Нэнси Бильо - Чаша и крест
Я тоже забеспокоилась:
— Схожу посмотрю, в чем там дело.
— Но это мой дом, — вмешалась Гертруда, — я отправлюсь с вами и помогу все уладить.
— Я пойду одна! — заявила я на всю залу. Пожалуй, это прозвучало даже несколько свирепо. Ну и пусть!
Выйдя из залы, я подхватила юбки и что было духу помчалась вверх по лестнице, потом пересекла площадку и понеслась по коридорам. Подбегая к комнате Артура, я услышала плач и рывком распахнула дверь. Артур рыдал и катался по кровати, а Эдвард с встревоженным лицом стоял рядом. Наследник Кортни рассказал, что четырнадцатилетний сын барона Монтегю стал безжалостно дразнить малыша и довел беднягу до того, что с ним случился настоящий нервный припадок. Слуги развели мальчиков по комнатам; куда отправили обидчика, неизвестно.
— Ну, успокойся, Артур, все будет хорошо! Это я, Джоанна, я с тобой! Все будет хорошо, слышишь? — прошептала я, нежно обнимая племянника.
Он постепенно затих, но рыдания сменились отчаянной икотой.
— Простите меня, я не смог защитить Артура, — сказал Эдвард Кортни. — Этот скотина Монтегю — наш гость. Он все время насмехался, ему не нравилось, как Артур говорит. И я не знал, что делать.
Я потрепала его по плечу:
— Ничего, не переживай.
Как только Артур успокоился, я расправила юбки. Надо было возвращаться к остальным, хотя мне этого совершенно не хотелось. Шагая по коридору, я думала о бароне Монтегю. Не я одна была смущена оборотом, какой принял званый обед. Я ни в коей мере не хотела обидеть барона и, услышав о матримониальных планах, которые вынашивал Генри, заявила: «Это невозможно» — вовсе не потому, что была невысокого мнения о потенциальном женихе. Рассказывая мне о рождественском приеме у герцога Бекингема, барон Монтегю продемонстрировал душевную чуткость и щепетильность. Да и на бестактные намеки своей невестки он тоже отреагировал весьма достойно. В браке между представителями двух старинных семейств — Поулов и Стаффордов — не было ничего противоестественного. Сестра барона, например, была женой моего кузена. Я не испытывала к Монтегю ни малейшей неприязни. Скорее, наоборот, он был мне вполне симпатичен. Просто я вообще не собиралась выходить замуж.
Когда я вышла на лестничную площадку, какой-то мужчина у меня за спиной вдруг громко прошептал:
— Джоанна!
Я обернулась, несколько смутившись. Кто бы это мог быть? Уж точно не Джеймс и не Чарльз. Слуга ни за что не стал бы обращаться ко мне по имени.
Однако, как ни странно, человек, который бесшумно возник в коридоре, выйдя из ниши в самом конце площадки, был одет в ливрею дома Кортни. Незнакомец старательно прятал свое лицо в тени. Быстрым движением руки он поманил меня к себе.
— С какой стати я к вам пойду, сударь?! — возмущенно заявила я, хотя, признаться, в душе слегка испугалась. — Что вы себе позволяете? Я сейчас позову людей!
Человек сделал шаг вперед, и на лицо его упал свет. Я с изумлением узнала Джеффри Сковилла. И похолодела: «Этого еще не хватало!»
Он подошел ко мне вплотную, схватил за обе руки и повлек в темноту ниши.
— Как вы здесь оказались? — задыхаясь, проговорила я. — И зачем вы пришли сюда?
Джеффри отодвинул меня на расстояние вытянутой руки.
— Господи, да хотя бы ради того, чтобы посмотреть на вас, — ответил он. — В жизни не видел такой красоты.
Уж не знаю, что стало тому причиной — потрясение ли от нашей неожиданной встречи, жизнь ли в Лондоне, где меня на каждом шагу подстерегали опасности, — но только я шагнула навстречу Сковиллу, положила руки ему на плечи и опустила голову ему на грудь. Глаза мои наполнились горячими слезами.
— Джеффри, — прошептала я.
Он сразу же крепко обнял меня. Так крепко, что мне показалось, что у меня все косточки затрещали. Но я не оттолкнула его, а наоборот…
— Джоанна, — шептал он, прижимаясь губами к моему уху, а потом и к шее. — Джоанна…
И опять все случилось точно так же, как и в тот раз, когда Сковилл прошлой весной приходил ко мне в монастырь, чтобы сообщить новости. Глаза мои закрылись сами собой, губы стали искать его губы. Я целовала его с не меньшим пылом и страстью, чем он меня.
Но вскоре я осознала, что я поддаюсь женской слабости, и устыдилась. Я открыла глаза, увидела неясные очертания канделябра на самом верху площадки и с усилием оторвалась от Джеффри.
