Борис Камов - Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров
В десять утра явился (тоже без звонка!) корреспондент «Литературной газеты»: «Разрешите взять интервью». Разрешил. Свой орден Аркадий Петрович назвал «замечательным талисманом». Объяснять репортеру, что «талисман» спас его от ареста, Гайдар не стал. Всегда сдержанный, чуждый патетики, он заявил репортеру, что к нему «пришло большое счастье»[72].
…Аркадий Петрович до конца своих дней верил в спасительную силу «талисмана». Даже попав в 1941 году в окружение под Киевом, а потом став бойцом партизанского отряда под Леплявой, Гайдар продолжал носить орден над карманом своей гимнастерки. И его не задела ни одна пуля. Лишь когда положение отряда совсем ухудшилось, Аркадий Петрович поддался уговорам и привинтил орден «Знак Почета» к нижней рубашке. Через два дня Гайдар погиб.
Может, не стоило поддаваться уговорам?
Ведь «талисман» в буквальном смысле «упал с Неба», когда до новых разговоров в «казенном доме» на Лубянке оставались считанные часы. Вероятно, от нечеловеческой усталости в нечеловеческих условиях после поражения партизанского отряда Гайдар позволил себе на короткий срок усомниться в могуществе «талисмана».
…После репортера из «Литературной газеты» явился курьер из Детиздата.
— Вас, уважаемый Аркадий Петрович, убедительно просят немедленно прийти в дирекцию.
Последний раз Гайдар был в издательстве три месяца назад, когда рассыпали набор «Барабанщика». Главный редактор его не принял. Больше того, заперся в кабинете. На дверях кабинета стоял так называемый французский замок. У этого запорного устройства была одна всем известная особенность. При отсутствии ключа замок легко отпирался двухкопеечной монетой. Аркадий Петрович нашел в кармане галифе такую монету, отомкнул замок и вошел. На лице главного редактора читался ужас. Любая уборщица могла теперь заявить, что главный редактор в своем кабинете о чем-то шептался с еще гуляющим на воле врагом народа.
Разговаривать было не о чем. И не с кем.
Что отчасти оправдывало главного редактора: в Детиздате недавно арестовали пока еще четвертого директора.
А тут еще история с «Барабанщиком».
…И вот, спустя ровно три месяца — приглашение.
В том же кабинете с французским замком на дверях собралось все потрясенное руководство издательства. Не было только директора. Где находился прежний, четвертый, — никто не знал. А нового, пятого, пока еще не назначили. Тут же в кабинете присутствовали и сотрудники отдела печати ЦК комсомола. На зеленом сукне стола лежали уже отпечатанные и подписанные главным редактором договора на издание всех до единого произведений А. П. Гайдара. Не были забыты даже крошечные рассказы типа «Маруся». Их предполагалось выпустить для самых маленьких читателей миллионным тиражом.
Как деликатно объяснили автору, все эти книги решено немедленно переиздать «взамен ошибочно сожженных». От Аркадия Петровича требовалось («конечно, если Вас не затруднит») поставить подпись под каждым договором.
Гайдар был потрясен могуществом еще не полученного ордена.
Из Детиздата отправился пешком к Фраерманам, которые жили неподалеку:
— Похоже, я не только остаюсь на свободе, — сказал он Рувиму Исаевичу. — Я еще становлюсь очень богатым, — и шлепнул о стол толстой пачкой договоров.
История «талисмана»
В начале 1938 года поступило указание из Кремля представить отличившихся писателей к награждению орденами. Гайдар был включен в первый список: «орденом Ленина» — вместе с Н. Асеевым, И. Виртой, В. Катаевым (неслыханным успехом пользовался его «Белеет парус одинокий»), С. Маршаком, А. Твардовским, А. Фадеевым и М. Шолоховым. За исключением Николая Вирты (слабый, но одобренный Сталиным роман «Одиночество», про антоновщину) соседство было достойное.
Аркадий Петрович к тому моменту напечатал «РВС», «Школу», «Военную тайну», «Голубую чашку» и свое место в ряду первых как детский прозаик занимал по праву.
Но когда утрясали списки, кто-то вдруг вспомнил: «А Гайдар-то ведь пьет!», словно из всего Союза писателей пил он один, а Фадеев или, скажем, Шолохов потребляли только кипяченое молоко.
Фамилию Гайдара перенесли во второй список: «орденом Трудового Красного Знамени». Соседство оказалось тоже неплохое: М. Зощенко, Вс. Иванов, А. Макаренко, К. Паустовский, К. Федин, а из детских писателей — Лев Квитко. Однако насчет Аркадия Петровича уже возникло стойкое сомнение. А главное, опасение: вдруг из-за Гайдара в ЦК партии начнут перетряхивать весь список? И Аркадия Петровича вообще вычеркнули.
