Лора Роулэнд - Синдзю
— Вы поможете мне при условии, что я прекращу расследование?
Губы Кацурагавы скривились.
— Ну хорошо. Да.
— Я не могу этого сделать.
— Почему?
— Духи Цунэхико и Райдэна против.
Кацурагава застыл на полушаге.
— Вы что, глупец, Сано Исиро? — Он взял Сано за плечи и крепко встряхнул. — Вы не соображаете, что делаете с собой, с отцом? Кроме того, для вас теперь с расследованиями покончено. Вы больше не ёрики. Никто не обязан отвечать на ваши вопросы и выполнять ваши приказы. А попробуете вести следствие в частном порядке — вас арестуют и строго накажут за вмешательство в государственные дела. Все кончено, Сано-сан. Бросьте это!
— Нет.
Вырвавшись из рук Кацурагавы, Сано испытал пьянящее чувство свободы. Отрезвил страх. Влиятельный покровитель был абсолютно необходим для каждого самурая, желавшего подняться по служебной лестнице.
«Что я натворил!» — подумал Сано.
— Значит, вы глупец, — констатировал Кацурагава и потер ладони, словно уничтожая остатки обязательств перед Сано и его семьей.
Он пошел прочь. Не пройдя и десяти шагов, обернулся.
— Знаете, почему мы с судьей Огю решили, что из вас получится хороший ёрики? Потому что положились на вашу неопытность и гипертрофированное чувство долга. Мы были уверены, что вы окажетесь безвредной игрушкой в наших руках. Мы ошиблись. — Кацурагава рассмеялся. — Но только не сейчас. Ваша смехотворная настойчивость равносильна самоубийству.
Сано добрался до дома родителей к вечеру. Спешившись, он помог носильщикам сгрузить у ворот баулы с вещами из гостиницы и расплатился. Носильщики ушли. Сано постоял в сгущающихся сумерках. Настроение было под стать.
Как самурай он всегда знал, что может наступить такое время, когда придется совершить сеппуку, чтобы избежать или загладить бесчестье. Теперь оно пришло. Только ритуальное самоубийство восстановит честь его имени и семьи. Однако Сано вынужден погодить со смертью. Его жизнь не принадлежит ему, пока он не отомстил за смерть Цунэхико, не оправдал Райдэна и не добился справедливости для Юкико, Нориёси и Глицинии.
Сано через силу привязал лошадь к стойке и подтащил баулы к дому. Разувшись, отодвинул дверь в главную комнату. Вонзить кинжал себе в живот было бы легче. Комната оказалась пуста. Сано перевел дух и вошел.
Дверь в спальню была открыта. Сано увидел мать. Она стояла спиной к сыну, в опущенных плечах читалось отчаяние.
Сано бросился в комнату. Отец лежал на матрасе. Глаза закрыты. Тело сотрясает тихий рокочущий кашель. Сердце Сано сдавил страх. Отец никогда так рано не укладывался спать. Плошки, тазики, тряпки, склянки с лекарствами — все указывало на то, что отец в постели весь день, а то и дольше.
— Ото-сан! — позвал Сано.
— Исиро. — Мать напряженно улыбнулась. — Какая неожиданность. Мы не ждали тебя.
Сано обнял ее — мать показалась маленькой и хрупкой, словно ослабла от болезни мужа — и опустился на колени перед постелью.
Отец очнулся. Медленно открыл глаза. Хмурая морщина появилась между бровей. Потом лицо разгладилось, видно, движение мышц утомило старика.
— Сын мой, — едва слышно прошептал отец. — Почему ты приехал? Разве можно так часто отлучаться со службы?
«Как ему сказать, — подумал Сано, — что я лишился должности и покровителя? Нет, промолчу. Скажу, когда — или если? — старик окрепнет».
Иссохшая рука отца высунулась из-под одеяла и тронула руку сына.
— Иди. — Отец слегка толкнул Сано. — Не пренебрегай обязанностями.
— Ото-сан. — Сано запнулся. Бескомпромиссная честность, присущая отцу, не давала солгать. — Мне очень жаль, но я должен сказать тебе что-то плохое.
И Сано рассказал обо всем, начиная с расследования по делу о синдзю и кончая Кацурагавой Сюндаем. Закончив говорить, он приготовился выслушать сетования отца.
Против ожидания отец не сказал ничего. Только медленно прикрыл глаза. Сано успел заметил, что слабый свет в глазах старика потускнел.
— Ото-сан. — Молчаливый укор встревожил Сано гораздо меньше, чем понимание того, что он, быть может, лишил отца последнего шанса на выздоровление. — Пожалуйста, простите меня. Не сдавайтесь болезни!
Он положил ладонь на руку отца. Рука вздрогнула. Сано расценил это как отречение. Для старика он больше не существует. Сано пожалел, что не совершил сеппуку. Отец предпочел бы, чтобы сын умер, но не оказался опозоренным.
