Антон Чиж - Пять капель смерти
— Очень! Кухарка с трудом отпустила меня из дому. Думаете, угроза настоящая?
— А что на это сказал ваш муж?
— Муж… То есть Родион сказал, чтобы мы не выходили дня два или три, пока не найдет того, кто телефонировал.
— И как же он позволил, чтобы семье полицейского угрожали?
— Вот именно! Со вчерашнего дня просто не нахожу себе места!
Холодова промокнула салфеткой уголки губ:
— Дорогая, вам следует совершенно успокоиться. Ваша нервозность может передаться детям. Я совершенно уверена, что вам ничего не угрожает. У меня хорошо развита интуиция, и я готова в этом поклясться.
Слова подействовали. Софья Петровна вздохнула с облегчением, как камень упал с души, благодарно улыбнулась и с удовольствием съела лишнюю завитушку.
— Спасибо, Вера Павловна! Как хорошо, что мы встретились!
— А кстати, Софья Петровна, не забыли о причине нашей встречи?
Из сумочки появился туго свернутый фунтик.
Софья Петровна была сражена. Ну конечно! Она должна приготовить праздничный обед! Совсем забыла послать Глафиру за говядиной! Это катастрофа! Она дурная, неумелая хозяйка! Как стыдно!
Ее быстро успокоили, объяснив, что бенгальскую смесь можно использовать с любым мясным блюдом. Результат будет изумительным. Даже если кухарка состряпала обед, достаточно перед подачей на стол посыпать мясо специями.
Благоговейно приняв кулечек вощеной бумаги, Софья Петровна принюхалась. Пахло восточным ароматом, загадочным и волнующим. Она вспомнила, что няня, наверно, с ума сходит от страха, заторопилась, искренне поблагодарила Веру Павловну за чудесный подарок и обещала принести ей в следующий раз какой-нибудь гостинец. Дамы трогательно расцеловались.
— Дорогая, непременно сегодня попробуйте бенгальскую смесь. Не жалейте весь фунтик. Если понравится, принесу еще. И главное, пригласите за стол всю семью, — ворковала Вера Павловна.
— Непременно! И знаете что… Завтра, здесь, в это же время, я хочу с вами встретиться!
— Завтра? — спросила Холодова. — Зачем же завтра?
— Расскажу вам, какое впечатление произвел обед, — ответила Софья Петровна.
— Впечатление… Хорошо. Пусть будет завтра.
— Чудесно!
— Мне особо интересно, как понравится обед господину Ванзарову, — добавила Вера Павловна.
Софье Петровне на миг показалось, что подруга странно улыбнулась. Но наваждение сразу исчезло.
Папка № 30Подозреваемой деваться некуда. Не выпрыгнет в форточку, не умчится на тройке, не растворится в толпе. Барышня совершенно обессилела. Лебедев насильно вливал ей в рот спасительную микстуру. Он предложил отвезти еще живое тело в ближайший участок Васильевской части и там привести в чувства. Ванзаров приказал ехать на Офицерскую, в Управление сыска. На доводы и просьбы не поддавался и упрямо стоял на своем, чем изрядно разозлил великого криминалиста. Нельзя быть таким беспощадным к поверженному противнику. Тем более такому симпатичному.
Барышню погрузили на пролетку, куда уместились Ванзаров с Лебедевым. Ротмистру осталось место на облучке. От тряски она открыла глаза, но взгляд был мутным и пустым, как у фарфоровой куклы. Только в кабинете Ванзарова, куда ее внес на руках Джуранский, совсем пришла в себя и даже смогла удержаться на стуле. Оглядев окружавших мужчин, облизнула пересохшие губы и спросила самого представительного:
— Кто вы?
Лебедев торопливо размешивал в стакане белый порошок.
— Некоторым образом ваш искренний поклонник, сударыня, — ответил он. — Восхищаюсь вашими способностями. Не я один. Мой коллега, господин Ванзаров, просто горит желанием с вами пообщаться.
Она взглянула на крепкого мужчину, рывшегося в ее сумочке. Добычей его стали несколько ассигнаций, батистовый платочек и пудреница. Ни оружия, ни хрустального пузырька, ни записной книжки.
Ванзаров вернул дамские мелочи обратно, наблюдая, как заботливый Лебедев поит девицу. Вид ее вызывал сочувствие. Несмотря на то, что она сделала. Следовало немедленно телефонировать в Особый отдел, информация о задержании могла просочиться: даже в сыске у Макарова могут быть «друзья». Но из лапы политической полиции возврата нет. Для допроса оставалось не более часа. При большей задержке уже Ванзарову придется отвечать на неприятные вопросы. Но как отдать живого свидетеля, пойманного с таким трудом?
