Сюзанна Грегори - Нечестивый союз
Бартоломью от удивления лишился дара речи. Создавалось впечатление, что у всех жителей этого города имелись свои источники, откуда они черпали самые разнообразные сведения. У всех, кроме него. На Стэнмора работал целый отряд осведомителей. Канцлер и епископ без промедления узнавали, что им требовалось. И даже городские проститутки были в курсе последних событий, слухов и пересудов.
Матильда заметила, что слова ее произвели на Бартоломью не слишком отрадное впечатление, и ласково коснулась его руки.
— Можете не волноваться, доктор, мы вовсе не перемывали вам косточки, — заверила она. — Разговор об этом случае зашел лишь потому, что здесь замешана Джанетта. Она перебралась в Кембридж месяц назад и сразу стала настоящей хозяйкой улицы Примроуз. Весь сброд, который поселился там после черной смерти, беспрекословно ей подчиняется. Откровенно говоря, я не слишком верила в ее могущество, пока не узнала, как она одним мановением руки разогнала шайку оборванцев, осмелившихся на вас посягнуть. Все мы считаем, что в Линкольне она занималась нашим ремеслом. Однако она отрицает это и, надо признать, здесь отошла от подобного промысла.
— Мне необходимо встретиться с ней, — заявил Бартоломью. — Думаю, ей известны некие обстоятельства, способные помочь в поисках убийцы.
— Я не стала бы принимать ее слова на веру, — пожала плечами Матильда. — Хотя узнай я, что Джанетта имеет отношение к убийствам, меня это ничуть не удивило бы. Всякому ясно — с ней дело нечисто. Иначе она не сумела бы взять такую власть над тамошним отребьем. По моему разумению, эта особа насквозь проникнута ложью, от фальшивой улыбки до фальшивых волос.
— У нее фальшивые волосы? — удивился Бартоломью. Он вспомнил роскошный каскад локонов цвета воронова крыла, спадающий на плечи Джанетты.
— А вы как думали? — усмехнулась Матильда. — Не сомневаюсь, ее черная грива привела вас в восхищение. Да только там нет ни одного ее собственного волоска. Может, она поседела и не желает, чтобы ее считали старухой. Может, волосы у нее вылезли из-за какой-нибудь хвори. Но она носит парик. Уж я-то с первого взгляда отличу парик от настоящих волос.
Бартоломью одолжил Сибилле свой плащ, чтобы она могла спрятать лицо под капюшоном. Затем он вручил ей свою сумку, надеясь, что в тусклом сумеречном свете девушку примут за студента, сопровождающего доктора к больному.
Сибилла плелась за ним по пятам, время от времени жалобно вздыхая. Матильда оставила их и скользнула в какой-то переулок. Напоследок она еще раз напомнила Бартоломью, что с Джанеттой из Линкольна следует быть настороже. Возможно, не стоит пренебрегать ее советом, подумал доктор. С этой Джанеттой из Линкольна и в самом деле связано слишком много загадок. Каким образом ей удается держать в беспрекословном подчинении ораву беспутных оборванцев? По словам Матильды, Джанетта прибыла в Кембридж месяц назад. В это же самое время Николас из Йорка умер или исчез в неизвестном направлении. В могиле, предназначенной ему, похоронена убитая женщина. Женщина, на чьей голове почти не осталось волос. Бартоломью сосредоточенно нахмурился. Вполне может быть, волосы выпали уже после смерти жертвы. Но не исключено, что она утратила их при жизни и, подобно Джанетте, носила парик. Однако никакого парика в гробу не оказалось. Что, если парик Джанетты прежде принадлежал убитой?
Погрузившись в размышления, Бартоломью почти забыл о Сибилле. Прежде всего необходимо выяснить, имеют ли эти события отношение друг к другу, решил он. Существует ли связь между приездом Джанетты в Кембридж и смертью или же исчезновением Николаса, трудившегося над летописью университета. Доктор вновь и вновь перебирал в памяти все известные факты и обстоятельства, но ему никак не удавалось связать воедино разрозненные нити.
Наконец они прибыли во владения Стэнмора. Склады и мастерские тонули в темноте, сам хозяин уже отбыл в Трампингтон. Никем не замеченные, Бартоломью и Сибилла прошли в укромную часть дома, расположенную за главными складскими помещениями. Именно здесь жила Рэйчел Аткин. Бартоломью распахнул дверь и раскрыл рот от удивления, ибо навстречу ему поднялся Кинрик, до сей минуты сидевший у камина и наслаждавшийся обществом Рэйчел. В руках валлиец держал бокал с вином, а губы его расползлись в глупой ухмылке. Как видно, пользуясь тем, что работники уже разошлись, Кинрик решил приударить за пригожей швеей.
