Мэтт Рубинштейн - После дождичка в четверг
Джек зашел в разрушенный алтарь.
Под ногами гулко звучала пустота — искаженное эхо; свет отражался в латунном кольце, вбитом в старые половицы. Джек встал на колени и выгреб мусор из щели между досками, поразившись ее правильной форме. Сдвинув камень, он обнаружил прямоугольное углубление, а в нем — потускневшее кольцо. Это явно был люк.
— Посмотри.
Бет оторвалась от груды книг.
— Что это?
Джек взялся за кольцо и несколько раз топнул. Судя по звуку, под крышкой была пустота.
— Ты не знаешь, что там?
Она покачала головой и с сомнением спросила:
— Ты хочешь его открыть?
Он жестом предложил ей взяться за кольцо:
— Можешь сделать это сама.
Бет в испуге отшатнулась.
— Мне кажется, это не очень хорошая идея.
— Из-за Фрэнка?
Бет кивнула, и на секунду ему показалось, что под маской спокойствия он увидел истинные чувства, обуревавшие ее: горе, растерянность и усталость. На мгновение она сделалась совсем крошечной в такой огромной церкви.
Совладав с минутной слабостью, она неуверенно сказала:
— Хорошо… Давай откроем.
— Вовсе не обязательно…
— Ну же.
Джек понял, что она действительно этого хочет, и, потянув за кольцо, открыл люк. Крышка оказалась тяжелее, чем он предполагал. В нос ударил запах подземелья, и Джек невольно отшатнулся. На лице промелькнула гримаса ужаса.
— О Боже… Ну и вонь.
— Всего лишь застоявшийся воздух. Наверное.
Бет с сомнением покачала головой:
— Надеюсь, ты прав…
Под крышкой люка обнаружились крутые каменные ступеньки, резко уходившие вниз и исчезавшие во мраке. Джеку на миг показалось, что темнота обитаема, что она не пустует. Судя по всему, то же почувствовала и Бет. Как завороженные они смотрели вниз, в темноту.
— У нас есть фонарь? — спросил наконец Джек.
— Я принесу свечу.
Пламя свечи подрагивало, отбрасывая угловатые тени, когда они спускались вниз. Стараясь не упасть, они опирались о стены, шероховатые и сухие. Десять ступенек… двенадцать… Джек кашлянул, и ему ответило эхо. Он поднял свечу, пламя заметалось и начало угасать — они определенно находились в склепе.
— Джек…
Он успокаивающе сжал ее пальцы — они были ледяными.
Вырубленный в скале и облицованный тем же камнем, что и церковь, склеп представлял собой помещение примерно десяти футов длиной, чуть меньше шириной. Потолок едва не касался головы Джека. Следы резца при неровном свете то сливались, то вновь расходились. В двух стенах виднелись ниши, куда вполне мог улечься человек. То ли от холода, то ли от шорохов, которые, казалось, исходили от камней, Бет охватила дрожь.
У Джека было ощущение, что свеча вот-вот выхватит из темноты нечто ужасное. Но ни скелетов, ни костей не оказалось — ничего, кроме висевшей в воздухе пыли. Будто не веря своим глазам, Джек продолжал поиски: проводил пальцами по шершавой поверхности стен, обследовал ниши, подносил свечу к каждому углу. Он не мог отделаться от ощущения, что они упустили нечто важное, какую-то значимую деталь, возможно, подсказку…
Наверху вдруг тяжело захлопнулась входная дверь, и хотя весь склеп содрогнулся, звук этот донесся будто издалека. Послышались шаги, и на мгновение Джеку почудилось, что они попались в хитроумно расставленную ловушку, что все это: град, ветер, дождь — чей-то злой умысел. На самом же деле в церковь всего лишь вошла Джуди.
— Господи, что тут стряслось?
Они переглянулись в неверном свете мерцающей свечи. Джек уже хотел было жестом призвать Бет к молчанию — они могли бы спрятаться здесь и переждать, — но она все поняла по его взгляду и улыбнулась. Склеп вдруг стал уютным местом, где нет никаких тайн, и им не хотелось его покидать.
Джуди выросла не в самом благополучном районе и вырвалась оттуда лишь благодаря упорному труду и учебе. Она никогда не рассказывала об улице своего детства и сердилась, когда Бет говорила «чё» и «скоко». Джуди всегда элегантно одевалась и тщательно следила за собой, но было в ее облике что-то искусственное. Джеку казалось, что эта женщина чувствует себя не в своей тарелке. Как будто она не могла решить, что такое Фрэнк — больше или меньше, чем она заслуживает. Джек не мог понять, что вообще связывало этих столь разных людей.
