Энн Грэнджер - Любопытство наказуемо
Она наконец повернулась ко мне. На ее верхней губе блестели капельки испарины; в глазах читался ужас.
В детстве, когда я работал на угольной шахте, я был свидетелем многих несчастных случаев. Они навсегда запечатлелись в моей памяти; воспоминания были такими яркими, как будто все происходило вчера, а не много лет назад. Помню первого пони, которого привели для работы под землей. Должно быть, это было в 1837 или 1838 году; тогда мне не хватало ни сил, ни умения управляться с тяжелыми деревянными дверями-заслонками, которые направляли потоки воздуха. Спуск пони под землю оказался делом нелегким; поглазеть на происходящее собралась большая толпа. Даже усталые и голодные рабочие, чья смена закончилась (и среди них я), задержались, чтобы посмотреть, как все будет проделано.
С пони пришли двое мужчин. Им уже приходилось спускать пони под землю на других шахтах; они знали, что делать. Пони заставили лечь на землю; ноги согнули в коленях и связали. Бедное животное, мокрое от пота, лежало в неестественной для себя позе. С помощью нескольких человек пони перетащили на толстую попону, которой его обернули полностью, так что с одного конца торчала голова, а с другого – хвост. Получившийся «пакет» перевязали веревками и подцепили крюком. Пони повис в воздухе и пронзительно заржал от страха и обиды. Он закатывал глаза, раздувал ноздри. Животное медленно опускали в шахту. Мало-помалу он скрывался из вида: сначала хвост, затем обернутое попоной туловище и в последнюю очередь голова. Неподдельный ужас в глазах существа, спускавшегося во мрак, где ему предстояло провести остаток жизни, с тех пор преследовал меня. Позже вниз спустили еще двух пони, но я уже не смотрел.
Сейчас, сидя рядом с молодой женщиной, я вспомнил того пони. Люси Крейвен так очевидно боялась заточения либо в тюрьме, либо в сумасшедшем доме, словом, в застенке, куда ее могли упрятать до конца жизни…
– Я приехал не для того, чтобы обвинять вас, – сказал я. – Только чтобы выслушать ваш рассказ.
– Бреннан мне не нравился, – откровенно призналась она. – Мне не нравилось, как он на меня смотрит. Всегда смеялся, и не ртом, а глазами, понимаете? И еще он бил свою жену, я знаю.
– Откуда вам это известно, мадам?
– Я видела, как он ее ударил. – Люси вдруг замахнулась и изобразила удар, которому она была свидетельницей. – Вот так, а потом еще раз. А миссис Бреннан просто стояла и молчала. Она не защищалась и не плакала. Стояла как статуя и ждала удара.
– Когда это было?
Люси безвольно опустила руку. Взгляд у нее сделался рассеянным.
– Какое-то время назад. Он приезжал к нам довольно часто… – Она вскинула вверх подбородок и более решительным тоном продолжала: – Но я его не убивала.
– Никто не говорит, что убивали, мадам.
Люси сердито покачала головой:
– Никто не говорит об этом в открытую, зато все намекают… Меня считают сумасшедшей. Думают, что после потери ребенка я лишилась рассудка. Но я не сумасшедшая, и, когда я найду свою дочку, всем придется это признать!
Она повернулась ко мне:
– И потом, его убили, кажется, нашим ножом для писем? Значит, его взял кто-то из тех, кто живет в доме. Почему же не я, безумная?
Я подумал: возможно, миссис Крейвен очень боится; возможно, она заблуждается относительно смерти своего ребенка, но она далеко не глупа.
– Расскажите, что случилось в то утро, когда в дом пришел Бреннан, а вы с мисс Мартин отправились на прогулку.
– Ну да, совершенно верно, мы отправились гулять. Дошли до церкви и повернули домой. Потом я увидела того человека… доктора. – Ее передернуло. – Я убежала и от Лиззи, и от него.
– Вы имеете в виду доктора Лефевра?
– Да. Мне не нравится, что он приехал к нам. Говорят, его пригласили не из-за меня, но я-то знаю. Говорят одно, а думают другое…
Она замолчала. Я тоже ничего не говорил. Спустя какое-то время Люси Крейвен тихо продолжала:
– Я побежала в парк. Оттуда я собиралась выйти на пляж. Даже открыла калитку и шагнула за нее, но увидела вдали Эндрю Бирсфорда с его псом. Вы с ним знакомы?
– Да, миссис Крейвен, я знаком с мистером Бирсфордом.
