К. Сэнсом - Горбун лорда Кромвеля
Брат Габриель резко повернулся ко мне.
– Саймон Уэлплей еще неразумное дитя! – воскликнул он. – Я не могу нести ответственность за его греховные помыслы. Тем более я понятия не имел об этих помыслах до тех пор, пока он не признался в этом приору Мортимусу. Иначе я положил бы этому конец. Да, это правда, не сумев побороть грязные желания плоти, я вступал в связь с мужчинами. Однако я признался в этом грехе на исповеди, был подвергнут покаянию и с тех пор освободился от греховных вожделений. Да, сэр, теперь вы знаете о моем падении. Насколько мне известно, в кабинете главного правителя любят подобные истории.
– Моя единственная цель – выяснить истину о случившемся. Поверьте, я не стал бы бередить вашу душу из праздного любопытства.
Казалось, брат Габриель хотел сказать что-то еще, однако счел за благо помолчать и лишь глубоко вздохнул.
– Желаете осмотреть библиотеку? – спросил он нарочито равнодушным тоном.
– Да, не отказался бы.
Мы спустились в главный неф.
– Кстати, я видел трещину, – заметил я, после того как некоторое время мы шли рядом в полном молчании. – Церковь и в самом деле нуждается в серьезном ремонте. А казначей, насколько я понимаю, не желает пускаться в большие расходы?
– Именно так. Брат Эдвиг твердит, что расходы на ремонт должны находиться в прямой зависимости от наших ежегодных доходов. Средств, которые он выделяет, едва хватает, чтобы предотвратить увеличение трещины.
– Понятно, – кивнул я.
«Если это так, на что идут средства от продажи земель, о которых говорили аббат и казначей?» – пронеслось у меня в голове.
– Брат Эдвиг, как видно, относится к числу тех людей, которые следуют сомнительному правилу – чем дешевле, тем лучше, – философски изрек я. – Пусть вокруг них все приходит в упадок, они будут думать лишь об экономии.
– Брат Эдвиг уверен, что экономия – это его святая обязанность, – с досадой подхватил брат Габриель.
– Да, ваш казначей, судя по всему, не слишком склонен к благотворительности. Так же, как и ваш приор.
Брат Габриель бросил на меня быстрый взгляд, но не произнес ни слова.
Когда мы вышли из церкви, свет холодного зимнего дня ударил мне в глаза, заставляя их слезиться. Солнце поднялось уже высоко и, хотя по-прежнему не грело, светило ослепительно ярко. Во дворе было расчищено несколько дорожек, и монахи спешили по своим делам. Черные их одеяния мелькали тут и там на фоне сверкающей белизны.
Здание библиотеки, расположенное рядом с церковью, удивило меня своими размерами. Свет, проникая сквозь высокие окна, заливал уставленные книгами полки. Почти все письменные столы были свободны, лишь за одним послушник изучал огромный пухлый том, а за другим старый монах сосредоточенно переписывал какой-то манускрипт.
– Охотников заняться чтением не так много, – заметил я.
– Да, библиотека постоянно пустует, – с сожалением подтвердил брат Габриель. – Если кому-то из братьев нужна книга, он предпочитает взять ее с собой в дортуар. Как продвигается дело, брат Стивен? – осведомился он, подойдя к старому монаху.
Старик поднял на нас утомленные глаза.
– Потихоньку, брат Габриель, – ответил он.
Я бросил взгляд на его работу. Он переписывал старинную Библию; заглавные буквы и фигуры, украшавшие текст были выписаны на толстом пергаменте с изумительным искусством, краски оставались яркими и лишь слегка выцвели от времени. Копия, над которой трудился монах, не имела ничего общего с оригиналом, буквы были неровными, краски тусклыми. Брат Габриель одобрительно похлопал старика по плечу.
– Nec aspera terrent [6], брат, – изрек он и вновь повернулся ко мне. – Я покажу вам изображение ларца и длани Раскаявшегося Вора.
По узкой винтовой лестнице ризничий провел меня на верхний этаж. Здесь также было множество полок, на которых теснились древние тома. Повсюду толстым слоем лежала пыль.
– Наше собрание обладает огромной ценностью, – с гордостью произнес брат Габриель. – Некоторые книги скопированы с греческих и римских манускриптов в те времена, когда переписывание книг было настоящим искусством. Еще пятьдесят лет назад вы не нашли бы внизу ни одного свободного места. За каждым столом сидел монах-переписчик. Но с тех пор как книгопечатание получило такое широкое распространение, искусство переписчиков пришло в упадок. Все довольствуются этими дешевыми печатными книгами, с их уродливыми квадратными буквами, которые наползают одна на другую.
