Сергей Богачев - Проклятие Митридата
Сам Степан Степанович со дня на день ждал «приглашения» в органы. Нет, к наркотикам он никакого отношения не имел и у генерала «смотрящим» не числился. Но за свою бурную жизнь Беляков хорошо изучил уголовный кодекс и прекрасно понимал, что дело о похищенной пекторали будет выделено в отдельное производство. И как они здесь все вместе ни старались, пектораль засветилась, что называется, на самом высочайшем уровне. Это, конечно, не наркотики, но для государства она тоже представляет огромный интерес.
Степан Степанович разминал пальцами сигарету. Это была уже третья сигарета, которую Беляков намеревался превратить в табачную крошку. Хозяин дома не курил. На это Иван обратил внимание сразу же, как только приехал. Беляков брал сигарету, разминал ее, подносил к губам… но не курил. Не было в беседке и привычной батареи из бутылок с алкоголем. «Да, — подумал Черепанов, — видно, Степаныч сильно расстроился. Ведь с пекторалью можно уже точно попрощаться…»
Словно прочитав его мысли, Беляков сказал:
— Вы, конечно, думаете, что о пекторали я уже и не мечтаю. По всем раскладам выходит, что так. Жалею ли я об этом? Да, жалею. Нет, не денег. Все-таки эта вещь заняла бы достойное место в моей коллекции. Ну да бог с ней… Полину только не вернешь…
Степан Степанович говорил тихим спокойным голосом. Сразу было видно, что он думал об этом не раз.
— И все-таки я хочу знать: где она? А точнее, у кого? Если генерал работал на Антиквара, то есть Полищука, то у них ее не было и нет. Тогда у кого она? Кто здесь такой умный, что вот уже второй месяц водит вас за нос, а меня, Степу Белого, держит за лоха?
— На этот счет у меня есть некоторые соображения, — словно находясь на совещании в родной конторе, капитан Сидорченко по привычке встал и отрапортовал: — Если помните, за несколько дней до этих событий я ездил в Харьков. Мне удалось побеседовать с соседкой ювелира, Еленой Ароновной Фидман, и на предъявленных фотографиях она опознала гостя Якова Матвеевича. Им оказался не кто иной, как Реваз Константинович Мачавариани. Так что подозрения Ивана Сергеевича полностью оправдались.
Для всех, кроме Черепанова, новость о том, что харьковский археолог был знаком с Ракошицем, была неожиданной.
— Не может быть! — встрепенулся Заборский. — Это же тихий одинокий ч-ч-человек из интеллигентной семьи.
От волнения Виталий даже начал немного заикаться:
— А эта р-р-разговорчивая старушенция ничего не напутала? А то ведь я ее знаю…
— Нет, Виталий. Что касается памяти, эта, как ты выразился, старушенция еще нам с тобой фору даст. Ну и кроме того…
Сидорченко достал из папки, с которой, судя по всему, никогда не расставался, несколько листов:
— По просьбе полковника Перебейноса наши харьковские коллеги собрали более подробную информацию об этом, как ты, Виталий, говоришь, тихом и одиноком интеллигенте. И вот что получается. Еще с детских лет Реваз Мачавариани увлекался нумизматикой. Уже к двадцати годам его коллекция старинных монет считалась одной из лучших в городе. Он и на исторический факультет поступил благодаря этому увлечению. И археологией стал заниматься из-за этого. Ну так вот, после первого курса все студенты-историки ездят на практику — в археологическую экспедицию. Поехал туда и Реваз. Короче, через некоторое время руководитель экспедиции заметил, что пропало несколько арабских дирхемов, найденных накануне при раскопках. Подозрение сразу пало на Реваза: все знали о его увлечении. Мальчишку тогда не привлекли по статье и не отчислили из вуза только благодаря его матушке, которая подсуетилась и правдами и неправдами отстояла своего сына. Но и это еще не все…
Теперь пришла очередь удивиться Черепанову: «Вот так ученый!». Невозмутимым оставался только Беляков. Похоже, что с такими «белыми и пушистыми» ему частенько приходилось иметь дело.
Сидорченко между тем продолжал:
— Через несколько лет, когда Реваз Константинович уже работал в университете, в археологическом музее исторического факультета произошла кража. Грабители не тронули ничего, кроме нескольких очень редких монет античного времени. Их, кстати, так до сих пор и не нашли. И вновь в поле зрения моих коллег попадает Мачавариани Реваз Константинович.
— Странно, — перебил капитана Виталий Заборский, — я был у Реваза дома. И никаких монет там не заметил. Если у него была коллекция, должен же он был где-то ее хранить?
— А ты и не мог видеть монеты у него дома, — ответил Виталию капитан. — Дело в том, что после кражи из музея руководство факультета поставило Мачавариани условие: или его хобби, или работа. Реваз выбрал второе. Некоторые монеты из своей коллекции он продал, а большую ее часть передал в музей. Хотя и после этого наши ребята не раз фиксировали его на черном рынке среди коллекционеров. Однако сей факт не является преступлением. У нас на такой рынок даже полковник Перебейнос захаживает. Книжки про Тутанхамона покупает…
— Ты, капитан, хочешь сказать, что этот Реваз с самого начала хотел меня кинуть?
