Елена Руденко - Земную жизнь пройдя...
На улице было прохладно, заморосил дождь, и я зябко закуталась в плащ.
Погрузившись в размышления, не заметила, как дошла до мостика Зимней канавки. Я медленно подошла к парапету, пытаясь уловить незримое присутствие призрака. Однако душа Коко не желала говорить со мной. Облокотившись на парапет, я начала всматриваться в холодные темные воды.
Вдруг я почувствовала, как кто-то резко толкнул меня. От неожиданности я не смогла удержать равновесие и оказалась в воде. Ледяной холод охватил мое тело, я безуспешно барахталась, но воды реки опускали меня на дно. Я захлебывалась и задыхалась…
— Вам дурно? — вдруг прозвучал взволнованный голос.
Вздрогнув, я вернулась в реальность, с трудом осознавая, что погибшая заставила меня почувствовать последние мгновения своей жизни. Бывало, призраки подобным образом делились со мной своими предсмертными страданиями.
— Если смотреть на воды, кружится голова, — ответила я, повернувшись к прохожему, проявившему беспокойство.
— Не следует поддаваться этому опасному увлечению, — ответил он.
Моим собеседником оказался Серж Ростоцкий, ему не составило труда догадаться, зачем я отправилась в это ранее промозглое утро к Зимней канавке. О моих мистических талантах знал каждый.
— Она погибла в этот час, — произнес он печально.
— Да, бедняжку столкнули в воду, — добавила я, находясь под впечатлением своего видения. — Я это почувствовала…
Ростоцкий поверил моим словам. Он достал из-под плаща алую розу и бросил ее на воду реки. Течение неспешно подхватило цветок.
Я ожидала, что скорбящий влюбленный начнет осыпать меня вопросами о моей возможной беседе с призраком, но он молчал, задумчиво наблюдая за удалявшейся розой.
Меня охватила внезапная дрожь, не знаю причины — пережитое видение или северный ветер с Невы? Казалось, будто меня, действительно, вытащили из ледяной воды.
Начинался рассвет.
— Мне пора, — произнесла я спешно, зябко поморщившись, — рада встречи с вами.
— Тут неподалеку моя коляска, я провожу вас, — ответил он.
В его глазах я прочла укор — неразумно было отправляться одной пешком.
— Благодарю, очень кстати, — дрожа от промозглого ветра, пробормотала я.
Мысль, что я скоро буду дома, где меня ждет горячий кофе, согревала душу.
— Вы увлечены медициной? — спросила я, дабы поддержать беседу, когда мы сели в коляску.
— Да, очень, — ответил Ростоцкий, — сейчас меня заинтересовали медицинские учения древних египтян… Не могу понять своей уверенности, но готов держать пари, что даже лучшие медики Европы — дикари по сравнению с египетскими лекарями.
Мне вспомнились рассказы кисловодского приятеля доктора Майера. Находясь под впечатлением книги французского ученого, он с восхищением пересказывал нам истории об умениях древних.
— И нам известно еще не все, — задумался Серж, — но даже если бы мы знали, то ничего бы не поняли… Увы, придется прискорбно признать, что мы, действительно, дикари…
Он достал часы, к которым была прикреплена цепочка с амулетом в виде египетского креста Анх, украшенного бирюзовым камнем в виде жука.
— Достался по наследству, — произнес Ростоцкий с улыбкой, — поначалу я думал, что дед купил его у ловкого коллекционера. Однако отец разубедил меня, указав на старый парадный портрет нашего предка петровской эпохи. На шее пра-пра-прадеда красовался именно этот амулет…
— Возможно, вашим предком был древнеегипетский странник. Завели его пути-дороги в дальние края, — предположила я.
— Я уверен в этом, — серьезно ответил Сергей, — этот путник был сыном лекаря. Возможно, именно поэтому меня так тянет к медицине.
— Разрешите взглянуть на амулет? — полюбопытствовала я.
Знаю, моя просьба была бестактна, но внезапное желание прикоснуться к древности победило чувство этикета.
Ростоцкий, весьма польщенный моим интересом, протянул мне фамильную реликвию.
Положив крест-Анх на ладонь, я всматривалась в бирюзового жука.
Перед моим взором вдруг поплыли широкие воды реки, обрамленные берегами в сочной зелени. В лодке, неспешно проплывавшей по глади реки, я увидела высокого человека, кутавшегося в льняной плащ. Черты лица путника отличались поразительным сходством с моим собеседником. Видение исчезло, но я все равно продолжала ощущать незримое присутствие духа предка.
