Гийом Прево - Семь преступлений в Риме
Он вновь прокашлялся.
— Что касается острия стрелки, оно, по всей видимости, было смазано или пропитано каким-то веществом. Похоже на клей с резким запахом. Нет сомнения, что именно оно и вызвало странное оцепенение нашего пациента. Доказательством тому служит след от укола на лице.
— Куда пришелся укол? — поинтересовался Бибьена.
— Сюда…
Симеон ткнул пальцем в свою левую жирную щеку.
— Стало быть, стрелка из чего-то должна была быть выпущена, — уточнил майор. — Но ничего похожего здесь не обнаружили.
— Вы обыскали приглашенных?
— Святейший отец сам потребовал этого, ваше преосвященство. Всех гостей отвели в соседнюю комнату, заставили раздеться догола и предъявить все находящиеся при них предметы. Сами понимаете, без препирательств не обошлось, но приказ был выполнен неукоснительно. Добыча, если можно так выразиться, оказалась незначительной: несколько кружевных платочков, пара четок, мелкие безделушки. Ничего такого, из чего можно было бы выпустить эту стрелку.
— Где стоял посол во время мессы?
— Насколько помнится…
Майор прошел треть капеллы и остановился на месте, расстояние от которого до алтаря и до левой стены было примерно одинаковым.
— Марино Джордже стоял здесь, в последнем ряду.
— А вы в каком положении нашли его?
— Он лежал на спине с закрытыми глазами, рука его прикрывала голову, будто он хотел отразить удар, — отозвался врач.
Я почувствовал желание Леонардо вмешаться, но мэтр сдержался.
— Кто был ближе всего к нему во время богослужения?
— Первым увидел его падающим кардинал Пуччи, ваше преосвященство. Но он ничего не понял из происшедшего, если таков смысл вашего вопроса.
— Жаль, — вздохнул Бибьена. — Кто еще присутствовал на мессе?
— Кроме кардинала Пуччи, еще два кардинала: Армеллини и Сальвиати. Это уже четверо. Трое остальных были банкиры Турини, Гадди и Рикасоли.
Последние щедро финансировали папу, и посему он особо одарял их своим вниманием и почестями.
— А восьмой, тот, кто не явился? — спросил я. Рыжий здоровяк улыбнулся:
— Я, разумеется, сверился по списку камергера. Это главный смотритель улиц Витторио Капедиферро.
Мы понимающе переглянулись с Бибьеной.
— Есть ли у вас еще что сказать нам, что могло бы пролить свет на это темное дело, майор?
— Больше ничего, ваше преосвященство. Но если хотите знать мое мнение, никто из присутствующих не мог совершить подобный поступок. Кстати, все входы в капеллу тщательно охранялись, так что это покушение — случай необъяснимый.
Кардинал лишь махнул рукой на это замечание. Затем обратился к врачу:
— Когда можно надеяться переговорить с послом?
— Не зная природу и состав вещества, было бы преждевременно обещать что-либо. Но я поставлю вас в известность, как только он будет в состоянии говорить.
Кардинал, поблагодарив, отпустил обоих мужчин, и мы остались втроем под божественными взглядами персонажей Микеланджело.
— Синьоры, — торжественно произнес Бибьена, — мы находимся на пороге опаснейших событий. За стенами Ватикана назревает бунт. Трастевере, возможно, уже бурлит. Завтра, если не состоится вынос Святого Лика и станет известно о пропаже реликвии, в городе возникнет хаос. В нашем распоряжении буквально несколько часов. Что вы обо всем этом думаете, Леонардо?
— Ваше преосвященство… Прежде всего я… я немало удивлен…
— Удивлены?
— Я имею в виду то, что посол жив.
— Это пока под вопросом. Неизвестны последствия…
— Нет, я уверен, что он выживет. Я хочу сказать: захоти убийца по-настоящему его убить, он пропитал бы стрелку смертельным ядом. Но он этого не сделал.
— Ваш вывод?
— Он не желал смерти посла.
— В таком случае почему он выбрал именно его?
— Я и сам спрашиваю себя. Мне кажется…
Он попытался погладить несуществующую бороду.
— Да, возможно, он хотел показать, на что способен… Просто и ясно… Что папа нигде не может быть в безопасности. Впрочем, поза раненого напоминает один из эпизодов гравюры Босха: некто лежит на земле, прикрыв голову рукой. Шестая жертва… Лично я сомневаюсь, что Марино Джорджо имеет к этому какое-либо отношение. Повторяю: он уже был бы мертв.
— Допустим. Но способ? Как он смог поразить мишень, не будучи в капелле?
— Да, действительно… Ему нужна была мишень. Не важно какая. А это значит…
Винчи встал на то место, где стоял посол, и огляделся. Потом внимательно рассмотрел левую стену с фреской Козимо Росселли «Переход через Красное море».
