Борис Акунин - Ф. М. Том 2
Так покраснела, что Олегу ее жалко стало. Она вообще-то ничего была, эта Поля. Смешная.
На следующий день он ее в кино пригласил, потом в кафе. Во-первых, дома целый день торчала мадам Сипунова, а во-вторых, нужно было еще с нитью поэкспериментировать.
В кино, когда «Титаник» начал переворачиваться, Поля взяла его за руку. Ладошка у нее была потная, но пришлось потерпеть.
На третий день он снова напросился к ней «в гости». Принес фиалок, маленькую бутылку «клико» и настоящего омара. Поля вся прямо просияла.
Пока накрывала стол и варила ракообразное, Олег спустился в часовню и всё организовал.
Гениально, изящно, просто.
Сипунов опускается коленями на подушку, срабатывает элемент с пятисекундным замедлителем (чтоб успел лбом в пюпитр уткнуться и глаза закрыть). Верхний шуруп, держащий распятье, обработан кислотой — по виду, будто ржавчина разъела. Держится на одной нити. Через пять секунд нить отсоединится, и малахитовый крест влепит заместителю министра острым концом аккурат по темечку. Мозги вышибет стопроцентно.
Тут главный трюк был в коллагенововолоконной нити (собственная разработка). Во-первых, прозрачная — хрен заметишь. Во-вторых, особой структуры: от длительного соприкосновения с воздухом начинает разлагаться. Вещдока из нее никак не получится.
Пока Олега не было, Поля успела платье надеть и даже накрасилась — густо, но не сильно ловко. Съели омара, выпили по бокалу шампанского. Потом она к нему наклонилась, вытянула губы трубочкой, пришлось поцеловать.
Не ужасно. Он думал, хуже будет. Чмокнул и отодвинулся.
А она говорит:
— Здорово, правда? Как в кино!
И снова ее жалко стало.
Но жалко, не жалко, а дело есть дело. Нужно было расстаться так, чтоб не показалось подозрительным: чего это он то крутился-крутился, а то вдруг исчез.
Пока Поля вытяжкой запах омара устраняла и мусор в пластиковый пакет укладывала, он рассматривал фотографии на стене.
— А чего это тебя ни на одной фотке нет? Тут всюду другая какая-то девчонка. Она кто?
— Сестра, — бледнея, прошептала бедная Поля. — Она в Швейцарии учится…
— А ты, значит, в Конькове? В общеобразовательной с швейным уклоном? — добил ее Олег. — Чего-то тут не так…
Ну и так далее. Самому было неприятно. Это-то ладно, интересно другое. Ему потом за каким-то хреном не раз приходило в голову: может, разыскать эту самую Полину Закускину? Какая она теперь? Что с ней?
Не стал, конечно — слишком опасно. Не из-за Сипунова, а потому что… Ну короче, опасно и всё.
С. 288 — Девятого, в День победы, плавал он на яхте по Истринскому водохранилищу. Заметьте, один. И вдруг яхта вспыхнула огнем, ни с того ни с сего.
Олегу Сивухе удалось разгадать загадку, которую задал ученым последующих веков Архимед Сиракузский, сумевший поджечь флот Марка Клавдия Марцелла при помощи вогнутых зеркал. Экспериментаторы нашего времени неоднократно пытались повторить этот технический трюк, используя современнейшие отражатели тщательно рассчитанной параболической формы. Максимальная дистанция эффективного действия подобного теплового оружия оказалась очень мала. Дерево удавалось поджечь максимум метров с двадцати. Архимед же сумел подпалить римские триремы с расстояния, превышавшего дальность полета стрелы.
Однако Олег разгадал, в чем тут загвоздка. «Солнечный зайчик» античного изобретателя был нацелен не на разбухшие от морской воды борта кораблей, а на просушенные солнцем паруса. Вполне компактного аппарата с Х-образным светопреломителем, отчасти напоминающим пресловутый гиперболоид инженера Гарина, оказалось достаточно, чтобы полиэстерный парус на яхте кандидата в депутаты затлел и вспыхнул. Расстояние от яхты до холмика, где наследник Архимеда установил свой агрегат, составляло 244 метра. Правда, следует отметить, что яркость солнца в тот майский день была чрезвычайно высокой: 3950 Кд/м2.
С. 311 — В общем, чудо в чистом виде. Явление Богоматери разбойнику, как в древних житиях.
Не будем забывать, что, готовясь к черному делу, обстоятельный киллер оставил в прихожей куртку, и маленький Олег видел это на экране. Хотя что значит «маленький»? Шестнадцать лет. К тому же больные дети, как известно, взрослеют быстро.
Что им с папой конец, Олег понял сразу. Сколько под столом ни прячься, этот аккуратист найдет. И не помилует. Достаточно было разок посмотреть в неподвижные, будто горящие пламенем глаза. Фанатик, маньяк!
