Юлия Алейникова - Тайное сокровище Айвазовского
— Да какой там клад? Все это ерунда и больше ничего. Несчастный Митя загубил жизнь, пытаясь их разыскать. И каков результат? Никакого. Я этой манией не страдаю, кажется, его родственники тоже. Даже наоборот — решили вот избавиться от дневников, чтобы еще кому-нибудь в голову не пришло гоняться за призраками.
— Вы же сказали, что их в музей передадут?
— Вот именно, — кивнула Маша.
— А-а, а то мне показалось, они от них физически избавиться хотят, сжечь там или еще что. — Ирина Кондратьевна взмахнула руками, задела стопку бумаг на краю стола, стопка покачнулась и рассыпалась, и неловкая пожилая дама, охая, полезла под стол собирать листы.
Коллеги переглянулись и мгновенно погрузились в работу.
До дачи добрались без приключений. Сперва ехали по Таллинскому шоссе, потом свернули на проселки и еще через час добрались до места. Дом был большим, деревенским, но ухоженным — со стеклопакетами и новой крышей, крытой красной металлочерепицей.
Машины опасения не оправдались, и приняли их радушно. Как и обещал Никита, на даче, кроме Оксаны с мужем Вадимом и их маленькой Лизы, не было никого. Маша была представлена как новая девушка Никиты. И по тому, как спокойно отнеслась Оксана к Машиному появлению — ни изучающих взглядов, ни вопросов о семье и образовании, — Маша заключила, что девушки у Никиты меняются часто и никто их всерьез как будущих невесток не рассматривает. Вывод: Никита Кирилин — бабник.
Впрочем, тут же одернула она себя, ее это никак не касается.
На даче пробыли до вечера. Сперва их накормили, потом муж Оксаны возил всю компанию на речку. Счастье, что Никита подсказал ей взять купальник. Жара стояла ужасающая, рыться на пыльном чердаке в поисках бумаг совершенно не хотелось, и Маша, ни о чем не горюя, играла в бадминтон с Оксаной, купалась, плавала с Никитой до другого берега и обратно, резалась с семейством Кирилиных в «Кинга». Потом они обедали на веранде и лопали мороженое — Никита предусмотрительно привез из города целых три ведерка. Потом Маша валялась в гамаке под яблоней, мыть посуду и убирать со стола ей как гостье не позволили. Наконец под вечер, когда жара спала, а хозяева занялись шашлыком, они с Никитой добрались до чердака. Обозрев фронт работ, Маша содрогнулась. Огромный чердак был весь завален вещами. Коробки, тюки, чемоданы, вдоль крыши подвешены жерди, к ним привязаны сумки и пакеты, очевидно, чтобы зимой мыши не забрались. Еще на этом чердаке имелись два старомодных громоздких платяных шкафа.
— Да-да, — поймав ее полный ужаса взгляд, покивал Никита. — Ладно, глаза боятся, а руки делают. Главное — это система. Надо начать с какого-то одного угла и двигаться, скажем, по часовой стрелке.
Бодро потерев руки, он принялся за дело. К счастью, большая часть вещей представляла собой наряды, от чудесных винтажных платьев из креп-жоржета до заношенных китайских пуховиков и поеденных молью дубленок.
— Зачем вы все это храните? — недоумевала Маша.
— Это все бабушка. Она живет в ожидании очередного дефицита, голода или еще какой-нибудь напасти и ничего не дает выбрасывать. Бабушка старенькая, мы ее любим, поэтому не спорим. — Никита, отдуваясь, заталкивал в шкаф огромный узел со старыми занавесками.
— А вы бы потихоньку выбрасывали, она и не заметит.
— Мысль дельная, — одобрил Никита, — надо будет Оксанке предложить. О, смотри-ка, здесь, кажется, какие-то бумаги.
Маша оставила гору коробок и поспешила к пыльному чемодану, который Никита снял со шкафа.
Увы, в чемодане оказались старые школьные тетрадки и дневники, в том числе и Кирилина-младшего. Учился он так себе, со скрытой усмешкой отметила Маша.
С улицы уже тянуло дымком, а они еще не одолели и трети чердака.
— Видно, придется оставаться на ночевку или еще раз приезжать, — с трудом разгибая онемевшую спину, поделился соображениями Никита.
— Может, и не придется. — Маша как раз открывала старую спортивную сумку с одной оборванной ручкой. Внутри были папки с записями от руки и отпечатанными на машинке листами, а еще перетянутые шпагатом тетради в толстых обложках. Почерк, мелкий, с петельками и острым наклоном, она узнала мгновенно.
Никита, охая и кряхтя, пробрался к ней, стараясь не споткнуться о тюки и коробки.
— Почерк похож на дедов.
