Кэролайн Роу - Припарка для целителя
Чего они боятся больше быстрого и неминуемого незаслуженного наказания? Насмешки тех, кто не верит им? Угрызений совести из-за предательства. Унижения гордости, сопровождающего оправдание? Или чего-то еще? Пока что ответа Исаак не находил. Наконец он встал и вышел во двор. Дом был сонным; ничто живое не шевелилось, кроме кошки, подошедшей и потершейся о его ноги.
— Ты знаешь? — спросил он. — Ты, которая не унизится до того, чтобы оправдываться перед каким бы то ни было судом?
Но ответом кошки было вопросительное «мяу», и каким бы мудрым оно ни было, его пониманию не способствовало нисколько.
Врач спокойно взял свой посох, пересек двор и открыл ворота. Пошел по хорошо знакомым улицам гетто к воротам и разбудил дремавшего на посту привратника.
— Иаков, если кто-то будет искать меня, — сказал он, — то я иду навестить заключенного в епископской тюрьме. Скоро вернусь.
Привратник зевнул и ответил кивком, забыв, что врач не может этого увидеть, но Исаак уже шел через площадь, постукивая посохом.
— Лука, — оживленно заговорил он, как только его допустили к заключенному, — почему вы отказываетесь защищаться? Слишком горды, чтобы оправдываться?
— Не понимаю вашего вопроса, сеньор Исаак, — ответил Лука. — Я не гордый. Гордиться мне нечем.
— Все знают, что вы обладаете способностью нравиться людям своими речами и манерами, — сказал Исаак. — Это может быть источником гордости.
— Я бы гордился этим, будь это так, — заговорил Лука, — и если б научился этому благодаря упорной работе и уму. Некоторые люди кривят лица и не могут улыбнуться без того, чтобы улыбка не выглядела угрожающей. Стоит ли им гордиться способностью вселять страх в сердца? Думаю, нет. Это случайность, не мастерство.
— Тогда, может, защищаете кого-то своим молчанием, — сказал Исаак. — Ваша защита причинит зло кому-то, кого вы уважаете?
— Кого? Может мое молчание помочь Рехине или Ромеу? Кто еще помогал мне здесь? О ком еще мне беспокоиться?
— Может быть, защищаете кого-то на Мальорке, — сказал Исаак. — Мать, отца или другого родственника. Учителя.
— Им ничто не может помочь, сеньор Исаак, — ответил Лука. — Или повредить.
— Тогда не считаете, что мы поверим правде, услышав ее от вас, — сказал Исаак.
— Сеньор Исаак, если б я знал правду, то прокричал бы ее с высокой крыши. Но я не могу сказать того, чего не знаю, а когда не знаешь правды, ты не можешь даже солгать. Вот и все. Больше мне сказать нечего.
Врач взял посох и покинул тюрьму в глубокой задумчивости. Он сосредоточился на ответе Луки. Человек не может солгать, если не знает правды. Без правды, направляющей его в обманах, он может лишь спотыкаться в смятении. Не успел он продвинуться дальше в этих размышлениях, как услышал топот бегущих в его сторону ног.
— Господин, — негромко сказал Юсуф, — думаю, наш пациент готов говорить с вами, если вы придете.
— Все хорошо? — спросил Исаак.
— В голове боль, но ведет он себя так, как мы надеялись, — ответил Юсуф.
Вынужденный довольствоваться этими словами, которые можно было истолковать многообразно, Исаак пошел с учеником к дому Ромеу.
— Папа, мальчик не может совершенно ничего вспомнить о вчерашнем вечере, — сказала Ракель. — Я сказала ему, что он ударился головой и должен лежать спокойно.
— Давно он проснулся? — спросил врач.
— На сей раз недавно, — ответила Ракель. — Он проснулся было на минуту, выпил воды, пробормотал что-то неразборчивое. Потом заснул снова. Мы подождали немного, что будет дальше, прежде чем звать тебя. Потом он опять проснулся с сильной жаждой и способностью говорить.
Мальчик лежал тихо, с открытыми глазами, обозревая все в комнате. Исаак сел на стул у кровати и прислушался к его дыханию.
— Как тебя зовут? — спросил Исаак. — Мы не можем больше называть тебя просто мальчиком, раз уже общаемся с тобой.
— Томас, — ответил он.
— Скажи, Томас, как себя чувствуешь, — попросил Исаак. — Я врач, нахожусь здесь, чтобы помочь тебе поправиться.
— Голова болит, — сказал Томас.
— Сколько моих пальцев видишь? — спросил Исаак, убрав указательный, средний, безымянный пальцы под большой и подняв руку.
— Один, само собой, — ответил мальчик. — Но как вы можете это делать? Вы же не видите, так ведь? Вы слепой.