– Значит, вы тоже знаете, какой он хороший человек. Мне не хотелось, чтобы он видел меня в таком состоянии. Мистер Бирсфорд всегда добр ко мне. Он помогает мне поверить, что когда-нибудь мне станет лучше. Так что вы понимаете, почему я не хотела встречаться с ним напуганная и злая. Я вернулась в парк и немного посидела на скамейке, чтобы отдышаться и успокоиться. Потом я подумала, что Лиззи может тоже прийти сюда и найти меня, а мне и ее не хотелось видеть. В дом я пойти не могла, так как знала, что там непременно с кем-нибудь встречусь. Признайтесь, вам кажется, что в «Прибрежном» легко уединиться? Только не для меня! Дело в том, что за мной следят, куда бы я ни пошла. Вот и Лиззи прислали сюда затем, чтобы она за мной следила. Она уверяет, что нет, и, наверное, сама в это верит. Но на самом деле дядя Чарлз нанял ее именно поэтому… – В ее голосе зазвучали горькие нотки.
Я подумал: может быть, она права. Что бы ни думала сама Лиззи о своем новом месте, на самом деле ее прислали для того, чтобы Люси Крейвен пореже бывала одна. Но почему они так боятся, что Люси останется без присмотра? Неужели считают, что она может навредить себе… или другим?
– Итак, – я постарался вернуть разговор к теме, которую мы обсуждали до этого неожиданного поворота, – вы сидели на скамейке в парке.
– Да, потом я встала и пошла куда глаза глядят. Я еще была расстроена. Потом я решила пойти в дальний угол парка и забраться в заросли рододендронов. Там меня не найдут… Я отправилась туда. И почти…
Она осеклась и замолчала, глядя вниз, на свои руки. Я заметил, что пальцы у нее дрожат.
– Может быть, позвать мисс Мартин? – предложил я. – Вам предпочтительнее, чтобы она была здесь?
– Нет-нет, это излишне. Я просто вспоминала… Я почти дошла, когда услышала шум.
Холодок пробежал у меня по спине.
– Что за шум?
– Как будто… как будто шуршали листья и трещали ветки. Как будто кто-то с силой продирался сквозь кусты. В основном там у нас посажены рододендроны. Они очень разрослись, кусты выше меня и очень густые, но пройти можно, если постараться. Я громко спросила, кто там. Потом я услышала еще звуки, другие, какой-то хрип. Увидела, что там кто-то есть; фигура, едва заметная, направлялась мне навстречу. Захотелось убежать, но колени подогнулись, и я потеряла способность двигаться. Я узнала Бреннана… он вышел из кустов и шагнул ко мне, но шел как-то странно, спотыкаясь, как будто ноги его не держали. Глаза у него были широко раскрыты и смотрели в одну точку. Руками он хватался за шею. Я увидела красное… красная кровь сочилась между пальцами и сбегала по рукам. Потом он отнял одну руку, и я разглядела, что кровь хлещет из раны на горле. От ужаса я словно приросла к месту; тело меня не слушалось. Бреннан вытянул руку и схватил меня за платье. Я отшатнулась и… толкнула его. Я не хотела делать ему больно. Хотела лишь, чтобы он не приближался ко мне, поэтому я уперлась ему в грудь ладонью и толкнула… Он снова издал странный звук и по пятился назад. А потом он упал. Из кустов выбежал его терьер; он стал нюхать Бреннана и трогать его лапой. Я осела на землю… убежать я не могла. Мне не хватало сил. По-моему, я и сама стала плакать или хныкать – во всяком случае, так говорит Лиззи. Она услышала и прибежала ко мне.
– Спасибо, – сказал я, когда она замолчала. – Вы все рассказали хорошо и ясно. Понимаю, насколько случившееся было болезненно для вас. Пожалуйста, помогите мне еще кое в чем. Меня интересует шум, который вы слышали перед тем, как появился Бреннан. Вы говорите, было похоже на то, как если бы кто-то продирался сквозь кусты. Может быть, это Бреннан шел к вам? Или кто-то, наоборот, спешил прочь?
Люси задумалась, а потом ответила:
– Не знаю.
– Что ж, пока на том и покончим.
Она вздохнула с облегчением. Мне очень не хотелось снова пугать ее, но у меня еще оставались вопросы.
– Простите, миссис Крейвен, можно узнать, сколько вам лет? К сожалению, по долгу службы полицейскому приходится задавать нескромные вопросы.
– На Рождество будет восемнадцать, – быстро ответила Люси; мне показалось, что она совсем не обиделась. В семнадцать лет день рождения – еще праздник, которого ждут с нетерпением и оптимизмом.
– И вы сирота – во всяком случае, так я понял?
– Да, с самого детства. Мой дядя Чарлз… был… моим опекуном до тех пор, пока я не вышла замуж. – Последние слова Люси произнесла с гордостью.
Ей не только почти восемнадцать; она еще и замужняя дама! Я начал понимать, почему ей так не терпелось выйти за Джеймса Крейвена. Она получила статус и уверенность в себе, которых ей, видимо, недоставало раньше. Однако права управлять своим состоянием все еще не было, и мне теперь предстояло коснуться деликатного денежного вопроса.
– Мне также дали понять, что наследство, оставленное вам родителями, помещено под опеку. Что вашим капиталом распоряжается дядюшка до тех пор, пока вам не исполнится двадцать один год.