— Камни в отвратительном состоянии. Сырость разъедает их. Можно было бы почти…
Он нагнулся, поскреб камень пальцем.
— Селитра появилась…
— Ремонтные работы уже ведутся, — уточнил кардинал. — Рафаэль этим занимается.
— А что находится по ту сторону этой стены?
— Ничего. Пустота. Этот фасад выходит во внутренний двор. На высоте тридцати футов… А под нами только библиотека.
— Значит, надо искать в другом месте… Тем хуже… Леонардо продолжил изучать стену, потом прошел к алтарю, заинтересовался правой стеной.
— Окна расположены высоко, — пробормотал он. — Никто не мог долезть или спрятаться там…
Он вернулся к центру капеллы.
— Ловкач какой-то… И все же я уверен, что посла он выбрал потому, что так ему было удобнее… Потому что поразить его было легче, чем других. Либо это был один из присутствующих…
— Обыскали всех — вот что удивительно. Впрочем, слева от Джорджо никого не было. А стрела вонзилась в левую щеку…
— Согласен, ваше преосвященство…
Мэтр повернулся ко мне:
— А ты, Гвидо, что думаешь обо всем этом?
— Способ мне непонятен, как и вам. Но у меня не выходят из головы приглашение Капедиферро и его неявка на мессу.
— Верно, — подтвердил Бибьена. — Полагаю, что со стороны его святейшества это приглашение было свидетельством доверия к суперинтенданту. И тем не менее тот не воспользовался им.
— Добавлю, впрочем, что только что на площади Святого Петра произошел любопытный случай… — продолжил я. — Случай этот имеет лишь косвенное отношение к происшествию, однако совпадение поражает… Мы с мэтром видели человека, на голове которого была маска удода; человек, казалось, бежал от Ватикана, чтобы затеряться в улочках Борго. Один из полицейских сейчас преследует его.
— Маска удода объявилась! — воскликнул Бибьена.
— Злодей обнаглел от своей безнаказанности, — поддакнул я. — И вполне можно поверить, что речь идет о Капедиферро. Под предлогом приглашения на мессу он смог пройти в Сикстинскую капеллу, затем, выполнив — не знаю уж как — свою задачу, воспользовался карнавалом, чтобы удрать, прикрывшись маской.
— Какая дерзость! Есть известия от вашего полицейского?
— Не знаю… Балтазар является помощником капитана Барбери, и ему можно доверять. Впрочем, полагаю, капитана Барбери еще не успели предупредить?
— Все произошло слишком быстро. Думаю, швейцарцы уже послали за ним и он вот-вот явится.
— Хотелось бы… Считаю, нужно срочно сходить к Капедиферро и узнать: выходил ли он, вернулся ли, почему не был на мессе, чем может оправдать свое отсутствие? Если удача на нашей стороне, Балтазар уже там.
— Обвинение суперинтенданта не понравится папе. Но у меня нет выбора.
Да Винчи, похоже, закончил размышлять.
— Библиотека, ну конечно же! Ваше преосвященство, никто не опрашивал посетителей? Ведь они находятся этажом ниже и пользуются тем же входом. Кто-нибудь да заметил что-то подозрительное…
— Ничем нельзя пренебрегать, — согласился Бибьена. — Разрешаю вам спуститься и дам соответствующие указания насчет суперинтенданта. Присоединюсь к вам как можно быстрее.
На этом мы и расстались. Мэтр и я вышли на лестницу, по которой поднимались.
— Пройти через двери — нет проблем! — проворчал Леонардо, натягивая свой капюшон. — Но сквозь стены?..
В библиотеке было пусто, но дверь не была заперта. Удивительно, что на столах и пюпитрах латинского и греческого залов лежали раскрытые книги. Создавалось впечатление, что все читатели только что ушли.
— Как только стало известно о покушении, швейцарцы, должно быть, всех выпроводили, — предположил мэтр. — Теперь нам придется разыскивать посетителей и допрашивать их поодиночке. Увы, время сейчас дорого!
Он взглянул на открытые книги, потом подошел к книге записей.
— Ага! Сейчас посмотрим…
Пока он просматривал ее, я прошел в главный зал; он тоже не был заперт, и его тоже спешно покинули: раскрытый толстый том с миниатюрами остался прикрепленным к цепочке, а дверца железного шкафа была открыта. Неяркий свет из окон мягко опускался на математические инструменты, и все, как и обычно, казалось спокойным. Однако я почувствовал нечто необычное: холод.
Я вспомнил слова Ингирами при первом посещении библиотеки: «Для удобства читателей мы разводим огонь в камине зимой». Впоследствии, приходя сюда, я и в самом деле чувствовал разницу в температурах. Сегодня же в зале было холодно как никогда. Огня в камине не было и… Камин!
