Александр Зеленский - Лиходеи с Мертвых болот
Он потянулся за книгой и начал просматривать ее, ища редкий стих, который непременно хотел зачитать гостю, который так любил писаное слово.
— Да не к спеху, — отмахнулся посланник. — Пойдем, надо бы еще выпить.
— Нет, тебе как человеку сведущему будет интересно. Да я быстро.
Тут и произошло то, чего боялся гость.
— Ух, ты, а кто же страницы выдрал?..
Дьяк подозрительно посмотрел на посланника. Он что-то еще хотел сказать, но сильная рука зажала ему рот… На красном стрелецком сукне красная кровь видна плохо. Да и бил гость ножом в горло аккуратно, чтобы не запачкать свой кафтан. Попридержав тело, он осторожно опустил его на пол, вытер о шитый наоконник нож, пнул ногой труп, проверяя, не теплится ли еще в нем жизнь, потом, удовлетворенный своей работой, отправился вниз.
На столе появились новые кувшинчики с горячительными напитками.
— Пусть стоит все, — повелительно проговорил гость. — Я сейчас до воеводы дойду, но скоро вернусь. Тогда и докушаем. Ясно?
— Как божий день, — буркнул ключник.
Лжепосланик неторопливо вышел за ворота и быстрым шагом направился прочь.
Вскоре Роман, а это был он, сидел на коряге в лесу и дрожащими от волнения пальцами разглаживал на коленке мятые листы…
Глава 23
ЛИТВА. «НИТЬ АРИАДНЫ»
«Признаться, мне никогда не доводилось бывать в подобных переделках.
Вылазка в Штейнгаузенский замок укрепила мой дух и уверенность в собственных силах. Теперь я уже не сомневался, что смогу исполнить волю отца и довести начатое дело по розыску спрятанной библиотеки до победного конца. И все же опасное приключение, пережитое мной, не на вершок не приблизило меня к разгадке тайны Бельского.
Как ни печально, но храбрец Марко не смог узнать о тайне от крейцхеров. И это говорило об одном — я на ложном пути. Крестовые братья ровным счетом ничего не знали о месте нахождения библиотеки, они, так же как и я, надеялись на волю проведения в своих поисках. Но ведь должен же быть хоть один намек на место, где спрятана библиотека?
Должна же быть какая-то «нить Ариадны», оставленная паном Здиславом, распутывая которую, можно приблизиться к тайнику? И скорее всего конец этой нити в руках у кого-либо из близких людей моего благодетеля. У кого же? У Степана? Нет. У Яна? Тоже нет. Ведь своих сыновей польский магнат так и не смог повидать перед отходом в иной мир. Оставалась только одна Зося.
И тут меня будто обухом по голове ударили! Как наяву представилась зала, где на смертном одре возлежал ясновельможный пан, а возле него в безутешном горе склонилась прекрасная пани Зося. И будто глас свыше вразумил меня: «Серебряное распятие должно всегда находиться на твоей груди. Не расставайся с ним никогда. Пусть оно сопровождает тебя на этом свете и на том!» Да, именно данные слова адресовал пан Здислав своей дочери. И они стали последними в его жизни. Значит?.. Может, и ничего не значит… Но в этом символе веры Христовой не было ничего из ряда вон выдающегося. Встречаются кресты и подороже, украшенные драгоценными каменьями. От них и глаз не оторвешь. Значит, предназначение именно Зосиного распятия в чем-то ином. В чем же? Вряд ли об этом догадывается сама девушка. Зато я, как мне кажется, знаю для чего был дан Зосе этот крест. Он, если я не ошибаюсь, прямиком приведет нас к кладу!
Все эти размышления овладели мной на пути из Трокского замка в вотчину Бельских, куда мы сопровождали пани Зосю. У Яна Бельского появились небезосновательные опасения в отношении того, что с его сестрой могут произойти большие неприятности, ведь крестоносцы не оставят девушку в покое, до тех пор пока не заполучат книги князя Смоленского, вывезенные когда-то ее отцом. Потому-то и решил он вместе с сотней псковских лучников охранять ее в пути.
Рядом со мной покачивался в седле чернобородый сотник Олекса. На его мужественном обветренном лице не отражалось никаких чувств, хотя я догадывался, что творится в душе храбреца после того, что услышал он из уст возлюбленной. Ядвига больше не помышляла о личном счастье и хотела принадлежать только Богу. И в этом, как он считал, виновны были крестоносцы. Олекса молчал, а это многое значило. Теперь он не раскроет рта до тех пор, пока последний из псов-рыцарей не найдет своей могилы на Литовской земле. Или она не примет останки самого сотника…
Мне не терпелось проверить свои догадки в отношении серебряного распятия прямо сейчас и я, пустив коня рысью, догнал пана Яна, ехавшего рядом с сестрой.
— Кажется, я догадываюсь, где могут быть указания на место клада… — неуверенно произнес я, обращаясь к друзьям детства.
