Сергей Богачев - Проклятие Митридата
— Я думаю, дело было так. Реваз Мачавариани приехал к вам, Степан Степанович, с настоящей пекторалью. Именно поэтому она прошла экспертизу у ваших специалистов. И в сейф вы положили древний раритет. Но, как я теперь понимаю, в планы археолога не входило расставание с этой вещью. Этот хитрый план завершила его мамаша. В день юбилея она каким-то образом проникла в ваш, Степан Степанович, дом. Кстати, сделать это было не так уж и трудно. Ведь пропуск гостей осуществлялся по пригласительной открытке, а всех приглашенных охранники в лицо не знали. Ну а потом она воспользовалась праздничной суматохой и незаметно заменила подлинник копией, которую изготовил Яков Матвеевич Ракошиц. Ей даже не пришлось вскрывать сейф: Полина Григорьевна сама принесла пектораль, чтобы продемонстрировать своим подружкам. Так что в дальнейшем люди Антиквара охотились уже за подделкой. Поняв, что его обманули, Антиквар дает команду возобновить поиски пекторали. Вот тогда-то и погибает Виктория Сливко, в ее квартире производится обыск и начинается охота на Олега, сына Виктории Михайловны.
Закончив свою речь, Иван занял место за столом. Все его слушатели, словно после длительного воздержания, усердно задымили сигаретами.
— Допустим, — наконец нарушил молчание капитан, — я подчеркиваю, допустим, что все, услышанное нами сейчас, правда. Тогда почему, Иван Сергеевич, вы не ответили на очень существенный вопрос: кто же убил ювелира?
Черепанов, словно не услышав капитана, посмотрел на Заборского:
— Нужно срочно ехать в Харьков.
— Я с вами, — тоном, не допускающим возражений, заявил капитан Сидорченко.
Когда все уже начали расходиться, Беляков попросил Ивана задержаться. Взяв Черепанова под локоть, он вывел его из беседки и направился в глубину сада. Стало очевидным, что хозяин дома решил поговорить о чем-то без свидетелей.
— Тут такое дело, Иван Сергеевич… Был я на днях в очередной раз в больнице… Короче, плохи мои дела, Ваня. Доигрался… Что-то там не в порядке с печенью. Может, еще месяц-другой — и, как говорится, вечная тебе, Степан Степанович, память.
— Да бросьте вы, — наигранно бодрым голосом перебил его Иван, — мы с вами, Степан Степанович, еще настоящую пектораль не нашли. Так что все самое интересное впереди!
— Вот и я о том же… — не приняв шутливого тона, продолжил Беляков. — Найди ее, Ваня… Очень тебя прошу, найди! Понимаешь, я умереть спокойно не смогу, зная, что какой-то грузин меня облапошил и что эта сволочь Полищук заграбастает пектораль. Я тут распорядился, чтобы на счет твоей телекомпании сегодня же причислили копеечку. Надеюсь, этого хватит, чтобы завершить начатое…
Черепанову показалось, что Степан Степанович хочет ему еще что-то сказать. Но тут на дорожке сада появился капитан Сидорченко. Было заметно, что он торопится.
— Возьмите, — сказал он, протягивая Ивану свой мобильный телефон, — это полковник Перебейнос.
— Иван Сергеевич, ты меня чуеш? — Черепанов услышал в трубке знакомый суржик полковника. — Я в Киеве. Тут такэ дило… Нихто щэ нэ знае. Тикы шо сообщили — застрелили Полищука.
Глава 34
Жертва богам
134—63 до н. э.
Хотя с начала его правления прошло без малого сорок лет, Митридат оставался таким же сильным и крепким. Он с легкостью атлета метал копья, уверенно управлял колесницей, запряженной восьмеркой лошадей, в поединке с любым врагом не терял самообладания и, как правило, одерживал победу. Единственной его слабостью оставались женщины. Разные — темпераментные и не очень, они, чтобы не быть убитыми, всегда страстно стонали, когда повелитель овладевал ими. Митридат считал себя непревзойденным любовником. Однако в последнее время ему пришлось отказаться от этой утехи, потому что лицо его покрыла какая-то неведомая гниль. Эта болезнь до неузнаваемости исказила его некогда благородное обличие. Теперь доступ к повелителю имели лишь начальник охраны Озирис и два лекаря, которые приносили ему мази и различные снадобья. Но их усилия были напрасны — царственный лик сочился гноем, был воспаленным и заметно опухшим.
К тому времени Митридат обосновался в Пантикапее, вотчине богатых купцов и рыболовов. Римляне нанесли понтийцам столько поражений, что царь вынужден был отступить вглубь своих земель. И обойдя Понт, царское войско вернулось в Пантикапей.
