Дэвид Лисс - Компания дьявола
— Я перестала быть фавориткой этого джентльмена, имя которого называть не буду, но у него, в отличие от мистера Эллершо, каким вы его описываете, было чувство долга, и он продолжал обеспечивать меня. А потом года через два после моей отставки связался со мной и сказал, что хочет поставить мой талант себе на службу. Так как он был добр ко мне, я не могла ему отказать. Вдобавок это означало бы пожертвовать своим благополучием в будущем. Так я и попала в Крейвен-Хаус в качестве его глаз и ушей: Мне было поручено узнать все, что возможно, о противозаконных действиях компании, с тем чтобы торговать с Востоком могли все, кто этого хочет. В тот вечер, когда я вас встретила, я приняла вас за слугу моего патрона, который пришел забрать кое-какие бумаги, которые я для него скопировала, и нечаянно выдала себя.
Я хотел уже сказать, что не я один мастер плести небылицы, подходящие для романа, но понял, что это было бы жестоко. И просто сочувственно кивнул. А потом, когда ее глаза наполнились слезами, потянулся, чтобы погладить ее по руке, и перевернул бокал с ее джином. Она так и не притронулась к нему. А поскольку мы сидели далеко от камина, джин наверняка стал очень холодным, как это обычно случается с подобными напитками. Я мог представить, что она почувствовала, когда жидкость вылилась ей на колени.
— Бог мой, какой холодный! — вскрикнула она своим настоящим голосом, а не голосом старой проститутки, вскочив и принявшись вытирать пролившийся напиток.
К счастью, она не слишком промокла, и хотя посетителей позабавило происшествие, никто вроде бы не заметил, что она вскрикнула как молодая женщина, а не как старая, загнанная кляча.
— Простите, — сказал я.
И, бросившись к стойке, убедил трактирщика одолжить мне относительно сухое полотенце. После этого мисс Глейд с моей помощью села на место.
— Простите мою неловкость, — сказал я, вернув полотенце. — Видимо, я потерял голову от вашей красоты и забыл все на свете.
— Ваши слова были бы неотразимы, будь я по-другому одета, — сказала она с кривой усмешкой, но я знал, что прощен; происшествие даже помогло разрядить обстановку.
Мне нужно было многое обдумать, и я не знал, что сказать мистеру Коббу, а что утаить. Я был убежден, что история мисс Глейд выдумана, по крайней мере в той части, где речь шла о пострадавшем купце; слишком уж ее рассказ напоминал мой собственный — поиск справедливости недорогой ценой. Никто не стал бы ее осуждать — кроме сотрудника компании, конечно. И что бы она обо мне ни думала, я не относился к их числу, и она это знала.
А мисс Глейд? Если она не та, за кого себя выдает, кто же она на самом деле? У меня были некоторые предположения, ибо я не поверил, что она устраивала маскарад для своего любовника. Она не выступала в театре. Если бы это было так, она бы сказала. Так кто же мог обладать такими актерскими способностями?
Именно эти мысли кружились у меня в голове, когда я расплескал джин. В помещении было холодно, и я знал, что напиток превратился почти в лед. Я знал, что она вскрикнет и закричит своим голосом, а не притворным. Она произнесла всего четыре слова, всего несколько слогов, но мне было этого достаточно, чтобы распознать акцент. Звук «о» слишком долгий, «х» слишком короткий, еле слышный. Ее произношение не походило на свойственное уроженцам Британских островов, но оно также не походило и на акцент евреев тедеско. Я знал это произношение. Мне было достаточно нескольких слов.
Мисс Глейд была француженкой — и скрывала это. А зачем ей это скрывать, если она не шпионка французской короны, в услужении у тех, кто, как я предполагал, сделал ставку на мою жизнь?
Глава шестнадцатая
Почему французов так заботила моя деятельность в Ост-Индской компании? Я не знал, как ответить на этот вопрос, и поэтому предпочел покинуть даму при первой же возможности, чтобы спокойно обдумать новый поворот дела. Однако я заставил себя не торопиться уходить, а то, не дай бог, она еще заподозрит, что проговорилась.
Я проводил ее, а точнее сказать, она проводила меня, поскольку знала район Сент-Джайлс намного лучше, чем я, до Хай-Холборн, где я собирался нанять для нее экипаж. Пока мы шли, она стала избавляться от маскировки, например парик сложила в небольшой мешок, рваные перчатки сменила на свежие, куском ткани стерла всю краску с лица. Ее одежда по-прежнему никак не соответствовала ее красоте, а рот все так же казался щербатым, но, когда мы вышли на оживленную улицу, она уже не походила на старуху, а выглядела как красивая, но бедно одетая женщина.
