Жан-Франсуа Паро - Дело Николя Ле Флока
— Я этого не знал, — произнес Николя. — Когда я прибыл в Париж, все пили баваруаз. И им тоже торговали мальчишки-разносчики.
— Полагаю, вы не забыли о нашем свидании на мосту Руаяль? — спросил Бурдо. — Интересно, что мы увидим, если эксперимент увенчается успехом?
— Увидим то, что увидим, — мрачно ответил Николя. — Честно говоря, погода не располагает к погружениям. А если принять во внимание отходы, выбрасываемые и сливаемые городом в реку, можно смело утверждать, что только летом вода относительно чиста, да и то не каждый день. В январе же вряд ли можно ожидать хоть какой-то видимости, так как к грязи, слякоти и снегу добавляется сильное течение, отчего вода становится и вовсе непроницаемой.
— Мне жаль изобретателя, вознамерившегося погрузиться в ледяную воду; боюсь, как бы он там не остался, — промолвил Бурдо. — Во всяком случае, я предусмотрел меры, чтобы в случае необходимости оказать ему помощь. Надеюсь, наши люди, выставленные в караул, смогут умерить любопытство вездесущих парижских зевак.
Когда карета пересекала мост Руаяль, вынырнувшее из скопления туч солнце забрызгало своим золотистым светом набережную Тюильри. На противоположенном берегу, в тени, покачиваясь на волнах, стояли баржи и лодки, доставлявшие лес и строительные материалы для строек в предместье Фобур-Сен-Жермен; носильщики разгружали эти плавучие склады. Над мостом, на набережных Орсэ и Театинцев, высились светлые каменные фасады особняков Майи и Бель-Иль. В начале улицы Бон суетилась немногочисленная толпа. Возле лестницы, спускавшейся с моста к реке, выстроилась вереница экипажей; подле них, притопывая ногами, чтобы согреться, толпилась кучка должностных лиц. Внизу, на реке, несколько лодок, поставленных полукругом на якорь, огораживали пространство, предназначенное для испытаний. Караул пропустил новоприбывших. Молодой человек в плаще военного покроя протянул Николя горячую руку.
— Полагаю, я не ошибся, и имею честь видеть перед собой комиссара Ле Флока? Мое имя шевалье де Борда, капитан-лейтенант Морского флота, член Королевской академии естественных наук. Я здесь вместе со своими товарищами по академии.
И он, согласно протоколу, по очереди представил своих соратников: члена лондонского Королевского общества и философского общества Филадельфия господина Леруа, профессора анатомии господина Пети и тщедушного аббата, зябко кутавшегося в шубу из выдры.
— Господин аббат Боссю, экзаменатор из Инженерной школы. Мы представляем специальную комиссию Академии наук, созданную ввиду большого интереса, вызванного новым изобретением. Господин де Сартин попросил нас соединить науку с пользой для дела и во время испытаний заняться поисками, необходимыми для расследования. Мы с удовольствием окажем вам содействие.
— Мы крайне признательны вашему научному сообществу, — ответил Николя. — В свою очередь, разрешите представить вам инспектора Бурдо, моего помощника. И еще я хочу задать вам маленький вопрос: откуда вы меня знаете? Мы с вами встречались ранее?
— Я имел честь служить вместе с маркизом де Ранреем, вашим отцом, во время Семилетней войны, — ответил Борда, поднося руку к треуголке. — Морякам иногда приходится сражаться на суше. Вы очень на него похожи, и мне показалось, что я вновь увидел господина маркиза. Он был настоящий солдат и истинный философ…
При упоминании имени отца Николя охватило лихорадочное волнение. Его всегда удивляло, сколько людей были посвящены в подробности его личной жизни. Впрочем, ни при дворе, ни в городе не умели хранить секреты, любая тайна немедленно становилась достоянием гласности, особенно когда речь шла о людях, занимавших определенное место в обществе; каждый считал своим долгом интересоваться ходившими о них слухами. Интересно, как долго еще людей будут оценивать только на основании их происхождения и рождения? — подумал он.
Возле парапета, в грубой рубахе и старых холщовых штанах стоял, накинув на плечи овечью шкуру, человек с крестьянским лицом, напомнившим Николя суровых рыбаков его родной Бретани; весь облик его выражал полнейшее безразличие к окружающему. Только живые глаза свидетельствовали о его нетерпении, однако прервать разговор «господ» изобретатель не решался. Его помощник, такой же неотесанный, копался в загадочном снаряжении, напоминавшем бесформенную кучу кожи и металла.