Ну а если фанатик — шанс есть. Попытаться, во всяком случае, стоило.
Пока Аркадий Сергеевич доставал из сейфа «браунинг», а убийца осматривал помещения первого этажа, Олег сбежал по лестнице вниз, порылся в карманах куртки.
Обнаружил там документы на машину и водительские права.
Аудиооборудование у папы в часовне было классное. Акустика тоже.
Когда маленький человек с пистолетом в руке осторожно переступил порог, тихонько заиграл Бах, и высокий голос, льющийся откуда-то сверху, сказал с ласковой укоризной:
— Пожалел бы ты себя, Игорь Шанежкин. Почему сказано: «Не убий», знаешь? Потому что убивающий не чужую душу губит, от своей собственной кусок отрезает. Всего тридцать один год ты на свете прожил, а сколько в тебе живой души осталось? С наперсток…
Пошелестел так в микрофон минуту-другую, у киллера пистолет на пол упал, а потом и сам Игорь Шанежкин 1962 года рождения, водительский стаж с 1981 года, рухнул ничком и глухо, неумело зарыдал.
Еле-еле успел Олег в мониторную вернуться. Не отдышался еще от беготни, когда туда вошел папа.
ТОМ 2С. 79 — А ночью Морозов умер.
Третий час пополуночи. Больничная палата.
Тихо — лишь вздыхают насосы системы жизнеобеспечения, да время от времени побулькивает капельница.
Темно — лишь помигивают разноцветные огонечки на медицинских аппаратах, да поблескивает металл кардиоплегической стойки.
На полу возле кровати лежат стопками пролистанные тома полного собрания сочинений. Одна из книжек в стороне, на столике. Из нее торчат четыре закладки.
Больной совсем выбился из сил, он спит. Рядом, в кресле, поджав ноги, спит его дочь. Она помогала отцу и тоже очень устала.
У девочки лицо безмятежное, дыхание ровное, губы чуть раздвинуты в полуулыбке.
Мужчина тоже улыбается во сне, но совсем по-другому: зло, алчно, из уголка рта свисает ниточка слюны. Вот он заворочался, проурчал что-то невнятное и открыл глаза.
Они устремлены на два светлеющих в темноте овала. Это у девочки из-под края юбки торчат колени.
Кадык на горле больного жадно дергается, из груди вырывается рычание. Он скидывает с себя одеяло, тянется к креслу. Провода и трубки, присоединенные к его груди, локтю, виску, сначала натягиваются, потом провисают.
Мужчина обмяк, рука с глухим стуком ударилась об пол.
Девочка не слышит, она крепко спит.
С. 88 — Ой, смотрите, шеф. А тут вот еще подчеркнуто. Тоже в письме раскольниковской мамаши. То есть было подчеркнуто, кто-то ластиком стер. Вот: «господин Свидригайлов».
Разумеется, в книге было не три, а четыре закладки. Аркадия Сергеевича Сивуху, главного своего покупателя, затмившего всех предыдущих, Морозов обозначил для себя как Свидригайлова — стало быть, обнаружил черты сходства. И номер телефона на полях был написан, а как же. Но девочка Саша не могла допустить, чтобы Николас увидел эту запись. Потому и применила ластик. Номер телефона стерла тщательно, а черточку под «господин Свидригайлов» не очень.
С. 125 — Пап, я хочу задать очень важный вопрос. А правда, что мы на свете не один раз живем, а много-много раз? Мне один человек сказал.
Ангелина Фандорина была ученицей шестого класса школы с историко-филологическим уклоном, но мечтала стать не историком и не филологом, а наоборот актрисой. Для этого она занималась в театральном кружке-студии. Начинала с роли Капустки в пьесе «Веселый урожай», затем была в «Золушке» Третьим Придворным, а со временем ей стали давать настоящие, большие роли, потому что у Гели обнаружились явные способности и, может быть, даже талант.
В мае, перед самыми каникулами, она с большим успехом сыграла Гермиону в инсценировке «Гарри Поттера», и в награду получила право выбрать себе роль в следующем спектакле: студия взялась за трагедию Вильяма Шекспира «Гамлет».
По правде сказать, выбирать было особенно не из чего. «Гамлет» — пьеса, написанная для мальчишек. Женских ролей всего две, и обе второго плана: Офелия, которая довольно быстро сходит с ума и тонет, да королева Гертруда — та вообще возрастная.
Динка Лебедева, главная Гелина соперница по труппе и по жизни, страшно распереживалась — была уверена, что Геля выберет Офелию, потому что в Офелию влюблен принц Гамлет, а его будет играть Виталик Сухарев. (Если коротко про Виталика: других таких мальчиков на свете нет.) Но Геля подумала-подумала и сказала, что будет Гертрудой.
