Андрей Добров - Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова
Природа не обидела меня силушкой — бывало, в молодости я и пятаки гнул пальцами. Впрочем, это не такое уж и сложное дело, если знать, как. И в бурлаках я ходил по Волге-матушке. И мешки таскал в крючниках. Да и сейчас постоянно занимался в Гимнастическом клубе. Но попытавшись разорвать объятия Змеюки, я понял: это не так-то просто — сумасшедший держал меня всеми силами, всеми мышцами, что делало его захват поистине титаническим.
— Не вырваться? — спросил Ренард, наблюдая за моими стараниями. — Это он умеет. К сожалению, недолго, но мне хватит и того времени. Сначала — глаза. Потом — твой лживый язык. Потом — руки, которыми ты пишешь свои пасквили. А под конец — твое черное сердце.
Он перехватил поудобней шило и наклонился ко мне.
«Черт! Где же «ангелы»! Что такое!» — в панике подумал я. В этот момент дверь с грохотом влетела в комнату и вслед за ней ворвались, наконец, люди Арцакова.
— Стой! Руки вверх! — закричал Петр Петрович страшным голосом. Ренард выронил шило, вскочил и указал на своего брата:
— Спасите! Он его убьет! Он сумасшедший! Смотрите! Он его схватил! Я ничего не могу сделать!
Я попытался крикнуть Арцакову, чтобы он не верил модельеру и не отвлекался на его сумасшедшего братца, но Арцаков с людьми бросились к Змеюке и начали оттаскивать его от меня. Я мычал как безумный, кося глазами на платок в своем рту, умоляя вынуть его. Наконец, кто-то из людей догадался, что я требую, и вытащил этот проклятый кляп.
— Не того! — закричал я охрипшим голосом. — Ловите Ренарда! Это он убийца!
Но Ренарда в предбаннике уже не было. Воспользовавшись суматохой, он выскользнул в дверь — только на гвозде висела его шуба.
23
Развязка
С улицы раздалось:
— Стой! Стой!
Грохнул револьверный выстрел. Потом еще один. Я одним рывком вскочил на ноги и бросился вон из бани. В темноте я увидел спины двух человек, бегущих в сторону переулка, — один из них, в котелке, держал в руках револьвер. Я бросился за ними. Долго не мог догнать, один раз даже потерял из виду. Вдруг на очередном повороте, чуть не растянувшись в грязной луже, я наткнулся на Архипова. А с ним рядом стоял уже знакомый мне следователь, который занимался делом Юры. Вот уж не лучший выбор — подумал я, вспомнив, как этот полицейский сопротивлялся, не желая признать смерть Юрия убийством.
Архипов со своим товарищем тяжело дышали, но не двигались с места.
— А, Вла…Владимир Алексеевич, — сказал Архипов, увидя меня. — До… Догнали… — Где Ренард? — спросил я, тоже отдуваясь. — Ушел?
— Он там, — сказал Архипов, указывая вперед.
— В тупик загнали, — подал голос второй следователь. — Не уйдет. Я эти места знаю. Сам отсюда.
Я вгляделся в темноту — ничего не было видно.
— Уверены? — спросил я тревожно.
— Ага. Прячется за поленницей.
Я сделал шаг вперед и увидел эту поленницу — как высокую кучу в темноте.
— Эй, Ренард, ты там? — крикнул я.
В ответ раздался крик. Но это был голос не модельера — кричала девочка, ребенок. Кричала от страха и, может быть, от боли.
— Что это? — спросил следователь. — Кто это кричит?
— Похоже, он схватил ребенка, — сказал я с волнением.
— Вася, отойди направо, — указал Архипов, — давай потихоньку. Держи его на мушке, если высунется.
— А если у него действительно ребенок? — спросил я. — Он будет им прикрываться. Вы же не станете стрелять?
Захар Борисович пожал плечами.
— Поговорите с ним, — сказал он мне. — Старайтесь его отвлечь. Мы пока попробуем подойти ближе. — А ребенок? — настаивал я. Архипов сердито обернулся ко мне:
— Что вы хотите от меня? Я попробую сделать все, что смогу. Я с сомнением посмотрел на него. Потом опять шагнул к куче дров.
— Эй, Ренард, — крикнул я. — Ты здесь? Выходи! Отсюда некуда бежать! Все кончено!
С краю кучи показалось что-то белое — это была девочка в сером платьице и платке, завязанном крест-накрест на груди. Она стояла смирно, чуть подавшись назад. Приглядевшись, я увидел, что модельер держит ее одной рукой за шиворот. Во второй руке было шило, которое упиралось ребенку прямо в сонную артерию.
«Вот мы и поменялись с тобой местами, бедная девочка», — с горечью подумал я.
— Ренард, отпусти ребенка! Она ни в чем не виновата!