— Мои дорогие собратья, господин комиссар, — произнес Борда. — прошу внимания. Присутствующий здесь наш друг-изобретатель — плохой оратор, поэтому он попросил меня представить вам его изобретение. Итак, я буду рассказывать и объяснять все, что вы сейчас увидите. Речь идет о новом устройстве, позволяющим пребывать под водой, по крайней мере, один час, ни разу не поднявшись на поверхность. Аппарат состоит из кожаной оболочки, точнее, футляра, сделанного по форме человеческого тела. Тот, кто намерен осуществить погружение, влезает в футляр в одной рубашке или ином легком наряде сквозь проем на шее. Когда он разместится в футляре, ему на голову наденут медный шлем…
Помощник протянул большой блестящий металлический шар, и вся ученая компания уставилась на него с нескрываемым изумлением.
— …этот шлем закрывает голову. С помощью воротника из такого же металла, проложенного смазанной жиром кожей, его плотно притирают к футляру, а затем притягивают винтами. Обратите внимание на стеклянные окошки, два — для глаз и третье — на лбу. На макушке шлема находятся две трубочки, одна выше другой; от каждой медной трубочки отходит кожаная трубка диаметром с толстую свечу. Эти две трубки, длиной примерно четыре фута, ведут в огромный медный шар. Шар, как мне объяснили, обладает пружиной, она сжимается и разжимается, когда ее приводят в действие с помощью специального ключа. Когда этот шаровой насос начинает работать, воздух, содержащийся в нем, выталкивает клапан и движется по трубке в шлем. Посредством выталкивания второго клапана воздух по другой трубке поступает в шар из шлема, внутри шара происходит воздухообмен, и насос вновь выталкивает воздух в шлем.
— Но, дорогой мой, — вмешался господин Леруа, — кожаные трубки могут лопнуть или перегнуться под действием давления. Что тогда станет с нашим несчастным, закованным в броню?
— Все предусмотрено, — ответил Борда. — Кожаные трубки через определенное расстояние укреплены железными кольцами, позволяющими избежать неприятностей, о которых вы, дорогой собрат, совершенно справедливо напомнили.
— Скажите, — начал аббат Боссю, поправляя перчатки, — каким образом в медном шаре удается очистить воздух, отравленный дыханием, иначе говоря, содержащий двуокись углерода?
— Я вряд ли смогу ответить на этот вопрос. Наш друг прежде намерен доказать эффективность своего аппарата, а уж потом раскрывать тайну своего изобретения.
Послышался ропот. Изобретатель поднял голову, словно принимая вызов, но Николя показалось, что он сейчас все бросит и уйдет.
— Однако для чего создан сей аппарат? — спросил господин Леруа. — Послужит ли он прогрессу, столь необходимому человеческому роду в наш просвещенный век?..
Борда наклонился к уху Николя.
— Храни нас, Господь, от этого болтливого филантропа! Впрочем, он добрый малый, и, к счастью, никогда не доводит свои речи до конца…
Затем, повернувшись к присутствующим, Борда объяснил:
— Этот аппарат принесет большую пользу, ибо помимо того, что с его помощью можно осматривать обшивку наших кораблей, не вытаскивая их из воды, он поможет изучить морские глубины, их фауну и флору. И это только то немногое, что приходит на ум сразу, без долгих размышлений. Нет сомнений, откроются и иные перспективы, о которых мечтает наш друг.
Изобретатель, видимо, решил, что сказанное относится к нему, и глухим, голосом вступил в дискуссию:
— Я двадцать лет служил на флоте кузнецом, — торопливо заявил он. — И я начертил и создал свой аппарат не для того, чтобы просто так сидеть под водой. Но я вовсе не хочу натянуть нос таким ученым господам, как вы. Вот чего я вам скажу. Мы живем возле Шербура, на самом берегу, и там часто разбиваются корабли. И я подумал, ужасно глупо терять весь груз и оставлять столько сокровищ под водой. И когда, конечно, время позволяло, и чтоб не темно было, я нырял понемножку, ну, и вытаскивал кое-что, пустяки всякие. Но в наши тяжелые времена всему рад…
Господин Леруа нетерпеливо застучал тросточкой по земле. Сообразив, что надвигается буря, шевалье де Борда прервал корявую речь изобретателя.
— Полагаю, пора приступить к делу, — произнес он. — Вы знаете, чего ждет от вас полиция, и это, согласитесь, во многом является доказательством заслуженного интереса к вашему изобретению.
Изобретатель снял башмаки и панталоны. Кожаное облачение бесформенной кучей лежало на земле. При содействии помощника он натянул сначала нижнюю часть, упрятав в нее ноги, а потом, извиваясь словно змея, одна за другой втиснул в рукава руки. Теперь он походил на закованного в доспехи рыцаря, готового к бою. Оставалось опустить на голову медный шлем со стеклянными глазами; проделав эту операцию, помощник старательно закрутил винты на шее. Представив себя в этом панцире, Николя сразу стало душно. Не удержавшись, он спросил Борда:
