Зуфар Фаткудинов - Тайна стоит жизни
— Товарищ майор, — взмолился Матыгулин, — разрешите обследовать хоть начало подземного хода. Там длиннющий коридор на большой глубине с какими-то боковыми дверями...
— Это потом, лейтенант. Обследуем в ближайшее время. А сейчас — в Светловолжск.
Уже наверху Галямов приказал Вильданову оставаться на месте.
В Светловолжск прибыли в два ночи. Полковник Нурбанов ждал их в своем кабинете.
Шпионка отвечать отказалась. Решили допрос отложить до утра. Обследовали содержимое изъятой сумки: там были иностранная валюта и золото.
Особое внимание присутствовавших привлек перстень. Нурбанов разглядывал его через большую лупу. Под огромным бриллиантом огненно горел крест. Вскоре он нашел к нему ключ — снял бриллиант и под ним на золотой пластинке обнаружил цифры и миниатюрные рисунки, располагавшиеся вокруг ярко-красного инкрустированного эмалью креста.
— Тонко сработано! — наконец произнес полковник. — Трудился ювелир высочайшего класса. Схема подземных ходов в монастыре, судя по этому перстню, выполнена в виде креста. — Он снова взял лупу. — Вот здесь изображены окно и люстра. То есть обозначен тайный ход из покоев владыки монастыря. И тут же значится цифра «66» на ступеньке лестницы. Вот где, оказывается, надо было искать ход — на шестьдесят шестой ступеньке. А Герасимов, говорите, искал его в стенах подземной комнаты?..
На золотой пластинке значился и тайный склеп на кладбище.
Нурбанов передал перстень Галямову и сказал:
— А за поверхностью реки мы присматривали не напрасно: один из тайных выходов — прямо в Волгу. Под каменной лестницей, спускающейся от монастыря к реке...
— Кстати, ловушки здесь обозначены черепами — их наберется с чертову дюжину! — произнес Галямов. — И множество цифр...
— Их надо будет расшифровать на месте, — сказал Нурбанов. — Большинство этих цифр указывает на местонахождение замаскированных дверей и тайных комнат, находящихся глубоко под землей. Тут целый подземный замок с изолированными для непосвященных коридорами. Одним словом, этот перстень — ключ к подземельям Волжского монастыря, к его тайнам.
— Не случайно о загадочности перстня говорил и атаман Мефодий, — напомнил Стеклов. — Надо полагать, и сокровища отца Викентия где-то упрятаны в подземных тайниках. Часть золота прихватила с собой эта особа...
Утром возобновили допрос шпионки.
Нурбанов поинтересовался ее фамилией. Задержанная назвалась Шарафетдиновой — бухгалтером кирпичного завода.
Устроили ей очную ставку с Метелевой. Когда Метелева увидела Шарафетдинову, она поразилась:
— Господи, святая богородица!.. — Мария Петровна опустилась на стул. — Да никак... квартирант мой ожил... Как же это?..
— Это провокация! — вскочила с места шпионка. — Я ее и в глаза никогда не видела. Я женщина, а не мужчина.
Метелева, ничего не понимая, смотрела на происходящее.
— Да неужто это не Анатолий Сергеевич Постнов? — растерялась она. — А ведь так похожи...
Нурбанов попросил ее назвать особые приметы бывшего квартиранта. Метелева вспомнила о существовании родимого пятна на левой руке.
Женщина махнула рукой:
— Уведите старуху. Я расскажу...
Она призналась, что жила на квартире у Метелевой под именем Постнова, снабженца из Магнитогорска, но пыталась отрицать свою шпионскую деятельность. Выдавала себя за воровку, которой случайно достался перстень. Стреляла из браунинга в целях самообороны. Убивать никого не хотела. Это случайно...
Спокойно слушавший этот рассказ Нурбанов неожиданно прервал ее:
— Хватит врать, Волковская...
Она замерла, не в силах произнести ни слова. Лицо покрылось желтоватыми пятнами, как у мертвеца.
Полковник будничным голосом тихо спросил:
— Наталья Викентьевна, где был убит ваш брат, атаман Мефодий?
— В Астрахани, — не задумываясь, ответила та.
— Значит, это вы бывали у него на конспиративной квартире?
Волковская отрешенно кивнула головой.
— Поручика Шергина знали?
Шпионка вдруг вся подобралась, глаза ожили:
— Так вот кому мой брат обязан своим провалом. Мразь! Я так и чувствовала... Тогда вы все знаете, — упавшим голосом произнесла она. — Это немыслимо: Шергина нашли! — Она обхватила голову руками. — Единственный человек, кто знал...