Лицо Степана Степановича, отдававшее желтизной, на глазах багровело. Ничего ему не ответив, капитан Сидорченко сел и принялся сосредоточенно раскладывать листы бумаги по отделениям своей папочки.
— Что-то здесь не так, — сдерживая волнение, заговорил Черепанов. — Викторию Сливко убили в камере по приказу генерала. Это, надеюсь, ни у кого не вызывает сомнений? Но кто же тогда убил Якова Матвеевича? О том, что Ракошиц изготовил копию пекторали, подручные генерала не могли знать. Да и Реваз в это время был в Лугани у Степана Степановича.
— Я думаю, что у него были помощники. Или помощник, — со знанием дела заявил охранник Белякова Виктор.
— Или помощница… — тихо прошептал из своего угла Заборский, при этом его лицо стало белым как мел. — Я, кажется, понял… Я все понял, Иван Сергеевич! Я знаю, кто убил ювелира! Но этого не может быть…
— Что ты, как принц датский, заладил: быть или не быть? — Черепанов с раздражением глянул на Виталия. — Рассказывай, что думаешь!
Прежде чем что-то сказать, Заборский налил себе минеральной воды и парой глотков осушил стакан.
— На днях из больницы выписали нашего оператора Стаса Папазова. Ну, того парня, который снимал ваш юбилей, — напомнил Белякову Виталий, поймав его недоуменный взгляд. — Захожу я как-то к ребятам в монтажную, а там Стас просматривает черновой материал, который остался после работы над фильмом. Ему интересно стало, что же он наснимал такого, за что вечером по башке получил. Ну я и присел рядом. Так вот, когда на экране показались подруги Полины Георгиевны, на заднем плане вдруг мелькнул знакомый силуэт. Но я не придал этому значения, потому что этого просто не могло быть.
— Ты опять за свое, Гамлет? — не удержался Черепанов.
— Теперь я понимаю, что эта… так сказать, знакомая очень старалась не попасть в кадр. Но мне до сих пор не верится, что на вашем юбилее была она. Этого просто не может… — посмотрев на Черепанова, Заборский осекся.
В беседке повисла такая тишина, что было слышно, как льется вода из незакрытого в саду крана.
— Это была мама Реваза Клара Иосифовна…
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — задумчиво произнес Черепанов, откидываясь на спинку стула.
Он и сам не знал, почему ему вспомнилась эта поговорка. Но присутствующие поняли его правильно.
— Минуточку, — первым заговорил Виктор, — а как же эта бабушка могла попасть в дом?
— Вот ты мне сам и ответь, почему мой дом превратился в проходной двор для всяких бабушек? — Степан Степанович со злостью выматерился.
— А с чего вы взяли, что эта самая Клара Иосифовна — бабушка? — вопрос капитана Сидорченко был адресован всем участникам разговора.
Виктор с облегчением перевел дух.
— По моим прикидкам, — продолжил капитан, — это просто пожилая женщина. Вот вы, Степан Степанович, себя же дедом не считаете?
Беляков взял сигарету и все-таки закурил. При этом он так глянул на Сидорченко, что тот даже поежился.
— Погодите, — остановил назревающую словесную перепалку Черепанов. — Давайте не будем отвлекаться. Сейчас нам важнее понять не то, как Клара Иосифовна проникла в дом, а зачем она это сделала.
Иван встал и, не обращая внимания на своих собеседников, заходил по беседке из угла в угол. Все приумолкли. Эта немая сцена продолжалась минуты три.
Наконец Черепанов остановился и решительно произнес:
— Я думаю, дело было так. Реваз Мачавариани приехал к вам, Степан Степанович, с настоящей пекторалью. Именно поэтому она прошла экспертизу у ваших специалистов. И в сейф вы положили древний раритет. Но, как я теперь понимаю, в планы археолога не входило расставание с этой вещью. Этот хитрый план завершила его мамаша. В день юбилея она каким-то образом проникла в ваш, Степан Степанович, дом. Кстати, сделать это было не так уж и трудно. Ведь пропуск гостей осуществлялся по пригласительной открытке, а всех приглашенных охранники в лицо не знали. Ну а потом она воспользовалась праздничной суматохой и незаметно заменила подлинник копией, которую изготовил Яков Матвеевич Ракошиц. Ей даже не пришлось вскрывать сейф: Полина Григорьевна сама принесла пектораль, чтобы продемонстрировать своим подружкам. Так что в дальнейшем люди Антиквара охотились уже за подделкой. Поняв, что его обманули, Антиквар дает команду возобновить поиски пекторали. Вот тогда-то и погибает Виктория Сливко, в ее квартире производится обыск и начинается охота на Олега, сына Виктории Михайловны.