– Возможно, печатные книги не так красивы, как рукописные. Зато теперь слово Божье стало более доступным для простых людей.
– Став более доступным, стало ли оно более понятным? – с жаром возразил брат Габриель. – И способна ли книга, имеющая столь непритязательный вид, пробудить в человеческой душе чувство благоговейного восторга?
Он снял с полки один из толстых томов и открыл его, тут же закашлявшись от пыли. Под строчками греческого текста были изображены крошечные танцующие создания.
– Считается, что это список с утраченного труда Аристотеля «О комедии», – сообщил он. – Разумеется, это подделка, сделанная в Италии, в тринадцатом веке. Но работа все равно изумительная!
Брат Габриель закрыл книгу и повернулся к громадному тому, который стоял на полке рядом со свернутыми в рулоны картами. Он принялся поправлять эти рулоны, и я подошел, чтобы помочь ему. К немалому моему удивлению, монах едва не оттолкнул меня.
– Нет! Не трогайте это!
Я недоуменно вскинул брови. Щеки брата Габриеля вспыхнули.
– Простите, сэр, – пробормотал он, овладев собой. – Эти свертки такие пыльные. Я просто не хотел, чтобы вы запачкались.
– Но что это?
– Всего лишь старые планы нашего монастыря. Иногда ими пользуются строители.
Брат Габриель снял с полки тяжеленный том, с усилием дотащил его до стола и принялся бережно перелистывать страницы.
– Это иллюстрированная опись хранящихся в монастыре реликвий, – пояснил он. – Она была составлена два века назад.
На листах пергамента были в красках изображены статуи святых, которые я уже видел в церкви, и другие ценные предметы, например аналой, стоящий в трапезной. Каждый рисунок сопровождался латинским комментарием, а также сведениями о размерах произведения. В центре книги было помещено изображение большого квадратного ларца, украшенного драгоценными камнями. Под стеклянной крышкой, на пунцовой бархатной подушке, лежал кусок темного дерева, к которому огромным гвоздем была приколочена человеческая рука, почерневшая и иссохшая; рисунок был так точен, что я разглядел каждое сухожилие. Из комментариев я узнал, что ширина ларца составляла два фута, а высота – фут.
– Значит, ларец был украшен изумрудами, – заметил я. – Крупные камни. Как видно, ларец похитили из-за его огромной ценности?
– Разумеется. Хотя каждому христианину следовало бы знать, что, совершая подобное злодеяние, он теряет свою бессмертную душу.
– Я всегда полагал, что грабители, распятые вместе с Христом, были не прибиты к кресту, а привязаны к нему веревками. Это было сделано, дабы обречь их на более длительные мучения. По крайней мере, на многих изображениях я видел их именно привязанными.
– Тут трудно утверждать что-нибудь с уверенностью, – пожал плечами монах. – Согласно Евангелию, Спаситель умер первым. Но он был подвергнут истязаниям еще до распятия.
– Да, статуи и картины производят на нас сильное впечатление, но порой вводят в заблуждение, – заметил я. – Брат Габриель, вы не находите, что случившееся в церкви весьма напоминает парадокс?
– Что вы имеете в виду, сэр?
Эта длань принадлежала грабителю. Она превратилась в мощи, за прикосновение к которым люди платили до тех пор, пока на это не был наложен запрет. А потом ее похитил другой грабитель.
– Да, возможно, это парадокс, – нехотя согласился брат Габриель. – Но этот парадокс для всех нас обернулся трагедией.
– Один человек в состоянии унести такой большой ларец?
– Во время пасхальной процессии его несли двое. Конечно, человек, обладающий недюжинной силой, способен поднять ларец в одиночку. Но вряд ли он унесет его далеко.
– Но до болот, возможно, дотащит?
– Возможно, – кивнул головой монах.
– Я думаю, мне тоже следует бросить взгляд на болота, если, конечно, вы подскажете мне, как туда пройти.
– Разумеется. В задней стене есть калитка.
– Благодарю вас, брат Габриель. Ваша библиотека восхитительна.
Брат Габриель вывел меня из здания и указал в сторону кладбища.
– Идите вон по той тропе, мимо фруктового сада и пруда, и увидите калитку. Правда, боюсь, тропа сейчас занесена снегом.
– Ничего, на мне непромокаемые боты. Что ж, брат Габриель, увидимся за ужином. Кстати, там вы встретитесь и с моим молодым помощником, – не без ехидства добавил я.
Ризничий вспыхнул и опустил голову.
