Эллис Питерс - Ярмарка Святого Петра
Элин расцеловала девушку на прощанье и пожелала ей и Иво счастливого пути. До последнего момента Эмма поглядывала в сторону сторожки, надеясь, что появится Хью, но он так и не вернулся, и ей пришлось просить Элин поблагодарить мужа от ее имени. Поскольку гнедой, по словам Иво, пребывал в игривом настроении и был склонен откалывать номера, молодой человек первым вскочил в седло, а затем протянул девушке крепкую руку, в то время как Турстан Фаулер легко подсадил ее на подушку.
— Конь застоялся, — пояснил Иво, — и хотя на нем двойная ноша, может расшалиться. Для надежности я просил бы вас, Эмма, обхватить меня за пояс и покрепче взяться за ремень. Вот так, хорошо. — Иво обернулся к Элин, отвесил учтивый, грациозный поклон и, заверив ее на прощанье в том, что Эмма будет благополучно доставлена в Бристоль, тронул коня.
Молодой человек выехал за ворота в одной рубахе, как и въезжал в обитель накануне ярмарки. Но теперь его сопровождало лишь двое слуг. Третья лошадка, которой легкие вьюки отнюдь не были в тягость, весело рысила на поводу.
Сквозь тонкое полотно рубахи Эмма чувствовала тепло стройного, мускулистого тела. Проезжая по предместью, Иво опустил левую руку поверх ее сцепленных ладоней, прижав их поплотнее. Девушка понимала: он всего лишь удостоверился в том, что она крепко держится. Однако в его заботе ей почудилась ласка.
Прежде, когда Элин намекала на то, что Корбьер всерьез увлечен ею, Эмма лишь посмеивалась и покачивала головой. Девушке казалось, что лордов и ремесленников может свести вместе лишь стремление к выгоде. Однако сейчас Эмма уже не была столь уверена в своей правоте.
След от лежавшего тела, несомненно тела рослого и тучного человека, позволял с достаточной степенью уверенности предположить, что здесь пал не кто иной, как Томас из Бристоля. Трава вокруг была вытоптана, словно кто-то кружил возле мертвеца. Так оно, скорее всего, и было, ибо убийца раздел и обыскал покойного, но тщетно, что и заставило его продолжить свои поиски. Так рассудил Кадфаэль на основе последующих событий. А с поляны тело отволокли к высокому берегу реки. Там, где его протащили, трава была примята в одном направлении.
Пятен крови осталось не так уж много, но в том, что это кровь, сомневаться не приходилось. Помимо покрытых запекшейся кровью кусков березовой коры, Кадфаэль обнаружил еще пару темных пятен и длинный липкий мазок — видно, тело, чтобы удобнее было стащить к воде, перевернули на спину.
— Здесь глубоко, — заметил Хью, стоя на зеленом откосе, — да еще и берег подмыт. Наверное, его сразу затянуло течением. Думаю, одежду швырнули следом за телом. Может, мы еще и выловим то, что пока не найдено. А убийца, скорее всего, был один, иначе труп отнесли бы к берегу, а не тянули волоком.
— Как ты думаешь, — обратился Кадфаэль к Хью, — может, мастер Томас забрел на эту поляну, рассчитывая малость срезать дорогу и выйти прямо к своей барже? Глянь-ка, отсюда виден краешек пристани, где она пришвартована. Но кажется, он был один и не чуял беды. Ты как считаешь?
Хью вновь внимательно оглядел поляну и убедился в том, что следов схватки на ней нет. Тело рухнуло наземь, а затем его утащили.
— Да, купец не сопротивлялся. Кто-то подкрался к нему сзади и нанес смертельный удар. Конечно же, мастер Томас возвращался на баржу и хотел выйти к пристани, но немного сбился с пути и оказался чуть ниже по течению. А недруг, не спускавший с купца глаз, выследил его и настиг в зарослях.
— А ведь в тот же самый вечер, — неожиданно обронил Филип, — кто-то следил и за мной.
Встрепенувшись, Хью и Кадфаэль с интересом обернулись к парнишке.
— Думаешь, за тобой и купцом наблюдал один и тот же человек? — полюбопытствовал монах.
— О своих делах я вам пока не рассказывал, — начал Филип, — да я о них и думать забыл, когда наткнулся на это место и сообразил, что здесь случилось. Но вчера я вознамерился проследить весь свой путь шаг за шагом — в тот вечер, накануне ярмарки, потому как надеялся, что это поможет мне доказать свою непричастность к убийству. Мне подумалось, что тот, кто его замыслил, с самого начала взял меня на заметку. С пристани я ушел побитым, окровавленным и, ясное дело, затаившим злобу против мастера Томаса, а значит, на меня можно повесить любое обвинение, лишь бы никто не видел меня в тот момент, когда было совершено убийство.
Филип подробно рассказал им все, что открылось ему в Уотовой таверне. Кадфаэль и Берингар внимательно выслушали юношу и мрачно переглянулись.