Пани Зося резко вскинула голову и широко распахнула глаза.
— Скажи, при тебе ли сейчас отцовское распятие?
— Серебряный крест? Он всегда со мной! — гордо ответила девушка.
— Посмотри на него внимательнее. Нет ли на нем каких-либо знаков или надписей?
Пани Зося, стыдливо отвернувшись, расстегнула дорожное платье. Сняв с груди, она доверчиво протянула распятие мне. Я поклонился и принял в обе руки еще теплый от ее тела крест. Разглядев его хорошенько, я не заметил ничего особенного. Вот только… Случайно нажав на терновый венец, окружавший голову распятого Иисуса, я почувствовал, как у меня в руках символ веры разделяется на две части. Теперь в левой руке я держал изображение богочеловека, а в правой — крест, на котором он покоился ранее.
— Роман, что это?! — испуганно воскликнула прекрасная пани.
— Ничего страшного, — успокоил я ее. — Тут тайник…
И правда, из креста, в котором имелось пустое пространство, выпала маленькая трубочка тонкой бумаги и упала в дорожную пыль прямо под копыта лошадей. Мне пришлось остановить бег коня и, повернув назад, подобрать записку.
— Вот оно! — радостно вскричал я, победно поднимая над головой бумагу.
Вернувшись к Бельским, я передал бумагу и распятие пани Зосе.
— Читай же, сестра! — дрогнувшим голосом нетерпеливо произнес пан Ян.
Она осторожно развернула свиток, предварительно водворив распятие на прежнее место, и прочла:
— «Завещаю вам, дети мои, то немногое, что еще осталось у меня от прежних богатств. В тайнике под лесной горой возле самой Дубиссы, неподалеку от Эйрагольского замка, вы отыщите наши фамильные драгоценности. Но самая большая драгоценность — это библиотека князя Смоленского. Постарайтесь распорядиться ею мудро. Тайник вам поможет отыскать мой самый верный слуга. Нет, друг! Литовский дровосек по имени Николас Жебрюнас. Только он знает секрет пещеры великого отшельника Треняты. И только он, если поверит вам, откроет ее тайну».
— Мы отправляемся прямо к дровосеку. Я знаю, где он живет! — быстро проговорила Зося.
— Едем! — подхватил пан Ян. — Псковичи, за мной!
* * *Он жил в глубокой пещере на безлюдном берегу Дубиссы. И звали его в народе сигонта Тренята. Сколько ему было лет, того прозорливец не знал и сам. Зато ведал, что произойдет с родной Литвой и со всеми, кто живет в ней.
Последнюю ночь Тренята спал беспокойно на своем жестком ложе. Все время виделся ему один и тот же странный сон: старый ворон клюет падаль и никак не может насытиться…
«Что бы это значило?» — спрашивал сам себя сигонта, но ответить не мог. И тогда он стал готовиться к обряду. Нелегкое было это дело, да вещий сон заставлял поторапливаться. Вот уже и костер заполыхал в темноте пещеры, и вода закипела в котле — можно приступать.
Медленно помешивая в котле варево, Тренята понемногу добавлял в него то сухой корешок неведомой травы, то засушенную лапку летучей мыши, то странный желтый порошок неведомого минерала. И вот наконец над котлом появился молочного цвета пар, на котором, как на большом экране, метались какие-то тени то ли людей, то ли животных. Однако вещее слово приостановило круговерть образов, тут же стали выделяться и приближаться отдельные лица. И все это продолжалось до тех пор, пока седой как лунь старик не пожелал заглянуть в башню монастырского замка.
— Так и есть! — воскликнул он, увидев в небольшом помещении юную деву, возносившую молитвы к небу. При этом у ее ног сновали отвратительные черные крысы с белыми крестами на спинах.
— Негодяи! — задохнулся от праведного гнева старец. — По кому же ты плачешь, красавица?
На белом сгустке пара он узрел другое лицо. Это был молодой чернобородый воин со смелым взглядом из-под мохнатых бровей. И вновь сигонта пожелал видеть лицо узницы девичьей башни. Он долго вглядывался в него, нашептывая какие-то магические заклинания. И ему открылось будущее юной пленницы — от него веяло холодом и сыростью могилы.
— Нет! — возроптал старец. — Я не отдам тебе, безносая, такую красоту! Хватит с тебя других жертв! Эта девушка будет жить, ибо я так хочу!
Но в ответ Тренята услышал только удаляющийся смех, тяжелый и жуткий, от которого стыла кровь и седели виски. Но старика не испугать! Слишком много познал он тайн бытия и мог еще потягаться с черными силами, даже с самой смертью. Ведь смерть — всего лишь некая законченность, последний штрих на картине жизни. Это то, у чего нет будущего. Совсем другое дело — жизнь после смерти — это память о добрых деяниях, великое существование бессмертного духа.
