представится случай, а затем пытаются разоблачить преступные замыслы при полном и прискорбном отсутствии мастерства и умения.
Я полагал, что у Малквина была какая-то своя система. И что он в ней, должно быть, изрядно поднаторел.
С виду заведение «У дядюшки Неда» казалось совсем непрезентабельным. Вполне типичное для Пяти Углов. Четыре стертые ступеньки вели к двери с облупившейся зеленой краской. Стены самого здания были наспех сколочены из досок разной толщины и цвета. Кругом беспорядочно разбросаны огрызки от кукурузных початков – настоящий рай для бродячих свиней. Скорлупа от арахиса, пепел, следы мочи – все, что обычно оказывается на улице, смешивалось со свежим, только что выпавшим снегом, превращая его в мусорную кашу.
Внутри, однако, наблюдалась совсем другая картина. В камине ярко пылал огонь. На небольшом возвышении цветной скрипач – рубашка насквозь промокла от пота, медного цвета лоб усеян мелкими его капельками – бешено наяривал джигу, точно его обучали этому в самой преисподней. Завораживающее зрелище. Потолок и стены блестели свежей побелкой, а над посыпанным опилками танцполом висела огромная люстра из сварного железа, утыканная десятками горящих свечей. Что касается самих танцоров, то мне просто не хватало слов, чтобы описать атмосферу, которую они создавали – то была смесь какого-то яростного отчаяния и радости.
Одинокий британский морской волк в униформе и с походкой вразвалку пытался изобразить ирландский свадебный танец. И дико хохотал, когда падал на пол. Примерно с дюжину настоящих ирландцев, рыжеволосых и брюнетов, бешено вертелись в танце, как дервиши. Кружились, как волчки, одетые кто во что попало, отмечая окончание изнурительного рабочего дня не менее изнурительной пляской. Вскоре я понял, что является основным источником дохода для этого заведения – на противоположной от входа стене выстроились на полках бесчисленные бутылки с выпивкой. У бара толпились здоровенные парни с Бауэри[29]бандитской наружности и пожарные в ярко-красных одеяниях, щеки раскраснелись от спиртного и пения. Мимо, мотая головой с мелкими косичками, проскочил чернокожий паренек с кружкой пива, от которого попахивало сосновой хвоей. Настоящее смешение всех рас и цветов кожи; я заметил даже одного индейца в длинном сюртуке, застегнутом на все пуговицы, поверх штанов из оленьей шкуры. Большинство посетителей отчаянно отплясывали под рваный ритм джиги, демонстрируя татуированные ноги. Остальные наблюдали, завороженные этим зрелищем.
И лишь один посетитель был выше всего этого.
Малквин оказался здесь не единственным полицейским. Он сидел на отдельной дубовой скамье в окружении двух своих помощников патрульных, людей, с которыми я обычно обменивался приветственными кивками, заметив приколотые к лацканам пиджаков медные звезды. Там и восседал Малквин – с сигарой в зубах и стаканом минеральной воды у локтя. Как бы демонстрируя тем самым, что он не пьянствовать сюда пришел.
Прямо перед ним стояла цветная девушка лет семнадцати-восемнадцати, стояла, скосив глаза на свою руку. Пальцы Малквина медленно ползли по ней вверх, в то время как другой рукой он придерживал ее за вялое запястье. Сам этот жест говорил о его праве на эту собственность, об угрозе, скрытой за вожделением. Большинство присутствующих старательно отводили взгляды от этой скамьи, а если и поглядывали, то бегло и с испугом; так смотрят на язвы сифилитика. Эта картина сразу рассказала мне все – ясно и четко, точно статья, напечатанная в «Геральд».
Малквин использовал свое служебное положение, чтобы затаскивать в постель девчонок с Пяти Углов.
И следующей моей мыслью было… признаю – совсем не продуманной и не осторожной. Она сразу вселила в меня решимость и стремление действовать незамедлительно, что было мне свойственно при осуществлении почти всех своих планов.
Я должен ему помешать. Я этого не допущу.
Глава 14
Разумеется, негры составляют большую и довольно сплоченную часть населения Углов, поскольку переносят жестокость и угнетение лучше белых (наверное, просто потому, что давно свыклись с этим!) и проявляют больше последовательности и силы характера в этой атмосфере всеобщей мерзости и деградации.
Джордж. Дж. Фостер. «Нью-Йорк в газовом свете: Здесь и там проблески солнца», 1850– Но я не ношу с собой бумаг, сэр, – говорила темнокожая девушка офицеру полиции, который похлопывал и поглаживал ее по руке, точно телку.