Доктору, который не счел нужным постучать, теперь оставалось лишь корить себя за неучтивый поступок. Впрочем, застигнутая врасплох Рэйчел ничуть не сконфузилась. Напротив, она с откровенным любопытством уставилась на Сибиллу, закутанную в плащ Бартоломью.
— Мистрис Аткин, не позволите ли вы Сибилле остаться здесь на несколько дней? — пробормотал Бартоломью, обретя наконец дар речи. — Как только я увижусь с Освальдом, я улажу с ним этот вопрос. Впрочем, я уверен, что он не будет возражать.
— Разумеется, она может остаться, — произнесла Рэйчел своим приятным грудным голосом. Она подошла к Сибилле и помогла ей снять плащ. — Я вижу, что Сибилла попала в беду. А долг каждого из нас — помогать тем, кто пребывает в несчастье.
Расслышав в голосе Рэйчел ласковые и сочувственные нотки, Сибилла опять начала всхлипывать. Бартоломью решил, что настал подходящий момент уйти, предоставив Сибиллу заботам Рэйчел. В его отсутствие женщины смогут вдоволь наговориться, и Рэйчел, чуткая и благоразумная, утешит испуганную девушку. Выйдя за дверь, Бартоломью услыхал за спиной шаги Кинрика.
— Прости мою невежливость, Кинрик, — пробормотал он, обернувшись к валлийцу. — Сам не знаю, как это я забыл постучать.
— Да ладно, юноша, — усмехнулся Кинрик. — Мы с Рэйчел всего лишь беседовали. А вы, я вижу, невесть что себе вообразили. Кстати, я тут видел вашего зятя. Он просил кое-что вам передать, — добавил валлиец, и лицо его приняло серьезное выражение. — По его словам, завтра община Пришествия устраивает сборище в церкви Всех Святых.
Кинрик потер руки и возбужденно сверкнул глазами, предвкушая новое приключение.
— Так что, юноша, следующей ночью нам с вами придется предпринять небольшую вылазку. И тогда мы посмотрим, какие эти сатанисты и что они творят.
VII
Следующее утро выдалось серым и пасмурным. Жара, стоявшая в течение последних нескольких недель, сменилась ненастьем. Настал черед францисканцев, Уильяма и Эйдана, готовить церковь к утренней мессе, и Бартоломью мог позволить себе подольше поваляться в постели. Проснувшись, он первым делом вспомнил Сибиллу и ее вчерашний рассказ. Как это ни печально, даже теперь, после того как ему удалось найти свидетельницу преступления, дознание не сдвинулось с мертвой точки. В немалой степени виной тому был де Ветерсет, скрывший важные фрагменты летописи — возможно, они помогли бы разобраться в хитросплетениях обстоятельств и фактов.
Когда сверху донеслись шаги проснувшихся бенедиктинцев, Бартоломью нехотя поднялся с кровати и, зябко переступая босыми ногами по каменному полу, подошел к кувшину с холодной водой, что принес ему Кинрик. В комнате стоял полумрак, и после умывания и бритья доктор, содрогаясь от холода, долго искал свою рубашку. К тому времени, как он был готов, колокол уже призывал обитателей колледжа к утренней мессе. Дабы нагнать остальных, Мэттью пришлось припустить трусцой. Когда он поравнялся с Майклом, тот приглушенным голосом сообщил, что после церковной службы их желает видеть канцлер. Бартоломью встретил это известие сокрушенным вздохом. Настроение у него было далеко не самым радужным, и предстоящая беседа с канцлером не прибавила бодрости.
Майкл извлек из кармана связку ключей и повертел их на пальце.
— Вот что мне дал епископ, — сообщил он. — Сегодня мы можем попробовать, подходят ли они к старым замкам.
Бартоломью взял связку. На ржавом металлическом кольце болтались три больших и три маленьких ключа.
— Но почему их шесть? — недоуменно осведомился доктор. — Ведь на сундуке всего три замка.
— Епископ сказал, что получил эту связку от своего предшественника, — пожал плечами Майкл. — Да будет тебе известно, в монастыре кармелитов хранится еще один сундук, где есть копии всех университетских документов. Наверняка ты даже не слыхал об этом. Существование второго сундука держат в большой тайне. Помимо де Ветерсета и епископа об этом знают очень немногие. Представь себе: на пергаменте, в который были завернуты ключи, стояла дата — ноябрь тысяча триста тридцать первого года. Они более двадцати лет пролежали в одном из аббатских сундуков, и никто к ним даже не прикоснулся. В такое трудно поверить, правда?
Бартоломью задумчиво покачал головой. Он сильно сомневался, что именно это необходимые им ключи.
Судя по довольному виду Майкла, подобные сомнения не приходили в голову монаху.