— Ну, какой я вам больше нравлюсь? — спросила она.
— Позвольте мне сперва подумать, и я пришлю вам ответ в ближайшее время.
Я встретился взглядом с кучером, и он махнул нам рукой: садитесь, мол.
— Я не стану обращать внимание на ваши поддразнивания и с благодарностью приму помощь с экипажем. Но как же вы? — спросила она.
— Сначала я должен убедиться, что вы в безопасности, а потом уж позабочусь о себе.
— Мы можем поехать вместе, — игриво предложила она.
— Не уверен, что нам по пути.
Она придвинулась совсем близко ко мне.
— Уверена, мы можем устроить так, чтобы нам было по пути.
Никогда еще мне не было так трудно сдерживать свои чувства. Она смотрела на меня, чуть опустив лицо, темные глаза широко распахнуты, алые губы чуть приоткрыты, так что виден соблазнительный розовый язычок. Было бы так легко последовать за ней куда угодно и оказаться в ее объятиях. Можно было бы найти себе оправдание — что при помощи близости можно выведать ее планы. Но я знал, что все это обман. Знал, что, если поддамся ее чарам и своим желаниям, с этой минуты потеряю способность доверять своему чутью. Если бы речь шла только о моей жизни и моей безопасности, я бы с радостью бросил игральную кость и рискнул. Но жизнь моего близкого друга, доброго пожилого джентльмена и больного дяди зависела от того, как скоро я добьюсь успеха, и я не мог позволить себе бездумно взойти на, возможно, самый приятный из эшафотов, зная, что жизни стольких людей зависят от моего успеха.
— Боюсь, у меня назначено неотложное свидание, — сказал я.
— Мы можем назначить неотложное свидание в какой-нибудь другой вечер, — предложила она.
— Возможно, — с трудом вымолвил я, так как во рту у меня пересохло. — Доброй ночи, мадам.
— Подождите. — Она смело взяла меня за руку, и возбуждение охватило мое тело, словно огнем. Вероятно, она тоже это почувствовала, так как тотчас отпустила руку. — Надеюсь, — сказала она, явно подбирая слова не без труда, — одним словом… я порой… озорничаю, но надеюсь, вы относитесь ко мне с уважением. Это так?
— Конечно, мадам, — сказал я.
— Но вы так официальны. Неужели вы не можете держаться со мной более естественно?
— Мне бы этого очень хотелось, — сказал я, — но сейчас еще не время. Доброй ночи, — повторил я и поспешил удалиться.
Я сказал ей правду. Мне хотелось бы держаться с ней более естественно, но время еще не наступило. В этом не было никакой лжи. Я просто умолчал о том, что потеря осторожности с ней может закончиться для меня потерей свободы, а может быть, даже и жизни.
Я почти не спал всю ночь, пытаясь разгадать загадку, но делу это не помогло, и был необыкновенно рад видеть Элиаса в то утро. Достаточно удручающим было узнать, что французы желают моей смерти, а то, что мисс Глейд, к которой я испытывал немалую приязнь, могла принадлежать к их числу, обескураживало и вселяло мрачные мысли.
В то утро мне нужно было обсудить одно дело кое с кем из клерков Крейвен-Хауса, и после встречи я, к своей радости, увидел в вестибюле Элиаса. Он о чем-то оживленно беседовал с женщиной. Я удивился, но потом вспомнил, что он, должно быть, приходил в связи с болезнью Эллершо. Я поспешил к нему навстречу, но замер на месте, увидев, что разговаривает он не с кем-нибудь, а с мисс Глейд.
Я не слышал, о чем они говорили, но я хорошо знал эту позу. Он стоял, распрямив плечи, широко и ослепительно улыбаясь, прижав одну руку к груди, старательно изображая из себя джентльмена. Элиас преследовал добычу с уверенностью и настойчивостью истинного хищника.
Судя по всему, он сказал что-то забавное, ибо мисс Глейд зажала рот рукой, чтобы не засмеяться, — смех был неуместен в стенах Крейвен-Хауса. Я испугался, что он попробует ее очаровать, а еще больше испугался, что она им очаруется. Я сказал себе, что Элиас не способен противостоять столь сильным женским чарам, но и сам не поверил в подобное объяснение.
Соответственно, я бросился вперед, намереваясь прервать эту возмутительную сцену. Интересно, насколько мисс Глейд хорошо осведомлена? Знает ли она о нашей дружбе с Элиасом? Знает ли она, что его судьба так тесно связана с моей? Единственное, в чем я был уверен: я не хотел, чтобы она узнала что-то еще.
— Доброе утро, Сели, — сказал я, не обращая внимания на Элиаса. — Думаешь, стоит сообщать на всю компанию, что тебе понадобились услуги хирурга?