— Маша, Никита! — послышался снизу призывный голос Вадима. — Хватит пылью дышать, спускайтесь! Шашлык-машлык готов!
— Чего делать будем? — спросил Никита.
Дальше копаться в бумагах, преодолевая ломоту в спине, Маше совершенно не хотелось, а вот есть шашлык на свежем воздухе под яблонями — даже очень. Да и вообще все эти сокровища были какими-то нереальными, походили больше на игру, чем на серьезное дело. Зато пикники Маша обожала, да и компания ее вполне устраивала.
— Знаете, — предложила она после недолгого раздумья, — давайте возьмем сумку в город и там не спеша разберемся с бумагами. Вон их сколько! А сейчас пошли вниз, неудобно людей заставлять ждать.
Никита тащил тяжелую сумку и с интересом рассматривал идущую впереди Машу.
Девушка легко спускалась по крутой лестнице, игриво покачивая бедрами, затянутыми в весьма откровенные шортики. Такого он от скромной сотрудницы архива не ожидал. Не такой ему представлялась Мария Молчанова после первых дней знакомства. Да и прическа эта ей больше к лицу — свободно струящиеся по спине волосы, спереди подхваченные солнечными очками. Не то что пучки, которые она обычно накручивает на макушке. Строгие костюмы с длинными старушечьими юбками тоже ее не красят, скорее делают похожей на занудную старую деву, этакую неудачницу.
Никита вообще частенько удивлялся женщинам. Порой они тратят уйму времени и денег, чтобы создать на голове какой-то немыслимый «помпадур». Или нацепят платье какое-нибудь несуразное и страшно радуются, только понять не могут, дурехи, что ни один мужик на такое не клюнет. Вон как эта Маша — ходит на работу в юбке чуть не до пят, как у бабы деревенской, пиджак нелепый с короткими рукавами, где только такой купила. Или брюки мешком наденет, еще небось дорогущие. Конечно, при таких нарядах чего удивляться, что она до сих пор не замужем. А пока эти мысли проносились в голове, Никита не отрывал глаз от соблазнительно покачивающейся Машиной филейной части.
Плавает она, кстати, прилично. Наверное, в бассейне в детстве занималась. И ножки стройные, накачанные. Подзагореть только чуть-чуть не мешает.
Никита не был заядлым бабником, хотя женский пол любил. Ему нравилось ухаживать за хорошенькими барышнями, и он часто заводил необременительные романы, иногда даже на работе. Сам он девушкам нравился, потому что был не жадным и веселым. Расставался со своими пассиями так же легко, как сходился, без скандалов. Случались исключения, но раза три, не более, и те по молодости. Жениться Никита не собирался, ему и так было хорошо. Стиралка и посудомоечная машина решали проблемы быта, к гурманам он не относился — сосиски с макаронами или салат из кулинарии на ужин были ему в самый раз.
Желания завести потомство и свить родовое гнездо тоже пока не было. Мама с бабушкой его периодически пилили и даже несколько раз пытались подсовывать невест, о которых Никита без содрогания вспомнить не мог. Мария Молчанова даже в своих балахонах сто очков вперед им даст. Словом, жил Никита припеваючи и привык получать от жизни максимум удовольствия.
— Ой, какая красота! — воскликнула Маша, увидев накрытый под яблонями стол.
— Занимай место, сейчас соседям постучим, — устраивая за столом гостью, распоряжался Вадим, невысокий, плотненький и обаятельный зять Кирилина. — Оксан, Гридневым крикни, где они запропали? Это соседи наши, мы здесь по выходным регулярно посиделки устраиваем, то у них, то у нас, — пояснил он Маше.
Через секунду на участке появилась шумная компания с копченой рыбой, вареными раками и множеством детей.
— Малышня, в сад, — распорядилась мать семейства, высокая полная блондинка. — Наташа, — представилась она Маше с Никитой, который уже успел загрузить сумку в машину и вернулся к столу.
— Андрей, — протянул руку рыжий жилистый парень. — Шантрапа, далеко не разбегайтесь, скоро есть будем! — крикнул он вдогонку отпрыскам.
— Анна Михайловна, а это Антон. — Пожилая дама с павловопосадским платком на плечах указала на молодого мужчину, тоже рыжего, как брат, но повыше и покрупнее, тащившего эмалированное ведро с раками.
— Раки супер, только сегодня наловили, — водрузил он ведро на скамью. И задержался на Маше заинтересованным взглядом.
Глаза у Антона были светло-карие и озорные, а волосы скорее золотисто-русые, а не рыжие. Маше это понравилось, рыжим она отчего-то не доверяла. А еще у него были смешные оттопыренные уши.
Никита, раскладывавший по тарелкам шашлык, эту переглядку заметил и нахмурился. Антон ему не понравился.
