Дэвид Дикинсон - Спи, милый принц
Мысли Пауэрскорта то и дело возвращались к одной из фраз, к трем словам, сказанным его преподобием Адамсом, сидевшим в кресле под горой Елеонской, в доме викария городка Дорчестер на Темзе.
Щедрая флотская пенсия. Так он выразился. Слова эти настолько удивили Пауэрскорта, что он даже занес их в записную книжку и долго разглядывал, возвращаясь поездом в Лондон. Очень долго разглядывал. Он как-то не думал прежде, что флотская пенсия бывает щедрой. Если она бывает вообще.
Уильям Берк, так тот просто расхохотался.
— Мой дорогой Фрэнсис, — сказал финансист, — королевский военно-морской флот и первые лорды Адмиралтейства отнюдь не славятся щедростью выдаваемых ими пенсий. Совсем наоборот. Если они находят хоть какую-то возможность не платить, вы не получаете ни фартинга. А мысль о том, что они возьмут вдруг да и начнут оплачивать чью-то жизнь, — сколько ему, вы говорите, сильно за двадцать? — попросту нелепа. Я не стал бы утверждать, что это невозможно, — тут взяла свое осторожность банкира, — но это очень, очень маловероятно. Весьма маловероятно, уверяю вас.
Предположим, деньги, поступающие от принца Уэльского, замаскированы — предположим, они поступают в обличий щедрых флотских пенсий. Очередная прикрывающая правду выдумка, фикция, затемнявшая то обстоятельство, что деньги выплачиваются сэром Уильямом Сутером и сэром Бартлом Шепстоуном, личным секретарем и управляющим Двора принца Уэльского, соответственно. Они выписывают чеки. И к получателям приходит очередная порция щедрой флотской пенсии. Круг шантажа замыкается.
Мысли Пауэрскорта вновь отвлеклись, на сей раз он вспомнил о записке, посланной им комиссару столичной полиции, записке, содержавшей просьбу проверить перемещения служащего в оружейном магазине на Пикадилли человека по фамилии Робинсон, имя неизвестно. Родители его проживают в Дорчестере на Темзе. Не может ли комиссар выяснить, где этот Робинсон провел уикэнд 8–9 января? Не в Норфолке ли, случаем? Запрос очень срочный. Лорд Пауэрскорт будет крайне благодарен за помощь.
Записные книжки сестер, так и лежавшие непрочитанными на столе, призвали Пауэрскорта к работе.
Замечательное собрание документов, думал он, приближаясь к концу сестриных записей. Будущих историков они попросту зачаруют. Кто богат, кто беден, чьи семьи благополучны, чьи нет, какие из семей продают, чтобы остаться на плаву, свои картины американцам, чьи младшие сыновья доводят родителей до отчаяния. Браки, заключаемые не в сердцах будущих жен и мужей, но в головах их расчетливых матушек: где покупалась обстановка, где — шторы, где — кухни, где происходили встречи с любовниками и любовницами.
Повсеместно считалось, что мать Чарльза Певерила состоит в связи с отцом Уильяма Брокхема, причем связь эта тянется годами. Что, согласно заметкам сестры Пауэрскорта Мэри, и должно было дать ключ ко всему делу. Впрочем, связь их не раскрыта и поныне, — и новые обрывки слухов наперегонки заскакали по странице. Отец Гарри Радклиффа слишком много пьет. Отец Фредерика Мортимера старательно распродает свои земли, по тысячам и тысячам акров за раз.
Но что до шантажа или секретных выплат, до темных теней, падающих на семейные состояния, — об это не было ни слова. И Уильям Берк, когда Пауэрскорт столкнулся с ним внизу, подтвердил — шантаж отсутствует.
— Фрэнсис, я все записал, поверьте, вот только бумаги оставил в офисе. Если позволите, я прямо сейчас перескажу вам основные моменты.
Он отвел Пауэрскорта к окну. Фонари, горевшие на площади, не освещали ни единой идущей по улицам Сент-Джеймса души. Огромная площадь была пуста, — разумеется, если не считать издавна обжившей ее колонии ворон.
— Деньги, — сказал Берк. В голосе его звучало и глубокое знание предмета, и уважительное отношение к нему. — Что касается денег, все эти люди пребывают в положении, для их круга среднем. Тут все зависит от того, успел ты вовремя сбыть землю с рук или не успел. Четверо из них все еще вкладывают в землю немалые средства — или получают под нее ссуды. И терпят все большие убытки. Двое других от земли избавились, как и вы, Фрэнсис, и вложили деньги во что-то другое. Эти день ото дня богатеют. А вот что касается шантажа, в смысле активном либо пассивном, тут я никаких следов не обнаружил.