— Отойди! — раздался высокий голос модельера. В нем звенели нотки истерики. — Отойди! Зарежу! Все уходите! Зарежу! Я растерянно остановился. Что делать?
— Прочь с дороги! — продолжал кричать Ренард. — Если она умрет, вы сами будете виноваты!
— Владимир Алексеевич, — раздался голос Архипова. — Давайте назад! Только медленно — пусть он уходит.
— Отпусти девчонку! — крикнул я. — Мы тебя не задержим. Смотри, я иду назад. Ренард, не выпуская девочку, выглянул из-за ее плеча, проверяя, правду ли я говорю. Я сделал один шаг назад, потом второй и оглянулся на Архипова. В темноте я не смог увидеть его — только темный силуэт.
— Ну, давай, — крикнул я модельеру, — видишь, я ухожу. Девочка пискнула, но Ренард тут же тряхнул ее за шиворот и что-то прошипел. Несчастная малышка, наверное, вышла из дома на шум погони — от простого детского любопытства. И тут же поплатилась за это. Где-то через двор залаяла собака. В двухэтажном бараке за спиной Ренарда открылась ставня и женский голос позвал:
— Анька! Ты где, бездельница! Ну-ка, быстро домой!
«Значит, ее зовут Анютой, — подумал я. — И что теперь с этим делать?»
— Отойди еще дальше! — крикнул Ренард.
Я послушно сделал еще пару шагов назад и вбок.
— Стой там! И чтобы я тебя видел! — раздался голос Ренарда. — Где остальные?
— Я тут, — раздался голос следователя Василия.
— Подойди к журналисту и брось револьвер!
Василий сделал, как велел ему Ренард. Стоя рядом, он шепнул мне одними губами:
— Он не знает, сколько нас. Пусть думает, что двое.
— Еще есть? — крикнул модельер, как будто подслушав следователя Василия. — Нет, — ответил я. — Только мы двое!
— Смотрите! Если обманули, девчонка умрет!
В бараке распахнулась дверь, и на крыльцо выскочила полная женщина в телогрейке, накинутой прямо на ночную сорочку. Она вглядывалась в темноту и двумя руками неловко держала простой плотницкий топор.
— Анька! Анька! — заголосила она.
Девочка дернулась — и тут мать увидела дочку в руках какого-то человека. Она рванулась к нему, занося топор. Ренард, вероятно, не решив, что делать — резать девочку или уворачиваться от ее матери, сделал какой-то прыжок в сторону, прикрываясь телом девочки уже от топора.
В этот момент слева от меня сверкнула вспышка и грохнул выстрел. Ренард покачнулся, девочка вывернулась из его ослабевшей руки и бросилась к матери.
— А ну! Зарублюуууу! — завыла та.
Однако модельер не обращал больше на нее никакого внимания. Он беззвучно завалился на бок, несколько раз дернул ногами и затих.
Быстрым шагом я подошел к нему и склонился над телом.
— Ну как? — услышал я голос следователя Василия.
— Прямо в висок. Отличный выстрел.
— Да уж, Захар бьет без промаху, — с гордостью сказал Василий.
Архипов подошел, засовывая револьвер в карман.
— Мертв?
— Да.
— Ну, что же, Вася, составишь протокол?
— Конечно.
— Убит при попытке зарезать ребенка. При свидетелях. — Точно.
— Стрелял ты, Василий, не правда ли? — повернулся Захаров к своему товарищу.
— Много чести! — ответил тот. — Разве я так стреляю? Я бы промазал. Мне еще, небось, и премию выпишут. — И хорошо, — кивнул Архипов.
— Так что мы с тобой в расчете, Захар? — спросил Василий.
— В полном и окончательном, — ответил Архипов. — Поедемте, Владимир Алексеевич. Раз уж вы так привыкли угощать меня завтраками, то я этим воспользуюсь. Заодно и подремлю у вас, если вы не возражаете. Давеча спал головой к Толстому, а теперь надо и Чехова уважить. Я еще раз взглянул на труп Ренарда.
— Поехали, Захар Борисович. Есть что обсудить.
24
Три сестры
Я открыл дверь своим ключом — Маша еще спала. Вот и хорошо. Мы тихонько прошли в гостиную и сели на уже привычные места.
— Ну что, Захар Борисович, рассказать вам, в чем признался Ренард?
— Я слышал.
— Как так? — спросил я оторопев.
— Мы с Василием все время стояли за дверью и подслушивали. Вы очень правильно поступили, что разговорили его. Признание, сделанное в присутствии… будем считать это присутствием полицейского чина… даже двух, хоть я и не на службе сейчас… В общем — этого было достаточно, чтобы упечь Ренарда за решетку очень и очень надолго. И если бы он не сбежал… А нету у вас кофе? Я в изумлении смотрел на Архипова.
— Погодите с кофе, Захар Борисович, давайте сперва проясним один вопрос. Значит, вы все это время стояли за дверью?
