Юлия Алейникова - Тайное сокровище Айвазовского
— Лучана, — сердито прикрикнул Митя, — прекрати сейчас же! Или я немедленно ухожу.
Нет, он не ревновал, и природное кокетство подруги нисколько его не трогало. Лучана была такой, какой была, — легкомысленной, добродушной, ветреной, очень хорошенькой, с аппетитными формами итальянки, прирожденной грацией француженки и бескорыстием русской. Мите она нравилась, хотя иногда здорово злила.
— Слушай, мы уже месяц топчемся на месте. Зачем ты устроилась на работу в мэрию? Чтобы глазки главному архитектору строить?
— Вот еще, — тут же повернулась к нему Лучана. — Он старый плешивый одышливый павиан. К тому же постоянно пытается залезть мне под юбку.
— Лучана, я серьезно, — устало вздохнул Митя. — Если не раздобудем план города XIX века, мы никогда не найдем место, где стояла вилла. Не найдем место — не найдем сокровища. А если мы их не найдем, тогда вообще непонятно, для чего ты оставила Париж, а я приехал из Советского Союза.
Лучану Митя обнаружил в Париже в прошлом году. Мысль разыскать потомков Тальони и с их помощью выйти на сокровища посетила его случайно. Совершенно отчаявшийся, он сидел в Венеции без работы, без денег, еще и с квартиры погнали. Хозяйка синьора Франческа заподозрила, что он крутит шашни с ее мордатой дочуркой. Поиски сокровищ окончательно зашли в тупик. Уже три года, как он приехал в Венецию и даже умудрился получить вид на жительство. Подрабатывал уроками латыни и русского, хотя за все время у него был только один ученик, старый чудак, мечтавший прочесть Толстого в оригинале. Иногда устраивался официантом в недорогие забегаловки или подрабатывал уборщиком. Искать работу получше не было времени и желания.
Он мечтал поскорее разыскать сокровища, и вот тогда… Что будет тогда, Митя не решил.
Остаться в Италии? Попробовать вернуться домой? Дома остались родители, старенькие, одинокие, а он — их единственный сын, опора в старости. Вытянуть их в Италию вряд ли получится. Вера — другое дело, она наверняка согласится уехать. Сейчас, если верить телевизору, в России большие перемены. Хрущев стал сближаться с Западом, в Москве прошел фестиваль молодежи. Митя болезненно следил за репортажами из Союза, буквально ловил каждое слово. Стало даже казаться, что возвращение — не такое уж невозможное дело. Да и вывоз Веры тоже.
Но речь сейчас не об этом. Прежде чем что-то решать, нужно найти сокровища. От виллы Тальони не осталось и следа. Митя даже не смог выяснить, где именно она находилась, хотя потратил на это уйму времени и денег. Пытался подкупить служащих мэрии, нанимал сотрудников архивов, чтобы те отыскали нужную информацию. Бесполезно.
Вот тогда его и посетила идея разыскать потомков Тальони. У семейства вполне могли сохраниться архивы, письма, дневники, да мало ли что. На это ушло еще полгода. Во время войны часть архивных документов была утрачена, в том числе метрики, церковные и регистрационные книги. Кое-кто из потомков Тальони еще в XIX веке перебрался во Францию. Ее приемная дочь графиня Жильбер де Вуазен вышла замуж за князя Трубецкого, и они большую часть жизни провели в переездах между Россией и Францией. Отыскать их потомков, разбросанных по всей Европе, было делом нелегким. Но зато у них имелись русские корни, и Мите казалось, что с ними договориться будет проще.
В итоге он получил Лучану. От отца ей достались русско-французско-итальянские корни, мать была чистокровной итальянкой. Лучана училась на химика, легко согласилась участвовать в Митиных поисках, бросила Сорбонну и переехала в Венецию. На второй день знакомства они с Митей стали любовниками.
Когда это случилось, он испугался. Подобные отношения не входили в его планы, ему не нужны были осложнения и любовные драмы. К тому же мучила совесть — он предал Веру, обманул ее. Отчего-то Митя был абсолютно уверен, что Вера его ждет, любит и никогда ему не изменит. Он верил ей как себе. Нет, больше. Он оказался легкомысленным предателем. Тем более непонятно было, что теперь делать с Лучаной.
Оказалось, он зря волновался. С Лучаной все было просто: они спали вместе, вместе поселились в Венеции. Платить за комнату пополам оказалось дешевле и выгоднее. Лучана прекрасно готовила, убирала. Они жили в свободном союзе, без претензий и обязательств. При этом у него всегда под рукой была пылкая, весьма искушенная любовница. И хотя Митя по-прежнему любил Веру и был намерен сдержать слово и жениться на ней, связь с Лучаной оказалась довольно удобной. Даже совесть перестала мучить.