Прежде чем лечь, Пауэрскорт еще раз пересмотрел кое-какую корреспонденцию, в особенности два письма, пришедшие на его имя. Письма эти прислали родители двух юношей, бывших с Эдди на «Британии». Обе четы будут рады увидеть его. То есть, просто счастливы. Однако рекомендовали ему переговорить предварительно с мистером Уильямом Симмонсом, «Лавры», Шапстон, Дорсет. «Он осведомлен в этом вопросе намного лучше нас». Фразы в обоих письмах стояли одинаковые, как если бы отправители их загодя условились, что будут писать. Или, быть может, Симмонс из Шапстона, что в Дорсете, согласовал это с ними? Завтра он все выяснит.
Когда кеб Пауэрскорта углубился в череду дорсетских холмов, шпиль Солсберийского собора неторопливо укрылся в своей долине.
Он ожидал, что Шапстон окажется милой маленькой деревушкой с прудом, крикетным полем и рядами опрятных домиков при ухоженных садах. Ничего подобного. Здесь имелся весьма импозантный особняк на холме над деревушкой и стоявшие вразброд разношерстные дома. И очень много коров. Похоже, коровы считали себя владелицами здешних земель.
«Лавры» оказались двухэтажным домом с тростниковой кровлей и очень древней парадной дверью.
— Добро пожаловать в наш скромный приют, лорд Пауэрскорт! Добро пожаловать! — тараторила миссис Симмонс, принимая от него пальто посреди просторной прихожей.
Миссис Симмонс была женщиной статной, чуть старше пятидесяти. В паре футов за ее спиной переминался, ожидая возможности обменяться с ним рукопожатиями, Уильям Симмонс. Не олицетворяет ли этот зазор их отношения? — погадал Пауэрскорт. Она всегда впереди, он неизменно сзади.
— Вот тут у нас столовая, — она, похоже, решила устроить для Пауэрскорта экскурсию по их скромному приюту. Увидев обеденный стол и кресла, он содрогнулся, впрочем, шторы имели вид вполне удовлетворительный. — Мы пользуемся ею только зимой, когда Уильяму приходится принимать клиентов своего банка, не правда ли, дорогой? А это дверь в коттедж, в нашу маленькую пристройку, мы называем ее Восточным крылом, — она издала бодрый смешок. — В нем обитает Альфред, наш сын, который так вас интересует, лорд Пауэрскорт.
Ну вот, — весело продолжала она, — а здесь гостиная. Думаю, вы не откажетесь присесть, лорд Пауэрскорт, вы ведь проделали столь долгий путь. И думаю, вы не откажетесь от кофе. Уильям всегда пьет в этот час кофе.
Комната была очень мила — пылающий в камине огонь, дверь, выходящая в сад. Две малиновки деликатно прогуливались по лужайке, красные грудки их ярко светились средь зимнего уныния иссохшей травы и голых плодовых деревьев.
— Думаю, нам придется подождать кофе, а там уж и приступить к разговору, лорд Пауэрскорт. Мюриэль так любит находиться в гуще событий. Я иногда гадаю, не заявится ли она в один прекрасный день в Бландфорд, чтобы захватить власть в банке, — и Симмонс скорбно улыбнулся. Он представлялся человеком куда более проницательным, чем то следовало из речей его супруги. Почти шести футов ростом, несколько раздавшийся в талии, с очень тонкими усиками и украшающей жилет превосходной часовой цепочкой.
— А вот и мы! Вы, наверное, решили, что я и забыла о кофе! — пропела миссис Симмонс, вплывая с подносом в гостиную.
Пауэрскорт извлек письмо от премьер-министра Солсбери и вручил его хозяевам дома для обозрения. Симмонс, уважительно прочитав письмо, передал его жене.
— Ну, знаете! Ну, знаете! — воскликнула миссис Симмонс. — Прямо чудо какое-то! Даунинг-стрит является в Шапстон. И как это все сходится — письмо от лорда Солсбери. Ведь Солсбери всего в нескольких милях отсюда. Как ты думаешь, что скажут об этом в банке, Уильям?
— В банке об этом узнать не должны. Никогда. Да, собственно, и где бы то ни было. Все дело столько лет держалось в тайне. Так оно и должно остаться.
Пауэрскорт решил, что знает теперь, как выглядит мистер Симмонс в банке. Резкие слова, обращаемые к нерадивым служащим. Возможно, он вовсе не пребывает у жены под каблуком. Возможно, он просто подыгрывает ей, потому что ему так проще.
— Мистер Симмонс. Миссис Симмонс. Я понимаю, вы сознаете необходимость все сохранять в тайне. И то, что необходимость эта распространяется и на будущее. Возможно, мне следует описать вам в общих чертах, что именно меня интересует.
Пауэрскорт окинул взглядом гостиную. И зря. Стены ее покрывали старые карты — карты Дорсета, карты Бандфорда, карты Солсбери. Некоторые, судя по их виду, стоили немалых денег.