— Ты уверен, что это был именно Фаулер? — спросил Хью.
— Уолтер Рейнольд уверен, а уж он-то промашки не даст. Сокольничий зашел в таверну, и, когда я показал его старине Уоту, тот сразу признал парня и рассказал мне, что он делал вечером накануне ярмарки. Так вот — этот малый заглянул в таверну, посмотрел, в какой я кондиции, и ушел, а потом, примерно через полчаса, вернулся, заказал себе эля да купил большую флягу крепкой можжевеловки.
— Да так и не открыв, унес ее с собой, потому что, стоило тебе припустить в рощу, чтобы облегчить желудок, он последовал за тобой, — подхватил Кадфаэль. — Да ладно, не красней, паренек, многие из нас в своей жизни еще и не так дурили, а потом, глядишь, поумнели. Но, — монах бросил на Хью многозначительный взгляд, — в следующий раз этого Фаулера увидели лишь двумя часами позже. Мы же сами его и нашли в предместье, и он был мертвецки пьян.
— Уот божился, мол, когда тот малый уходил из таверны, он был трезвым, что твой епископ, — промолвил Филип, — а уж у него глаз наметанный. К тому же Уот уверял, что, выдув такую здоровенную флягу можжевеловки всего за пару часов, любой отправился бы на тот свет или точно уж не пришел бы в себя несколько дней. А Фаулер на следующий день явился в замок и дал показания.
— Боже правый! — воскликнул Хью. — Но я же сам стянул с него плащ. От парня так несло, что я чуть с ног не свалился. Что же, по-вашему, мне это померещилось?
— Да нет, — отозвался Кадфаэль, — очевидно, можжевеловкой несло не из глотки этого малого, ею провоняла одежда. Сдается мне, он использовал ее не как внутреннее, а как наружное средство.
— Это, должно быть, обошлось ему недешево, — рассудил Хью, — такая фляга стоит немалых денег. Но с другой стороны, если таким образом он избавился от подозрений в убийстве, цена не слишком высока. Надо же, я первым заявил, что он валяется там уже несколько часов. А потом его отнесли в аббатство, всю ночь он спокойно пролежал в келье, и уж его-то никто не мог обвинить ни в чем, кроме беспробудного пьянства. Но пьяницы что малые дети, какой с них спрос! И если той же ночью произошло убийство, то последним в нем могли заподозрить человека, напившегося вдрызг до того, как купец ушел из своей палатки.
У Кадфаэля появились еще кое-какие смутные догадки, однако пока он не мог сказать ничего определенного, а потому предложил:
— Слушай, Хью, давай попробуем найти снова то место, где валялся этот тип, авось и фляга отыщется. Коли он и впрямь перепил, то наверняка уронил флягу где-нибудь поблизости, но мне на глаза она не попадалась. Может статься, что ее, наполовину опустошенную, подобрал какой-нибудь бродяга, да и Бог с ним. Однако, если Фаулер флягу припрятал, это совсем другое дело. Обычный забулдыга так бы не поступил, и ежели он сделал это, то потому, что хотел избежать лишних вопросов. Не думаю, что, когда он шел через ярмарочную площадь, от него разило спиртным. Скорее всего, он полил себя можжевеловкой неподалеку от того места, где мы его нашли, а стало быть, и флягу стоит поискать поблизости.
— Но если в тот вечер Фаулер вовсе не предавался пьянству, то как ты объяснишь его поведение? — спросил Кадфаэля Хью. — Ну, заглянул он в таверну, приметил Филипа, выслушал его угрозы и ушел, — но куда?
— Наверное, прошелся к палатке мастера Томаса — убедиться, что купец на месте, занят делами и, скорее всего, задержится еще на некоторое время. Ну а оттуда — назад, в таверну, не упустить Филипа, который так и просился на роль козла отпущения. За пареньком он последовал в рощу и отстал от него, лишь когда понял — тот наверняка проваляется у реки до утра. Затем — снова к палатке бристольского купца и, крадучись, следом за ним, до этого самого места.
— Это все догадки, — заметил Хью.
— Так-то оно так, — отозвался монах, — но уж больно все сходится.
— Получается, он со своей флягой вернулся в предместье и вскоре его находят мертвецки пьяным. Как ты полагаешь, сколько времени могло потребоваться на то, чтобы убить купца, обыскать его и скинуть тело в воду?
— Учитывая, что он должен был незаметно прокрасться за купцом к реке, а потом еще и тайком вернуться в предместье, на это могло уйти не меньше часа из тех двух, которые он якобы потратил на пьянство. Нет, — заявил Кадфаэль, и голос его посуровел, — похоже, в тот вечер он ничего не пил.
— А не он ли заодно забрался и на баржу? Впрочем, нет, это маловероятно: в то время он давал показания у шерифа. Ну, а убийца купца из Шотвика нам известен.