В последний момент перед отправкой документов в наградной отдел Президиума Верховного Совета СССР в кабинете Фадеева раздался звонок из ЦК партии. Фадееву было рекомендовано: поэта Сергея Михалкова из представленных к ордену «Знак Почета» включить в раздел «орденом Ленина».
Сергею Михалкову было 25 лет. Он успел напечатать «Дядю Степу», сколько-то малышовых стихотворений и одно лирическое — «Светлана», которое Михалков отнес в «Известия». Оно вышло в день рождения Светланы Сталиной. На страницах газеты это лирическое произведение приметили желтые рысьи глаза одного усатого читателя.
…В Союзе писателей после звонка из ЦК началась суматоха. Требовалось перепечатать первый список представленных к наградам и последний. В последнем освободилась одна строка. И Фадеев, как мы убедились, человек сложный, порой непредсказуемый, но часто достаточно смелый, своей рукой вписал в опустевшую строчку: «Гайдара Аркадия Петровича».
Бумаги ушли наверх. Пока их там рассматривали, взвешивали и перепроверяли, был запрещен «Барабанщик».
Знал ли об этом Фадеев? Конечно. Ведь это был не столько литературный скандал, сколько политический.
По тогдашнему «кодексу партийной чести» Фадеев обязан был немедля поставить в известность ЦК ВКП(б), что в список представленных к награде (по его, Фадеева, личному недосмотру) попал гражданин Гайдар Аркадий Петрович, который пытался опубликовать повесть, где выражено открытое сочувствие арестованному растратчику и его двенадцатилетнему сыну (мальчик, в свою очередь, оказался связан с бандой диверсантов).
Вероятно, Фадеев все взвесил и звонить не стал. Опытный аппаратчик, он знал: «сигнал» будет иметь печальные последствия. Награждения вообще не состоятся. А ему было очень важно, чтобы писатели получили свои ордена. Фадеев надеялся, что НКВД хоть на время отцепится от Союза писателей.
На случай же, если бы его спросили: «Почему, товарищ Фадеев, вы не приняли во внимание, что был рассыпан набор последней повести Гайдара?» Фадеев мог ответить: «Я принял. Но учитывая, что никакого официального документа не поступило, я счел, что это внутриредакционные дела».
Время от времени Александр Александрович звонил или заезжал в ЦК партии. Его принимали деловито и тепло: всем было хорошо известно, что к Фадееву благоволит Сталин. Вождь высоко ценил роман «Разгром». И еще Сталину нравилось, что Фадеев не боится с ним спорить. Вождь ценил писателя за смелость и разрешал ему дерзкие высказывания. Хотя Сталин видел (как и другие), что Фадеев рано и быстро стал седым.
Несколько машинописных листков на бланке Союза писателей приближались к Главному письменному столу в Кремле. Заметит хозяин стола, что один из представленных к правительственной награде замешан в литературном скандале?
Не заметил. Тем же красным карандашом, которым он подписывал смертные приговоры, вождь начертал: «И. Ст.». И, сам того не желая, спас человека. Причем не одного. Спас Боба Ивантера; спас сотрудников «Пионерской правды» и детской редакции радиовещания; спас редакторов Детиздата, с которыми Аркадий Петрович многие годы работал; спас молодых ребят из отдела печати ЦК комсомола. Спас даже наглецов с Одесской киностудии.
По семейному преданию, первенец семьи Голиковых — Аркадий — родился в рубашке.
1 февраля 1939 года Аркадий Петрович Гайдар-Голиков родился в рубашке во второй раз.
Второй бросок на амбразуру
Спустя несколько дней после выхода Указа Аркадию Петровичу пришлось лечь в клинику. Сказалось напряжение последних месяцев. Впрочем, пробыл он там недолго. Когда вернулся, его ждало приглашение в Кремль.
Накануне визита к Калинину Дора Матвеевна долго штопала и парила старую гимнастерку: больше идти было не в чем. К тому моменту остальные писатели уже получили свои награды. Калинин вручил Гайдару его «талисман» в полуофициальной обстановке. Около часа они говорили о воспитании детей и литературе. Калинин, человек начитанный, любил иногда тиснуть водянистую статейку на педагогическую тему.
Для Гайдара стало очевидно: на какое-то время он вне подозрений. Мало того, неприкосновенен. И Аркадий Петрович решил воспользоваться нежданным формальным благорасположением вождя.
