Антон Кротков - Загадка о тигрином следе
– Ну, ну, спокойнее! – услышал Одиссей обращённый к нему участливый голос Вильмонта. – Дышите глубже.
Одиссей попытался последовать рекомендации генерала, но тут его вырвало. Он не знал, куда ему деться от стыда. Молодому человеку казалось, что товарищи с насмешкой смотрят на него. Было чрезвычайно обидно, преодолеть собственный страх, чудом разминуться со смертью, и вот когда всё уже осталось позади, смазать всё произведённое на товарищей впечатление внезапной истерикой!
Но генерал был другого мнения на его счёт:
– Похвально-похвально, коллега! Вы показали себя молодцом! Полагаю, к концу экспедиции вы будете крепко стоять на собственных ногах. А в будущем сможете возглавить научно-исследовательские партии…
После нескольких ночёвок в степи возможность выспаться на нормальных кроватях в протопленном помещении воспринималась как неслыханная роскошь.
Обед организовали из остатков привезённых с собой продуктов, ибо похозяйничавшие в доме бандиты очистили весь погреб. После трапезы Вильмонт расстелил на столе карту. Так как на почтовом тракте перехватить их было проще всего, генерал согласовал с водителем новый – витиеватый маршрут, идущий «вокруг» основной дороги.
Уже когда садились в машину, Одиссей случайно устремил взгляд вдаль. На вершине дальнего холма будто мелькнул силуэт всадника и тут же пропал. Одиссей решил, что ему просто показалось, ведь в степи подобный обман зрения не редкость.
Глава 22
Полная луна заливала окружающее пространство магическим голубоватым светом и отражалась белым диском в тёмных водах реки, которая почти освободилась от сковывавшего её ледяного панциря. Стремительное течение уносило прочь остатки ледяного покрова.
Мост, на который они рассчитывали – исчез: то ли был кем-то разобран, то ли снесён начавшимся ледоходом. Впрочем, к подобным сюрпризам путешественникам было не привыкать. Решено было на рассвете искать подходящий для переправы брод, а пока становиться лагерем.
Все так проголодались, что решили немедленно разжечь большой костёр, чтобы сварить в экспедиционном котле еду «на всю артель». Лукова послали набрать камыш для костра. Двигаясь по берегу реки, он то и дело останавливался, поднимал лицо к волшебному небесному фонарю, любуясь жемчужным сиянием, которым он наполнял подлунный мир.
Вдруг Луков заметил отчётливо отпечатавшиеся на подтаявшем снегу следы. Они тянулись вдоль берега и образовывали тёмную мокрую прогалину. Вернувшись к костру, Одиссей рассказал генералу о своей находке. Они вместе двинулись по цепочке следов и вышли к тому месту, где, судя по отпечаткам копыт, двоих мужчин ожидали стреноженные лошади.
Луков ожидал, что генерал немедленно свернёт лагерь, и они поспешат вниз по течению в поисках мелководья, подходящего для переправы. Но Вильмонт решил иначе:
– В любом случае мы в ловушке, ибо прижаты к реке. Наши враги – полные хозяева положения, они могут выбирать, где и когда нанести нам удар. Единственное, что мы можем в этой ситуации сделать, это набраться сил перед предстоящим сражением.
Наевшись пшенной каши, щедро приправленной салом, Луков раскрыл маленький блокнотик и стал писать химическим карандашиком прощальное письмо отцу, на тот случай, если будет убит. Была маленькая надежда, что мародёров не заинтересуют его записи, и они неведомыми путями окажутся в руках дорогого человека.
Покончив с письмом, он записал также путевые впечатления за последние несколько дней. Как ни странно настроение у него было вовсе не похоронное. Тепло костра вытесняли промозглую речную сырость из его членов. Луков шевелил пальцами ног в размокших валенках, зная, что вскоре им станет тепло и комфортно. После сытной еды, возле щедро одаривающего своим теплом костра хорошо думалось, даже поднадоевшая похвальба вклинившегося в чужой разговор комиссара на этот раз не отвлекала. Мысли неторопливо тянулись одна за другой – ясные, оригинальные, – такие, которые жаль будет, если вовремя не положишь на бумагу.
Иногда невольно отвлекаясь от писанины, молодой человек вслушивался в звук журчащей неподалёку воды. Это была настоящая симфония: вода плескалась на камнях-голышах, журчала, бормотала и даже звенела на отмелях, проходя сквозь туннели, образованные кусками застрявшего льда.