— Ото-сан!
Мать потянула Сано за рукав, побуждая встать.
— Пусть отец отдохнет. Не хочешь ли помыться перед ужином?
Сано встал и пошел от глаз, от улыбки, умоляющих его вести себя так, будто мир не рухнул в одночасье.
— Ты куда? — вскрикнула мать, спеша за ним. — Когда ты вернешься?
— Не знаю.
* * *Дождь барабанил по черепице крыш и с брызгами низвергался со скатов в лужи. Свет ламп призрачно светился в желтых квадратах окон. Верхушки пожарных вышек исчезали в дымке и тьме. Время от времени пробегал случайный прохожий под зонтом. Из переулков долетал скрип деревянных колес, стук ведер и черпаков — ассенизаторы совершали ежевечерний обход. Вонь фекалий смешивалась с чистыми ароматами влажной земли и дерева, дымом сгоревшего угля и запахами готовящейся пищи.
Сано промок до нитки. Болели ноги, но мозг не давал им покоя. Сано решал, что выбрать: загладить размолвку с Кацурагавой Сюндаем и спасти карьеру или прибегнуть к сеппуку. И в том, и в другом случае он прекращает расследование, которое грозит бесчестьем и смертью ему и отцу. Но прекратить расследование Сано не может: стремление к истине и справедливости встает на дыбы.
Так он и бродил по городу наобум — по крайней мере ему так казалось, — пока не увидел тюрьму. На башнях мерцали факелы, стражники поверх доспехов были облачены в дождевики. Сооружение напоминало призрачный замок. Сано, никогда не предполагавший вернуться в это проклятое место, без колебания пересек мост и подошел к караулке.
— Я ёрики Сано Исиро, — сказал он в надежде, что стражникам неизвестно о его отставке. — Мне надо встретиться с доктором Ито Гэнбоку.
Доктор принес жертву своим идеалам. Он поймет, перед какой дилеммой Сано оказался, и, может быть, подскажет, как поступить.
Стражники без звука пропустили мнимого ёрики, один проводил его вокруг зданий через дворики и проходы к хижине доктора. Единственное окно тускло светилось, из отверстия в крыше поднимался дымок.
Стражник без стука открыл дверь.
— Ито, к тебе пришли. — Он поклонился Сано и пропал.
Ни веранды, ни прихожей не было. Сано оставил обувь на земле перед дверью, свисающая с крыши солома образовывала некое подобие козырька. Пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку, он переступил порог.
Жилье состояло из единственной комнаты. Ито сидел на коленях посередине, возле маленькой жаровни перед ним стояли лампа и раскрытая книга. В углу Мура стирал в ведре одежду.
Доктор без всякого удивления посмотрел на Сано.
— Не знаю почему, но я был уверен, что вы придете. Да не стойте же, давайте заходите и обогрейтесь. Мура-сан, принесите саке для нашего гостя, пожалуйста. И плошку рисовой каши.
Сано сел у жаровни. Теперь он понял, насколько замерз. Тело сотрясала крупная дрожь, зубы выбивали дробь. Он протянул руки к раскаленным углям.
Не говоря ни слова, Ито поднялся, вынул из шкафа одеяло и протянул Сано.
— Спасибо, не нужно. — Сано заметил, что в шкафу больше не осталось одеял. Доктор отдал ему собственное.
Ито продолжал держать одеяло в вытянутой руке.
— Снимите мокрую одежду и укутайтесь, а то заболеете. — Поняв колебания Сано, доктор добавил: — Пожалуйста, окажите мне честь. У меня мало возможностей проявить гостеприимство.
Сано последовал медицинскому совету. Он выпил подогретое саке и съел дымящуюся кашу, которые принес Мура. Затем Сано поведал доктору обо всем, что произошло с момента их последней встречи.
Ито слушал не перебивая. Когда Сано закончил говорить, он спросил:
— Что вы собираетесь делать?
— Не знаю, — признался Сано. — Я думал, вы поможете мне принять решение.
— Ясно. А почему вы хотите получить именно мой совет?
— Потому что вы побывали в похожей ситуации. И еще потому, что я ценю ваше мнение.
Минуту Ито молча смотрел на гостя.
— Сано-сан, после приговора я потерял все — дом, жену, семью, состояние, должность, слуг, уважение коллег, здоровье. Свободу. Правда, у меня остались мои исследования, — он кивнул на книгу, — и друг-помощник, — он улыбнулся, — Мура, но и только. Эта комната и морг — весь мой мир. Я живу в бесчестье и умру в бесчестье. Порой боль и стыд бывают невыносимыми. Извините, уважаемый Сано-сан, я не тот человек, который посоветует вам отказаться от своего будущего ради каких-то идеалов.