— Он рядом с вами, ваш древний прадед, — произнесла я, возвращая амулет, — он будет направлять вас и охранять…
Только произнеся эти слова, я забеспокоилась, что Ростоцкий может принять меня за сумасшедшую, но он, напротив, улыбнулся мне.
— Вы подтвердили мои мысли и чувства, благодарю! — столь оживленный тон не был характерен для хладнокровного Ростоцкого. — Я часто ощущаю незримое присутствие египетского деда. Именно ему я обязан внезапному порыву взяться за медицину… Он был лекарем, уважаемым человеком… Ничем не могу объяснить свою уверенность и знания… Из всех потомков сквозь века предок избрал именно меня…
Серж унял свои чувства. Его лицо вернуло былое спокойствие. Мы приехали к моему дому.
— Приглашаю на утренний кофе, — предложила я, — думаю, Константин захочет переговорить с вами… Он уже получил распоряжение заняться следствием…
— Благодарю за приглашение, — кивнул Серж, — буду рад присоединиться к вашему завтраку.
Из журнала Константина ВербинаПосле утреннего кофе я пригласил Ростоцкого в свой кабинет, дабы поговорить о следствии.
— Дело обещает оказаться сложным, — произнес я задумчиво, — и его итоги могут быть неутешительны для вас…
— Прошу пояснить? — недоумевал Сергей.
— Буду честен. Ваша возлюбленная, которую вы боготворили, может оказаться не столь безупречной особой… Я говорю не только о моральном облике, но и о делах, которые она могла совершить, исполняя поручения Третьего Отделения[1]…
Новость, что салонная певица оказалась одной из поверенных Бенкендорфа[2] вызвала у меня удивление. Ловко она скрывалась. Теперь в воспоминаниях ее милое личико (однажды я видел ее выступление) не кажется наивным, оно напоминает искусную маску. Вспоминаю томный взгляд, устремленный к зрителям — внимательный и пронзительный.
— Да, согласен с вами, — ответил Ростоцкий.
— И вы под подозрением, мой друг. Следствие смерти Коко было бы неизбежно, и, разыгрывая безутешного влюбленного, жаждущего покарать убийцу, вы обратились ко мне. Прекрасная уловка снять подозрение…
— Понимаю, ожидал подобного расклада. Быть одним из подозреваемых — не позор для меня. Готов держать пари, что вскорости мы узнаем имя настоящего злодея или злодейки!
Собеседник не терял присущего ему хладнокровия.
— Злодейки? Да… возможно, ваша сестра…
Сергей вздрогнул.
— Но Климентина не смогла бы столкнуть Коко в воду… она ниже ее ростом, — натянуто произнес он.
— Можно обратиться к наемному убийце… Простите, но пока у меня нет основания исключать вашу сестру из подозреваемых, при все моем уважении к ней.
Ростоцкий с раздражением сжал кулаки, но не сумел ничего возразить.
— Вскоре вы поймете, что моя сестра невиновна, — наконец, произнес он, уняв свой пыл. Былое хладнокровие вернулось к молодому человеку.
— Весьма надеюсь…
Мои слова прозвучали искренне.
* * *Первым делом я решил побеседовать с подозреваемыми, которые имели личные мотивы поквитаться с мадемуазель. Визит, суливший самый неприятный разговор, я собрался совершить сразу.
Госпожа Великова. Пометил я в блокноте. В свете ходят слухи о ее бурных проявлениях ревности. Какие-то злые языки шепнули, что ее уважаемый супруг заинтересовался салонной певицей, и эти "интересы" уже успели приступить все границы дозволенного.
Великова всегда славилась своим пылким нравом, и даже светские правила не могли заставить ее прилюдно сдерживать чувства. Она демонстративно отказывалась посещать вечера, если на них была приглашена Коко. А мужу устроила шумную ссору, после которой съехала из его дома в съемные апартаменты.
Господин Великов заявил, что не имеет к Коко никакого отношения. И подтверждая свою правоту, не стал уговаривать строптивую жену вернуться, а попросту отлучился в Москву, сославшись на неотложные дела.
"Подождать, пока у супруги дурь пройдет", — сказал он одному из своих приятелей.
Со стороны эта ссора ничем не отличалась от предыдущих. Великова в порыве чувств переколотив очередной сервиз, всегда съезжала на квартиру. А ее супруг уезжал в Москву. Потом, спустя некоторое время, он возвращался. Великов навещал жену дабы узнать, достаточно ли она отдохнула, и не готова ли вернуться к семейному очагу? Затем следовало их не менее бурное примирение.