В первый же день после прибытия начальник стражи явился с докладом к Митридату.
— Мой повелитель, сокровищница города пуста.
Царь его словно не услышал.
— Что ты сказал? Повтори еще раз! — опухшее от болезни лицо Митридата налилось кровью. — Повтори! Там хранились трофеи, добытые в сражениях за последние пять лет!
Озирис преклонил колено и молвил:
— Мой повелитель, хранилище опустошено, в нем нет ни золота, ни драгоценностей. Горожане рассказали, что некоторое время назад здесь были римляне. Они видели, как те снарядили обоз и вывезли сокровища на свои корабли.
Митридата обуяла такая ярость, какую он в своей жизни испытывал считаные разы. Опять предательство! Опять подлые и хитрые римляне опередили его!
Сокровищница была обустроена в скрытой от посторонних глаз пещере, вход в которую густо порос кустарником. После каждого визита стража и казначеи старательно маскировали сокровищницу. Завоеванные богатства хранились в медных, обитых железом сундуках. Позеленевшие от времени, они содержали в себе ценности, нажитые поколениями римлян и народов, сочувствовавших им. Диадемы и браслеты знатных женщин, золотые украшения и монеты разного достоинства, камни россыпью — все это было тщательно перебрано, рассортировано и переписано. Царю регулярно докладывали, на сколько талантов[12] пополнилась сокровищница после прибытия очередного корабля. Эту пещеру повелитель хранил как неприкосновенный запас, это был его резерв на черный день. И вот теперь, когда такой день настал, когда нужно собирать новое войско и платить диким племенам севера за поддержку, когда он выстроил новый план атаки на Рим, рассчитывая на помощь кельтов, все в одночасье рушилось.
— Кто? Кто этот предатель?! — взревел он.
Превратившийся в зверя Митридат метался по залу, и его проклятия эхом разносились далеко за пределы дворца.
Озирис осмелился высказать свои предположения:
— Мой повелитель, четверо воинов, что знали о месте нахождения пещеры, погибли в боях. Предателей следует искать среди приближенных.
— Да как ты смеешь, оборванец!
Митридат занес кулак над головой начальника стражи, но неожиданно замер. «Береги спину, она должна быть защищена!» — вспомнились ему слова Клеарха, сказанные почти сорок лет тому назад.
— А ведь ты прав, Озирис, — Митридат сменил гнев на милость. — В поединке я всегда выходил лицом к лицу с противником, числом он мог превышать нас, но за моей спиной были верные воины. А я опасался удара от них… Много предателей встречал я на своем пути, но теперь понимаю: страшно в бою получить удар в спину, но еще страшнее получить такой удар от своих близких… Где Стратоника?
— Во дворце, мой повелитель! — Озирис не раз ощущал на себе, что такое гнев царя, и был рад смене его настроения.
— Найди, я хочу ее видеть!
Через некоторое время в зал вошла красивая смуглая гречанка. Ее фигура напоминала амфору. Длинные черные волосы были собраны в жгут толщиной с царскую руку. Она была юной арфисткой, когда повелитель обратил на нее внимание и взял себе четвертой женой. Несмотря на свою молодость, эта женщина обладала мудростью и хранила верность, пока ожидала своего царственного супруга из его многочисленных военных походов.
Так думал Митридат до настоящего времени, да и многочисленные шпионы сразу же по его прибытии доложили, что Стратоника в прелюбодеяниях замечена не была и вела образ жизни, подобающий верной жене. Но на этот раз он вызвал к себе не жену, а человека, которому было доверено охранять сокровищницу.
Благоразумно рассудив, что ему не следует видеть того, что сейчас произойдет в царских покоях, Озирис закрыл дверь и удалился.
— Подойди ко мне, моя красавица. Мой путь вокруг Понта был очень долог, я успел соскучиться, — жестом руки повелитель поманил к себе жену.
— Митридат… Я тоже скучала, любимый! — Стратоника присела на колени и стала нежно гладить обезображенное болезнью лицо царя.
То ли от осознания своей уродливости, то ли от еще пылавшего в нем гнева Митридат резко встал, и жена, упав с его колен, испуганно распласталась на полу. В ярости царь поставил ногу ей на горло.
— Говори, подлая, какова цена твоего предательства?! — воскликнул он, надавив ногой еще сильнее.
Стратоника не могла говорить. Ее лицо наливалось кровью. Своей тонкой рукой она обхватила ногу мужа, пытаясь убрать ее с шеи. Видя, что жена задыхается и не может ничего сказать, Митридат ослабил давление.