Лекарство подействовало. Щеки потеплели румянцем. Она расстегнула телогрейку.
— Где я?
Вопрос достался Лебедеву. Он передал по назначению.
— Здесь вы ненадолго, за вами скоро приедут, — ответил Ванзаров. — А меня вы прекрасно знаете, поэтому представляться нет нужды.
— Откуда мне вас знать? — сказала она. — Я вас первый раз вижу. И надеюсь, в последний.
— Несомненно. Потому жаль терять оставшегося времени. Представлю вас коллегам. Знакомьтесь, господа: Марианна Петровна Лёхина собственной персоной. Двадцати трех лет, училась в Женском медицинском институте. Некоторое время проживала в Коломенской части. Нынешнее место проживания неизвестно. Прячет свою красоту под черной вуалью. Получила филерскую кличку Вертля. С недавних пор секретный агент Особого отдела полиции по кличке Совка.
Лебедев уважительно присвистнул. А Джуранский выбрал для себя роль немого свидетеля. Ротмистр хотел исключить любую случайность и потому неотрывно наблюдал за движениями девушки. Чтобы в любую секунду успеть первым.
Лёхина поморгала, словно боролась со сном, и сказала:
— Каким агентом я была?
— Особого отдела полиции, — ответил Ванзаров.
— А что это такое?
— Не стоит, Марианна Петровна, изображать наивность. Кстати, господа, забыл добавить: наша гостья хладнокровно убила офицера вязальными спицами. Метким ударом в горло.
— Я же говорю: талант! — Лебедев зааплодировал. — Истинный талант!
— Господин… Как вас… Инсаров…
— Ванзаров… — поправили ее.
— Это несусветная чушь. Никаких офицеров я не убивала. Тем более спицами. Зачем вы все это выдумали? И откуда такая нелепая идея, что я секретный агент? Это же смешно просто. Как вы меня назвали: Сотка? Глупость какая-то… Лучше объясните, куда и зачем меня привезли.
Ванзаров наблюдал за ее лицом и наконец сказал:
— Эта история меня не касается, с вами будут разбираться в другом ведомстве. Но если вам угодно, я бы предложил искреннюю и дружескую беседу, какие обычно ведут в сыскной полиции.
— А, так я в сыскной, — сказала она, словно обрадовавшись. — Извольте, побеседуем. Только о чем?
— Есть несколько вопросов, которые меня и моих коллег исключительно занимают. Например, зачем вы убили господина Наливайного?
Марианна издала горловой звук, словно ножом провели по жести:
— Это полнейшая дикость!
— Почему же?
— Как я могла… Его… Зачем мне? Это просто немыслимо! Вы не понимаете, о чем говорите.
— А вот профессор Окунёв считает, что это вы его отравили.
— Выдумки чистой воды. Поймите же, гибель Ивана Ивановича для меня огромная трагедия. Это как потерять верного и неоценимого друга.
— Откуда узнали, что Наливайный умер?
— Леночка сказала.
— Имеете в виду госпожу Медоварову? — спросил Ванзаров.
— Ну конечно. Кого же еще!
— Что у вас с ней общего?
Помедлив, Марианна ответила:
— Мы добрые подруги…
— Чем занимаетесь?
— Так, разные женские мелочи.
— Я вам верю, — сказал Ванзаров. — Но чтобы убедиться в вашей искренности, прошу ответить на несколько несложных вопросов. Готовы?
— Извольте…
— Где проживает госпожа Медоварова?
— Не знаю… Мы встречались в городе… Иногда она приходила ко мне в гости.
— А вы где проживаете?
— В меблированных комнатах «Сан-Ремо».
— Вот как? А разве не Елена Павловна там проживает?
— Кто?.. Ах, нет… Я проживаю там. Именно так.
— И куда съехали?
— На другую квартиру… Недалеко…
— Кто забрал из ателье Смирнова групповой снимок? — Ванзаров продемонстрировал групповой портрет.
Лёхина поежилась, словно ей стало холодно:
— Откуда у вас…
— Сохранился бракованный отпечаток. Кто была дама в вуали, которая выкупила в ателье негатив?
— Это была я.
— Именно так я и думал, — согласился Ванзаров. — А на дачу профессора кто заглядывал?
— Я… Это была я…
— Так это вас я должен благодарить за синяк на груди?
— Простите… Не было иного выхода.
— Хорошо, что пули Мечислава Николаевича вас миновали… И как только успели? Какая вы энергичная барышня! А с виду не скажешь.
— Пришлось…
— В таком случае будьте любезны пояснить: зачем вам понадобилась смерть вашей подруги?
— Лена погибла?!
— Я говорю о Надежде Толоконкиной.
Лёхина потупилась:
