Елена Руденко - Земную жизнь пройдя...
Со стороны эта ссора ничем не отличалась от предыдущих. Великова в порыве чувств переколотив очередной сервиз, всегда съезжала на квартиру. А ее супруг уезжал в Москву. Потом, спустя некоторое время, он возвращался. Великов навещал жену дабы узнать, достаточно ли она отдохнула, и не готова ли вернуться к семейному очагу? Затем следовало их не менее бурное примирение.
Свет с интересом наблюдал за развитием очередной яркой семейной сцены. Многие надеялись, что супруги, как обычно, вскорости помирятся и вернутся к былому жизненному укладу.
Однако на сей раз дела обстояли сложнее. Возможно, чтобы отомстить мужу, Великова нарочно приглашает к себе в гости самых отъявленных ловеласов Петербурга. Внешности она весьма привлекательной и, полагаю, подобные поступки заставляют ее супруга сильно беспокоиться. Наверняка доброжелатели шлют ему пачки писем с красочным описанием досуга его благоверной.
* * *Войдя в просторный холл, я застал хозяйку, вернувшуюся с прогулки. На руках она держала маленькую флегматичную болонку.
Я извинился за непрошеный визит. Великова очаровательно улыбнулась мне.
— Ах, Вербин, оставьте, вы далеко не самый неприятный гость в этом доме, — произнесла она, отдавая собачку слуге. — Хотя догадываюсь о причине вашего визита… Пройдемте в гостиную…
Я послушно последовал за красавицей-хозяйкой.
— Не буду ханжей, — произнесла она, опускаясь в кресла, — туда этой нахалке и дорога! Не знаю, кто ее утопил, но этого следовало ожидать…
Великова строптиво надула губки.
— Благодарю за честность, — ответил я, присаживаясь в кресла напротив.
— Да, она прилюдно кокетничала с моим мужем, какой позор! — дама не скрывала раздражения. — Я люблю супруга до безумия, и ранее он не позволял себе подобных поступков… Да, у нас были ссоры, но сейчас я настроена более чем решительно… Чем его привлекла эта куртизанка? Он оскорбил меня!
Красавица поморщилась.
— Знаете, а я бы смогла совершить преступление ради любви, — самодовольно улыбнулась она, — какое наслаждение смотреть, как эта бесстыдница погибает в холодных водах!
— Простите, мне бы хотелось переговорить с вашим мужем?
Я сделал вид, что не знаю о его отъезде.
— Он в Москве… Но, уверена, мой благоверный супруг, — иронично произнесла собеседница, — будет все отрицать… Если уж мне клялся в своем безразличии к этой куртизанке, вам он скажет, что даже не припомнит ее имени… Но поверьте мне, любящая жена всегда почувствует неладное… Правда, Вербин, и не завидую вам и вашей любовнице, если вы задумаете обмануть Ольгу… Вашу супругу, точно, не проведешь.
Она рассмеялась своей шутке.
— Простите, а вам известно, что мадемуазель Коко была связана с тайной канцелярией? — я перевел разговор на интересующую меня тему.
— Мне безразлично, с чем она была связана, — презрительно хмыкнула дама, — единственное, что меня беспокоит — ее связь с моим мужем…
Великова прикрыла глаза и тяжко вздохнула, будто пытаясь унять боль в груди.
— Мне очень тяжело, поверьте, — произнесла она, закрыв глаза руками, — будто все рухнуло…
Надменность и уверенность оставили красавицу. Она не могла больше сдерживать свое внутреннее настроение.
— Не стоит отчаиваться заранее, — заметил я, — возможно, виною всему сплетни…
— Как бы мне хотелось в это верить, — дама печально улыбнулась.
— Возможно, некоторые "доброжелатели" желают вас рассорить с супругом, — предположил я, — поэтому раздувают сплетни.
Личико Великовой вдруг озарила мелькнувшая догадка.
— А ведь вы правы, Вербин! У нас столько завистников! — воскликнула она, затем, уняв свои чувства, дама гордо произнесла. — Однако супруг сам дал мне повод для ревности…
На сей раз господину Великову придется долго вымаливать прощение.
Из журнала Александры КаховскойСегодня вечером мы отправились на очередной бал. К сожалению, в этом доме обычно собирается далеко не самое интересное общество. Нам пришлось присутствовать, поскольку Ольга не желает обидеть хозяев.
Устав от публики, я выскользнула из зала в гостиную, где должны были принести мороженое. Пожалуй, самое приятное для меня событие за весь вечер.
Устроившись в кресле, я принялась за лакомство. Пока никто из гостей не желал угоститься сладостями, мне выпала редкая возможность насладиться одиночеством.
Однако мое уединение было нарушено графом Н*.
— Полагаю, этот вечер утомил вас, — произнес он, не скрывая иронии, — Единственное заманчивое в этом доме — мороженое…
Улыбнувшись мне, он опустился в кресло, стоявшее рядом.
Признаться, я весьма симпатизировала графу. Его честность и прямота вызывали уважение, и внешне он был очень приятен.
— Музыканты играли прескверно, — он будто бы читал мои мысли, — очень жаль, что наш с вами танец пришелся на эту какофонию…
Мне вдруг стало смешно.
— Ладно, не будем злословить, поедая мороженое хозяев, — попыталась я призвать собеседника к порядку.
— Не беда, я уже высказал хозяину свое мнение. Поэтому смею надеяться, следующий бал будет не столь удручающим. Он обещал учесть мои советы.
Положение графа в обществе позволяло ему делать замечания. Многие считали его чрезмерно резким, но ценили прямоту. Он никогда не говорил за спиною то, что не мог бы сказать в лицо.
— Разрешите взять у вас обещание? — вдруг произнес граф, его карие глаза лукаво заблестели.
— Да, конечно, — растерявшись, произнесла я.
— На следующем балу, когда мы встретимся, вы подарите мне два вальса.
Весьма неожиданная просьба, которая обрадовала меня.
— Обещаю, — растеряно улыбнулась я.
— Надеюсь, мое общество не кажется вам скучным? — вдруг искренне забеспокоился граф.
— Отнюдь, впервые за весь вечер я не скучаю, — честно призналась я.
— Рад вас развлечь…
Мы провели время в непринужденной болтовне. Графа заинтересовали мои приключения в Кисловодске. Затем он поведал мне о своей жизни.
Гости, вошедшие отведать мороженое, не отвлекали нас, разделившись на компании по общим интересам для беседы. Ни я, ни граф в эти компании не вписывались.
Наш разговор прервала Ольга. Я удивилась, что уже настало время ехать домой. Забавно, как быстро летят минуты за добрым разговором.
Когда мы возвращались домой, я боялась расспросов сестры о нашем разговоре с графом Н*. Однако Ольга не обмолвилась ни словом. Она обсуждала с Константином его встречу с Великовой.
Глава 3 Вот мы идем вдоль каменного края
На аудиенцию Бенкендорфа я прибыл минута в минуту. Когда открывалась дверь его кабинета, невольно пришлось услышать льстивые слова предыдущего визитёра. Огромного труда стоило скрыть гримасу отвращения. Невольно вспомнилась школа. Верно, искусство подлизы начинает проявляться в детстве со школьной скамьи, а потом пригождается на службе.
— Какое вульгарное раболепство, полагаю, вы слышали, — сказал мне Бенкендорф, когда я вошел в кабинет, — не хмурьтесь, Вербин. Ваши дела ценят, и вам не обязательно рассыпать кислые комплименты.
Я сдержанно поблагодарил Александра Христофоровича за оценку моих заслуг.
— Как вы понимаете, вам передано дело государственной важности. Вы весьма кстати заинтересовались загадочной смертью певицы Катерины Хмуровой, со сценическим именем Коко… И похвально, что вы стразу же приступили к делу…
— Прошу заметить, этим делом меня заинтересовал Сергей Ростоцкий, сам я далек от светских сплетен…
Моя фраза нарушила этикет. Большая часть моей службы прошла на Кавказе в походах, и я оказался далек от столичных формальных обращений к начальству. В тех диких краях не уделяют внимания подобной мишуре. Там ценят только дело. Слащавый этикет при встрече с горцем не поможет.
В Петербурге я нередко слышал шепот за спиной о моих ужасных манерах. Подобное мнение никогда не задевало, только вызывало отвращение — никто из утонченных эстетов так и не осмелился высказать свое замечание мне в лицо. Возможно, в таком случае я бы задумался о своем поведении в обществе и даже попросил бы совета.
Бенкендорф, казалось, не заметил моей оплошности.
— Да, мне известно, — безразлично кивнул он, — как вы заметили, вас ждет не совсем обычное следствие… Вы именно тот, кто нам нужен…
Слова начальника тайной канцелярии показались мне странными. Здравая оценка моих талантов не позволяла думать, что я единственный сыщик Петербурга, способный распутать это дело.
Собеседник уловил мое удивление и пояснил.