Иногда Лучана закатывала ему сцены ревности, бурные, но короткие, в основном по поводу соседских девиц или красоток с улицы. Его подруга была добродушна и незлопамятна.
О своей знаменитой прапрабабке она почти ничего не знала, во всяком случае, не больше, чем любой, кто прочел статью в каком-нибудь журнале. Где в Венеции находилась вилла танцовщицы, подаренная Айвазовским, никто из родственников Лучаны понятия не имел. Вероятно, она принадлежала Тальони недолго. Словом, в этом смысле никакой пользы Мите от новой знакомой не было, зато у него появился надежный компаньон и друг.
А ведь он до сих пор даже себе боялся признаться, как одиноко было ему в чужой стране. Поговорить по душам и то не с кем. Не потому, что он не знал язык. Знал, и даже очень неплохо. За три года овладел итальянским в совершенстве, а еще подтянул французский. Нет, не в этом дело. Просто слишком чужим, словно пришелец с другой планеты, был Митя в прекрасной солнечной Италии. Не было у него здесь ни друзей, ни родных. Но с появлением Лучаны все стало иначе — она заменила ему семью, друзей, с ней он почувствовал себя дома. И был ей благодарен.
Они жили в маленьком старом доме на узком вонючем канале, далеко от туристических маршрутов. Здесь не на что было смотреть, кроме облупившихся домов, остро нуждавшихся в покраске, и кособоких ящиков с цветами под окнами жалких домишек. На первом этаже их дома находился сарай, там хозяин чинил старые лодки, комнаты наверху занимала многочисленная семья хозяина, а остальные сдавались внаем. Удобства в домике были самыми примитивными, мыться приходилось в кадушке. На общей кухне все время что-то готовилось, носились дети, кипело на плите белье, раздавались громкие перепалки, и вообще атмосфера очень напоминала ленинградскую коммуналку. Митя, живший с родителями в отдельной квартире, ни к чему подобному не привык, но средств на что-то лучше у них с Лучаной не было. К счастью, ей удалось подружиться с женой хозяина, и их жизнь над лодочным сараем стала вполне сносной.
А еще Лучана смогла устроиться на работу в мэрию и даже завести приятельские отношения с клерком из нужного отдела. И вот теперь Митя со дня на день ожидал, что ей удастся раздобыть нужные сведения. Увы.
— Не кисни, — потрепала его по руке подруга. — Джузеппе сказал, что можно съездить в администрацию сестиери (района) и попробовать поискать там.
— Лучана! Какого сестиери? Мы понятия не имеем, где находилась эта вилла, — безнадежно махнул рукой Митя.
— Точно. — Она согласно кивнула и задумалась, глядя на проплывающие по каналу гондолы с богатыми туристами на борту. — А знаешь, мы не так искали! — вдруг расцвела она широкой белозубой улыбкой.
Улыбка у Лучаны была прекрасной, словно оправдывала ее имя — «сияющая». Она действительно сияла.
— Мы искали сведения о доме, принадлежавшем Тальони, а надо попытаться отыскать купчую за подписью Айвазовского. — Фамилию художника она произносила по слогам.
— Лучана, ты гений! — вскакивая с места и целуя в щеку подругу, воскликнул Митя. — Сможешь найти?
— Ха, какой быстрый. Надо сперва узнать, где искать. И потом, не забывай, мне еще и работать надо. А сейчас пошли в кино, хочу посмотреть новый фильм с Одри Хепберн. Обожаю ее! — поднимаясь из-за стола и одергивая платье так, что все сидящие в кафе мужчины позабыли о своих спутницах, воскликнула Лучана. — Пошли, — тянула она за руку замешкавшегося Митю.
Глава 9
Венеция, 1964 год
Митя брел вдоль каналов ненавистного города. Да, за последний год он успел возненавидеть Венецию, пропахшую морем, гнилью каналов, окутанную по утрам розовой туманной дымкой, наполненную толпами туристов и запахами жареной рыбы. Чужой, шумный, помпезный город.
Поиски сокровищ завершились полным фиаско, это стало ясно еще полгода назад. Когда у них с Лучаной хватило смелости признать собственное поражение, Митя впал в какое-то равнодушное оцепенение. Он перестал работать, целыми днями валялся дома. Не брился, отрастил клочковатую жиденькую бородку, которая страшно раздражала Лучану. Она пыталась растормошить его, заставить что-то предпринять. Скандалила, закатывала истерики. Но Мите было все равно. В последнее время она стала откровенно изменять ему, завела поклонников, с которыми вызывающе целовалась под окнами. Он не реагировал. Наконец позавчера она собрала свои вещи и уехала в Париж, предварительно окатив его волной русских проклятий, на которые была большой мастерицей. Митя даже с кровати не встал, чтобы запереть за ней дверь. Если бы она кинулась на него с ножом, он, наверное, и тогда бы не пошевелился.