— Я знала, что случится нечто подобное! Фрэнк со своими идеями…
Бет поцеловала ее.
— От бури пострадали не только мы.
Джуди обошла руины алтаря и, нахмурившись, посмотрела вверх.
— Вряд ли дело лишь в буре.
Джек подумал, что Джуди, наверное, очень давно не посещала церковь — так неуверенно шла она, будто боялась оступиться или ненароком что-нибудь задеть.
— Когда мы сюда перебрались, все было в порядке, — сказала Бет.
Джуди слегка удивилась:
— Ее что, отремонтировали?
— А он тебе не говорил?
Она покачала головой.
— Фрэнк, наверное, едва успел закончить все работы.
Бет взглянула на Джека, словно ждала ответа, можно ли задать матери несколько вопросов.
— Он каждый день сюда ходил?
— По крайней мере так он говорил. Уходил поутру и возвращался вечером. Я спрашивала, как дела, и он отвечал, что работа движется.
— Ты никогда не была здесь?
Джуди присела на скамью и принялась разглядывать груду черепицы и досок на месте алтаря. Казалось, ей хочется закурить, хотя Джек никогда не видел ее с сигаретой.
— Мы здесь венчались. Это было первое, что Фрэнк сделал сразу после его рукоположения. Народу было мало — все сидели по домам и пекли пироги для распродажи. Но это было так красиво — живописная церковь и сам Фрэнк в роли священника. Именно этим он всегда хотел заниматься.
— А тебя не удивляло, что ремонт длился десять лет?
Джуди рассматривала витраж, потускневший от пыли и дождя, — открытая Библия в лучах света.
— Работы было много, здесь все пришло в упадок. А вдвоем много ли сделаешь.
— Кто же был второй?
— Друг Фрэнка О’Рурк. Вполне приличный человек. Между прочим, каменщик. Католик. Наверное, вам бы стоило позвать его сюда.
— Да. Мы так и сделаем.
Джуди погасила невидимую сигарету и покатала незримый окурок между пальцами.
— Не знаю, увижу ли я когда-нибудь эту церковь законченной. Такой, как раньше.
— Это обязательно произойдет, и очень скоро.
— Твой отец тоже всегда так говорил.
Бет пристально взглянула на мать:
— Почему бы тебе не пожить здесь?
Джуди огляделась.
— Где?
— Мы можем спать в ванной. Она огромная.
— Не говори глупостей. Со мной все в порядке.
— Ты уверена?
Джуди кивнула и, в свою очередь, поинтересовалась:
— А вы? У вас все хорошо?
В ответ они дружно закивали — вряд ли она ожидала от них большего.
После смерти близкого человека порой совершаешь странные и труднообъяснимые поступки, которые тебе кажутся очень важными. Отец Джека после развода с его матерью и своего увлечения буддизмом совсем перестал ходить на рыбалку, но однажды привел сына на длинный скрипучий причал, покрытый морской солью и птичьим пометом, и они просидели там весь вечер, наблюдая за приливом. Он почти ничего не говорил — просто хотел провести время с самым близким человеком, своим двенадцатилетним сыном. Это было только однажды, но какая-то сила заставила самого Джека через несколько часов после похорон отца отправиться на причал. Он не знал зачем, просто чувствовал, что должен. Рыбаки неподалеку как раз вытащили крупную рыбину; Джек какое-то время наблюдал, как она бьется о доски, а потом нагнулся и бросил ее в воду. Один из рыбаков, в фетровой шляпе, подошел к нему и поинтересовался, какого хрена, но второй, разглядев траурный костюм и покрасневшие глаза Джека, решительным жестом остановил приятеля. Ему было уже известно то, что теперь открылось и Джеку, — насчет необъяснимых поступков.
Электричество дали лишь в конце дня. Бет выбрала одну из старых кассет, Джек натянул экран и установил проектор. События безмятежных семидесятых. Фрэнк, с каштановыми волосами и бакенбардами, казался сверхъестественно энергичным. Джуди, похожая на Фарру Фосетт,[1] вполголоса учила четырехлетнюю дочь выговаривать «р». Много воды — пляж, бассейн на заднем дворе, садовый шланг. Бет, с густыми светлыми волосами и смуглой кожей, казалась перевертышем самой себя нынешней — той, что сидела сейчас на церковной скамье и восхищенно наблюдала, как заходит солнце. От этой пленки веяло стариной — увядшие цвета, царапины, пятна…
Бет повернулась к Джеку:
— Смотри, это мы. Все именно так, как я помню.
— Великолепно.
— Да. Просто идеально. Каждый раз, когда я смотрела чужое домашнее видео, мне казалось, что это наша семья и сейчас нас покажут.
— У тебя было классическое детство.