— Вы примчались сюда из-за моего письма? — спросила я. — Но зачем было для этого переодеваться в ливрею? И с какой стати вы явились в «Алую розу» сегодня вечером? Завтра я забираю Артура, и мы уезжаем отсюда.
Джеффри покачал головой:
— Нет, Джоанна. Вы должны уехать немедленно, счет идет на минуты. Я приехал забрать вас с Артуром. Король послал сюда своих людей, они будут здесь самое позднее через час. У них письменный приказ арестовать государственных изменников.
20
— Но Генри Кортни вовсе не изменник, — проговорила я, как только обрела дар речи.
— И тем не менее его арестуют. А вместе с ним и Поула с Невиллом, их фамилии тоже есть в приказе об аресте. Главы трех знатных семейств Англии, люди, в жилах которых течет королевская кровь, собрались здесь без свидетелей, вдали от двора… это сразу вызвало подозрение. Вы же знаете, о подозрительности Генриха Восьмого и Кромвеля ходят легенды. — Джеффри осуждающе покачал головой. — Ну скажите, зачем нужно было собираться здесь всем вместе, да еще тайно, и именно сейчас, когда его величество так боится вторжения чужеземцев и заговоров изменников?
Я в ужасе прикрыла рот рукой.
Джеффри снова обнял меня.
— Джоанна, в приказе об аресте фамилии Стаффорд нет. — Он поцеловал меня в лоб. — И если я заберу вас отсюда прямо сейчас, есть шанс, что вам удастся избежать допросов. Шанс очень маленький, лукавить не стану. Но все лучше, чем ничего. Когда люди короля будут стучаться в дверь «Алой розы», вас здесь быть не должно.
Я отстранилась от него:
— Джеффри, если их станут допрашивать уже сегодня, я должна быть здесь, я должна сказать свое слово в защиту Генри и его друзей. Я могу объяснить людям короля, почему эти трое собрались здесь. К измене это не имеет никакого отношения.
Он снова покачал головой:
— Знаете, кто явится производить арест? Лорд Джон Дадли. Он человек военный. И готов на все, чтобы добиться расположения короля. Дадли не станет слушать объяснений женщины. В особенности женщины по фамилии Стаффорд. Больше того, у него хватит амбиций бросить вас в Тауэр под свою ответственность, потому что вы происходите из семьи государственного изменника.
От одной только мысли, что предстоит снова вернуться в Тауэр, мне стало тошно. Но я взяла себя в руки. И твердо заявила:
— Нет, Джеффри. Бежать мне никак нельзя. Вы не понимаете, во всем виновата я одна. Дело в том, что причина…
Но он не дал мне закончить фразу:
— Это полная чепуха! Я уверен, что ни в чем вы не виноваты! Джоанна, черт побери, почему вы всегда со мной спорите? — Похоже, он не на шутку разозлился. А еще Сковилл явно боялся — да-да, боялся — за нас с Артуром.
Я отступила от Джеффри на два шага и вышла из ниши на свет. Горячее пламя свечи над головой жгло макушку.
— Джоанна, где вы? — послышался мужской голос снизу.
Джеффри приложил палец к губам, призывая меня молчать.
— Никому ничего не говорите, — прошептал он едва слышно.
— Я должна их предупредить, — ответила я одними губами.
Глаза его тревожно вспыхнули.
— Нет. Кто бы вас ни разыскивал, побыстрее отделайтесь от него и возвращайтесь сюда.
«Главное, — подумала я, — чтобы Джеффри никто не обнаружил».
Барон Монтегю уже поднимался по лестнице с озабоченным выражением на лице. Я зашелестела юбками вниз по ступенькам, собираясь увести его подальше.
— Ну, как там дети? — спросил он.
— С ними все в порядке, барон, — сухо ответила я.
— А вот с вами, кажется, нет. — Он покачал головой. — Ах, Джоанна, вы, наверное, сильно расстроились. Я глубоко сожалею о том, что произошло здесь сегодня.
— Вам нет нужды извиняться.
Я посмотрела через плечо Монтегю вниз, куда спускалась лестница, а вела она как раз к выходу из здания. Интересно, не в эту ли дверь совсем скоро постучит лорд Джон Дадли? И сколько у нас осталось времени?
— Есть нужда, и еще какая, — возразил барон Монтегю, оборачиваясь и глядя в том же направлении, куда смотрела я. — Джоанна, мы здесь одни. И я скажу вам то, что должен сказать.
— Нет, нет, нет… — Я бросилась вниз, прямо к барону. Мне до безумия захотелось, чтобы он замолчал, и я закрыла ему рот ладонью. Он убрал ее. Но меня не отпускал. Рука его оказалась гораздо прохладней, чем рука Джеффри.
— Генри — мой самый старый и лучший друг, и он тоже очень привязан ко мне, — начал Монтегю. — Он искренне уверен в том, что перспектива выйти замуж за барона Монтегю осчастливит любую женщину. А я считаю, что это не так, даже наоборот…