— Верно, слепой, — сказал Исаак, — но достаточно умный, чтобы знать, сколько пальцев поднял. Если ты сделаешь то же самое и спросишь меня, я не смогу ответить, если не дашь ощупать твою руку. Вот тогда буду знать. Прошлой ночью я ощупал твою голову и определил не хуже любого зрячего, что случилось с тобой. Ты знаешь?
— Ударился, — неуверенно ответил мальчик.
— Знаешь как? — спросил врач.
— Нет. Упал? Сеньора сказала, что моя одежда была мокрая, поэтому мне дали чистую рубашку, и я могу оставить ее себе.
— Какая сеньора?
— Темноволосая.
— Это моя дочь, ее зовут Ракель. Другая сеньора дочь Ромеу, ее зовут Рехина. Это дом Ромеу. Знаешь кого-нибудь в городе?
— Знаю Юсуфа.
— Юсуфа все знают, — сказала Ракель.
— Что случилось со мной?
— Кто-то ударил тебя по голове, возможно, дубинкой. Потом бросил тебя в реку.
— Папа, — сказала Ракель, — это слишком жестоко.
— Почему он ударил меня? — спросил мальчик. — Я знаю его?
— Не думаю, что знаешь, — ответил Исаак. — Но ты видел его однажды, очень темной, дождливой ночью, под мостом.
— В тот день я приходил в Жирону, — заговорил мальчик неожиданно усталым голосом. — Искал моего дядю. Я залез под мост укрыться от дождя, хотя там было очень грязно. Он ударил меня, обругал и вытащил нож. Потом вылез и убежал.
— Убежал? Как мальчик?
— Да. Это был мальчик — постарше меня, может быть, даже старше Юсуфа, но не взрослый.
— Но ты не видел, куда он направился.
— Видел, — сонным голосом сказал мальчик. — При вспышке молнии. Он бежал по дороге в Фигерес. Я подумал, что это странно, я недавно пришел по этой дороге и знал, что там ничего нет…
— Папа, он спит.
— Бедный мальчик, он хорошо для нас потрудился. Смелое сердце.
— Он поправится?
— Не знаю, но шансы хорошие. Ты обратила внимание на его глаза? Они странные?
— Один зрачок чуть больше другого, — ответила Ракель.
— Позаботься, чтобы его не беспокоили. Комната затемнена?
— Да, папа.
— Мы должны ухаживать за ним. Он заслуживает нашей помощи, даже если больше ничего не сможет сказать.
Исаак стал спускаться по крутой, узкой лестнице из чердачной комнаты, где спал мальчик, мимо двух комнат на следующем этаже, затем мимо кухни и комнаты Ромеу, наконец на первый этаж, занятый просторной мастерской.
— Ромеу, — негромко позвал он, — вы здесь?
Этот вопрос был излишним, спускаясь по лестнице, Исаак все время слышал, как он работает.
— Да, сеньор Исаак, — ответил столяр. — Чем могу быть полезен?
— Я только что от постели мальчика. Он ненадолго проснулся и сообщил нам кое-что очень интересное.
— Вот как? Рехина, когда спускалась, сказала, что мальчик ничего не знает.
— У нее не было возможности поговорить сегодня с сеньорой Понс, как у меня, — заговорил Исаак. — Сеньора Понс указала мне, что если хочешь найти кого-то, о чьем существовании знаешь только по его поступкам — можешь только догадываться по тому, что он делает, — тактично добавил Исаак, — нужно следить за ним, как охотник за добычей, пока не найдешь его логово.
— Я не охотник, — сказал Ромеу, — однако по секрету признаюсь, что в детстве я поймал в ловушку нескольких кроликов и понимаю этот метод. Но какое это имеет отношение к нашей проблеме.
— Этот мальчик — его зовут Томас — видел, как тот посыльный бежал по дороге в Фигерес. Думаю, возможно, у него есть там надежное место, чтобы укрываться — или, может быть, жить — в каком-нибудь доме или ферме у этой дороги.
— Видел после того, как он ударил его по голове.
— Нет — в ту дождливую ночь, когда сеньор Мордехай едва не принял новое лекарство, которое могло его убить.
— И хотите, чтобы я нашел этого посыльного.
— Кто-то должен это сделать.
— Сеньор Исаак, если пойду искать его, то оставлю мальчика и свою дочь одних в доме, без защиты. Я не могу. Сейчас я не решаюсь выходить из дому даже в полдень.
— Здесь будут Юсуф и моя дочь, — сказал Исаак, — но, пока вы не ответили, я понимаю, что сделать это таким образом нельзя. Решу эту проблему каким-нибудь иным путем.
Исаак вышел на площадь рядом с собором, миновал главный вход во дворец епископа и зашел в караульное помещение. Через несколько секунд он разговаривал с Доминго, сержантом стражи, человеком, которому мог полностью доверять.
— Сержант Доминго, — сказал он, приставив посох к стене, — я хочу поговорить о том, что, возможно, вам неизвестно, и попросить вашей помощи, если это возможно.