Волковская рассказала, что перстень перешел ей от брата накануне его гибели. До революции она была актрисой Императорского Казанского театра. Отсюда и искусство перевоплощения.
— Кличку Мефодий вы в память брата взяли? — спросил Нурбанов.
Шпионка дернулась всем телом и отрицательно закачала головой.
— Стало быть, вы — Тринадцатая, и в склепе ваша рация?
— Да. Я радистка.
— Тогда поясните, что означает в радиограмме: «Используйте перстень».
— Это команда радисту свертывать свою деятельность. Иначе говоря: исчезнуть.
— Как и кому вы передавали расшифрованные донесения? Кто вам их приносил?
Волковская немного подумала и начала:
— Я получала сведения через тайник, находящийся под лавкой во дворе монастыря. А зашифрованные радиограммы оставляла в тайнике на кладбище, недалеко от склепа.
Она подробно рассказала о местонахождении его.
— А если срочное донесение для резидента, то есть для Мефодия? — Полковник встал и снял трубку телефона. — Ведь бывают в разведке срочные приказы резиденту из центра.
Все ждали, что скажет Волковская.
Она мучительно думала: дошло ли ее предупреждение об опасности до Варева? Сумел ли он скрыться?
Тем временем Нурбанов распорядился по телефону привести к нему арестованного из камеры № 6.
— Ну, так как? — повторил свой вопрос полковник, усаживаясь на стул.
— Я звонила Рассохину в Светловолжск...
— Значит, он и есть резидент?
Волковская кивнула головой.
Нурбанов понял ее ход. Если Варев не получил сигнала, то он поймет, что к чему, пока контрразведка будет заниматься его соседом. Волковская не теряла надежды, что Варев еще не раскрыт. А если он скроется, значит, можно будет о многом умолчать, иначе преподнести события и факты и все свалить на Варева.
— Куда ваш отец девал золото? — спросил Стеклов.
Волковская заявила, что он не был богатым человеком. И ни о каком золоте она ничего не знает. Что касается золотых монет найденных при ней, — это все, что досталось от отца.
Дверь открылась — на пороге появился Варев. И снова Волковская окаменела, как при очной ставке с Метелевой.
— Нервы сдают, Наталья Викентьевна, — произнес Галямов. — Очень вредную профессию избрали.
Поняв, что дело проиграно, Варев сразу же заявил:
— Шарафетдинова — она же Постнов, резидент по кличке Мефодий. Я был подчинен ей в тридцать девятом году.
— Клевета! — вскричала Волковская. — Это я ему была подчинена! Это он резидент! Кличку ему дали исходя из его отчества. Варев — матерый шпион и убийца.
Оба агента топили друг друга, стараясь во что бы то ни стало спастись.
Варев заявил, что по ее приказу ездил в Москву и встречался с агентом в метро Маяковская под куполом, где изображены три парашюта.
Волковская кричала, что это она ездила в Москву и встречалась с человеком, который держал в руках книгу Дашковой. Он передал ей рацию.
«Значит, 3 — М, как значилось в одной из шифровок, — это Москва, метро Маяковская, — подумал Нурбанов. — Ну что ж, примем по этим сведениям необходимые меры. Задержим и того агента, передавшего рацию».
Стеклов непонимающе смотрел на препирательства агентов.
Нурбанов нажал кнопку — вошел дежурный офицер.
— Тринадцатого увести.
Варев и Волковская встали.
— А вы, резидент, останьтесь, — обратился Нурбанов к женщине.
— Это ошибка! Не я Мефодий. Это же мужское имя. Как вы этого не поймете?!
Когда Варева увели, Нурбанов сказал:
— Мне было не совсем ясно до вчерашнего вечера, гражданка Волковская. Дело в том, что резидент обязательно должен был находиться в монастыре. Судите сами. О том, что за агентом Шугаевым ведется наблюдение, стало известно вам позавчера ночью, то есть после того, как вы нарвались на засаду во дворе монастыря. И буквально через час с небольшим, точнее — в 1-20 ночи, в центр полетела шифровка о том, что Купец провален. За час-полтора вы не смогли бы связаться с резидентом, если бы он находился вне монастыря. Ведь нужно было еще составить шифровку, добраться до рации, развернуть ее на кладбище и передать. Для этого нужно около одного часа.
Полковник встал и начал медленно ходить.
— Шифровка подписана Мефодием. Вы прекрасно знаете, что в разведке радист не может подписываться за резидента. А раз так — резидентом могли быть вы или некто Григорин. Но Григорина в эту ночь в монастыре не было. Он оказался спекулянтом средней руки. К тому же ваши письма, отправленные ночью из поселка, тоже подтверждают эту мысль. Вот так-то!
