К. Сэнсом - Горбун лорда Кромвеля
«А ты, похоже, влюбился», – добавил я про себя, внимательно оглядев Марка.
– Я поговорил с Элис, как вы просили.
– Ну, поведай о том, что тебе удалось узнать, – ободряюще сказал я, надеясь, что рассказ Марка позволит мне отвлечься от тяжелых дум.
В этом монастыре она уже полтора года. Родилась и выросла в Скарнси. Отец Элис умер, когда она была совсем маленькой, и ее вырастила мать. Кстати, мать ее прекрасно разбиралась в лекарственных травах и умела исцелять некоторые недуги.
– А, значит, знания перешли к ней по наследству.
– Элис собиралась замуж, но ее жених погиб. Вместе с другими парнями он валил в лесу деревья, и одно из них перешибло ему хребет. В городе трудно найти работу, но у матери Элис было много знакомств и ей удалось устроить дочь помощницей аптекаря в Эшере.
– Выходит, Элис пришлось путешествовать. Я так и думал. Не похоже, что она провела всю жизнь в четырех стенах.
– Да, по крайней мере, это графство ей хорошо знакомо. Я расспрашивал ее о болотах. Она говорит, там множество тропинок, надо только знать, где их искать. А еще я спросил, не покажет ли она нам эти тропинки, и она дала согласие.
– Вполне вероятно, это нам очень пригодится, – одобрительно кивнул я и рассказал о предположениях брата Габриеля по поводу контрабандистов и о своей злополучной прогулке на болота. – Если там и есть тропинки, двигаться по ним следует с чрезвычайной осторожностью. С болотом шутки плохи, – заявил я, показав Марку облепленную грязью ногу. – Клянусь кровью Спасителя нашего, сегодня выдался тяжелый день.
Рука моя, лежавшая на столе, все еще дрожала, и я был не в состоянии унять эту дрожь. А Марк по-прежнему был бледен. На несколько мгновений в комнате повисло молчание, которое мне вдруг отчаянно захотелось прервать.
– Вы с Элис беседовали довольно долго, – сказал я. – Наверное, она поведала тебе и о том, как попала в монастырь.
– Аптекарь, у которого она работала, был уже стариком и вскоре умер. Она вернулась в Скарнси, но мать ее тоже прожила недолго. Дом их стоял на арендованной земле, которую землевладелец решил превратить в пастбище. Он прогнал Элис прочь, а дом приказал разрушить. Она осталась совершенно одна, без крова, без помощи. К счастью, кто-то сказал ей, монастырский лекарь ищет помощницу. Никто из городских жителей не хотел у него работать – его боятся и называют черным гоблином. Но у Элис не было другого выбора.
– У меня создалось впечатление, что здешняя святая братия не слишком ей по душе.
– Да, она говорит, что среди монахов достаточно сластолюбцев, которые дают слишком много воли рукам. Оно и понятно, в монастыре нет других молодых женщин. Похоже, сам приор положил на нее глаз.
– Я даже не ожидал, что Элис пустится с тобой в подобные откровенности, – заметил я, иронично вскинув бровь.
– Долгое время ей не с кем словом было перемолвиться, и она была рада возможности поговорить, – пожал плечами Марк. – Так вот, поначалу приор не давал ей прохода.
– Да, я заметил, что она терпеть не может приора Мортимуса. Кстати, подобные святоши, столь нетерпимые к чужим грехам, частенько сами не прочь украдкой потешить свою похоть. Для себя они всегда найдут оправдание. А аббат знает о том, что приор преследует Элис?
– Элис рассказала брату Гаю, и тот сумел оградить ее от притязаний приора. Что до аббата, он редко вмешивается в подобные дела. Приором он вполне доволен и позволяет ему действовать по собственному усмотрению. А тот только и твердит о необходимости строго соблюдать порядок. Монахи его боятся, в особенности те, кто раньше был уличен в содомии. Теперь они, естественно, и думать не думают о том, чтобы следовать своим низким влечениям.
– Порядок – это, конечно, прекрасно. Но подчас излишне рьяное стремление навести порядок приводит к печальным последствиям. Мы сами это только что видели.
– Да, видели, – согласился Марк, проведя рукой по лбу.
– Я вижу, что достоинства Элис, а также пережитые ею невзгоды произвели на тебя сильное впечатление, – произнес я после минутного размышления. – Но не забывай, мы с тобой прибыли сюда по приказу короля и выполняем важную миссию. Скажи, как она относится к реформе?
– Я полагаю, сэр, все эти изменения не слишком ее задели. Я пытался расспрашивать ее о настроениях в монастыре, но она не сказала ничего определенного. Думаю, она не стала бы покрывать монахов, которые ей докучали. У Элис благородная душа, сэр. О брате Гае она говорила с большой теплотой. Он многому научил ее и постоянно защищает от всех посягательств. И к тем беспомощным старикам, за которыми ей приходится ухаживать, она тоже очень привязана.
Я задумчиво взглянул на Марка и негромко произнес:
– Эта юная особа поступила бы разумнее, избежав привязанностей. Не забывай, лорд Кромвель хочет уничтожить этот монастырь, и так или иначе он своего добьется. Вскоре Элис вновь останется без работы и без пристанища.
– Судьба слишком жестока к Элис, – нахмурившись, пробормотал Марк. – И кстати, не такая уж она и юная. Ей двадцать два года. Может, мы сумеем как-нибудь ей помочь?
– Посмотрим, – пожал я плечами. – Значит, брат лекарь защищает Элис. Вполне вероятно, что она в свою очередь защищает его?
– Вы хотите сказать, брат Гай что-то скрывает и Элис помогает ему?
– Не знаю. – Я неуверенной походкой направился к окну. – Честно говоря, у меня голова идет кругом.
– Вы говорили, вам показалось… показалось, что сумевший послушник вас передразнивал, – напомнил Марк, поколебавшись.
– А разве тебе не показалось то же самое?
– Но откуда он мог знать…
– Откуда он мог знать, как я размахиваю руками сжимаю кулаки во время важных судебных заседаний? – судорожно сглотнув, подхватил я. – Это для меня загадка.
Я стоял у окна, барабаня по нему пальцами, и тут заметил брата Гая. Он торопливо шагал по двору, а за ним, вздымая клубы снега, шли аббат и приор. Несколько минут спустя в комнате, где лежало тело, раздались голоса. Потом в коридоре послышались шаги, и все трое вошли в кухню. Усевшись за стол, я поочередно оглядел каждого из них. Смуглое лицо брата Гая хранило абсолютно непроницаемое выражение. Щеки приора Мортимуса, как всегда в минуты гнева, полыхали багровым румянцем; однако во взгляде его я различил не только злобу, но и страх. Что до аббата, то он словно усох; этот крупный, представительный мужчина казался сейчас маленьким и незначительным.
– Сэр, – первым нарушил он молчание, – мне очень жаль, что вы стали свидетелем столь безобразной сцены.
Прежде чем заговорить, я глубоко вздохнул. От пережитых волнений я так устал, что больше всего на свете хотел забиться куда-нибудь в темный уголок. Напоминать этим испуганным людям, что они имеют дело с представителем власти, у меня не было ни малейшего желания, однако я полагал, что сделать это необходимо.
– Да, вынужден признать, что мои надежды провести расследование в тишине и покое не оправдались, – с надменной миной произнес я. – Мне не доставило ни малейшего удовольствия наблюдать, как один из послушников вашего монастыря был доведен голодом и холодом до тяжкой болезни, а потом лишился рассудка и сломал себе шею.
– Саймон Уэлплей был одержим дьяволом! – произнес приор уверенным, не терпящим возражений тоном. – Он впустил в свою душу слишком много скверны, и потому, стоило ему ослабеть, дьявол с легкостью овладел им. Я исповедовал его, я подвергал его покаянию, дабы очистить его душу. Но все мои усилия оказались тщетны. Дьявол вновь явил нам свое могущество. – Приор поджал губы и с вызовом посмотрел на меня. – Враг рода человеческого не дремлет, и споры и раздоры между христианами служат для него источником величайшей радости!
– Саймон говорил, что видит демонов, – невозмутимо сообщил я. – По его словам, они носились в воздухе, как пылинки. Как вы полагаете, он и в самом деле видел их?
– Помилуйте, сэр, даже самые ярые приверженцы реформы не подвергают сомнению существование посланцев дьявола, которыми полон наш мир. Разве сам Лютер не запустил как-то Библией в демона? – осведомился приор.
– Но подчас подобные видения порождаются мозговой лихорадкой, – заявил я, взглянув на брата Гая, который подтвердил мое предположение кивком.
– Да, это возможно, – согласился аббат. – Мы непременно должны выяснить, что именно имело место в данном случае – лихорадочный бред или подлинное явление дьявола.
– Да нечего тут выяснять! – злобно выпалил приор. – Саймон Уэлплей открыл свою душу дьяволу, тот лишил его рассудка и заставил броситься в ванну и сломать себе шею. Саймон погиб, подобно гадаринским свиньям, низвергшимся со скалы. [7] Несмотря на наши попытки спасти его душу, сейчас она пребывает в аду.
– Я не думаю, что причиной смерти мальчика явилось падение, – произнес брат Гай.
Все удивленно уставились на него.