Понемногу все стали укладывались спать, тесно прижимаясь друг к другу. В конце концов, оставшись без слушателей, Лаптев тоже свернулся калачиком, подставил спину костру и вскоре начал мирно посапывать. Так как Одиссею не спалось, он вызвался первым охранять лагерь. Через два часа его сменил немец. Вдоволь надумавшись и, наконец, ощутив приятную усталость, Луков тоже заснул…
Сквозь сон Одиссей услыхал поднявшуюся суету вокруг себя и вместе с тем тревожный гул, похожий на стук многих копыт приближающегося табуна.
– Подымайтесь! Скорей к машине! – заорал генерал.
– В чём дело? Чего горланить спозаранку! – послышался недовольный заспанный голос комиссара. – Я только отдежурил, имею право ещё поспать. Обрыдла ваша солдафонская дисциплина!
– Хорошо, дрыхните дальше, только голову проспите! – рявкнул на Лаптева генерал.
Одиссей разлепил веки. Костёр давно потух, было страшно холодно и промозгло. Над рекой и по её берегам клубился туман. Комиссар вскочил на ноги. Спросонья словно пьяный, он едва не сбил сапогом подвешенный над потухшим костром котёл.
Над Луковым на мгновение склонился последним охранявший лагерь немец. В руках он воинственно сжимал карабин.
– Die Angst macht Beine5 – на своём гортанном языке «пролаял» Вендельмут, глядя куда-то в сторону. Словно спортсмен-спринтер он сорвался с места в сторону автомобиля.
Обернувшись на топот многих коней, Луков увидел картину, от которой у него всё мгновенно сжалось внутри. На них неслась чёрная стая всадников. Правда на таком расстоянии он воспринимал фигуры всадников, как расплывчатые пятна, но сколько энергии и злой решимости чувствовалось в их галопе даже отсюда! Между кавалерийской лавой и лагерем маячила фигура бегущего человека. Одиссей поспешно надел очки и ещё более ужаснулся. Это был водитель экспедиционного автомобиля! Похоже, он отошёл подальше, чтобы справить большую нужду и оказался в безнадёжном положении: бедняга во все лопатки улепётывал от кавалеристов, но с первого взгляда было ясно, что ему не спастись.
Тут взгляд Одиссея упал на оставленные возле костра на расстеленном куске дерюги консервные банки и свёртки. Без этих продуктов в голодной степи им не выжить, даже если повезёт уйти от басмачей! Луков принялся лихорадочно запихивать обратно в вещевой мешок сало, хлеб, картошку, пакеты с крупой и концентратами. Собрав провизию, молодой человек закинул мешок за плечи и оглянулся. Ужас пронзил каждую, клеточку его плоти. От общей массы басмачей отделились четверо и направили коней в его сторону.
Глава 23
Не передать чувство отчаяния и растерянности, овладевшее молодым учёным, который в своей жизни и мухи не убил. Прямо на него неслись четверо вооружённых головорезов! Лица их были искаженным яростью и смуглы почти до черноты, отчего казались ещё ужасней. Всадники перекликались на своём языке и скалили зубы, подобно хищным зверям. В руках их сверкали длинные острые клинки. Как востоковед, Луков понимал, что кричат всадники, и от этого ужас его становился только сильнее. И в такой момент он оказался безоружен! До карабина, с которым он этой ночью охранял спящий лагерь, теперь уже не успеть!
Каким-то озарением, шестым чувством Луков понял, угадал единственную возможность выжить. Он нахлобучил на голову остывший котёл, предварительно выплеснув из него остатки каши. А уже в следующее мгновение на него налетели конные джигиты и начали рубить.
Удары и ругательства посыпались на Лукова, как град. Некоторые удары принял на себя ранец с продуктами. Но хуже всего были те, которые, не будь на нём защиты, раскроили бы Лукову череп. Ярость бандитов ощущалась даже через сталь! Они рубили с потягом, стремясь разрубить странный «доспех», и зверели от собственного бессилья! Тяжёлые сабельные удары гулко отзывались в мозгу, однако импровизированный шлем надёжно спасал от заточенной, как бритва, клинковой стали.
Вдобавок к его находчивости Одиссею ещё и фантастически везло: один удар пришёлся вскользь по шее. Другой в руку, которой Одиссей прикрывал лицо, но к счастью плашмя. Кто-то из всадников ткнул его в спину острием палаша. И снова удача! Лезвие вошло в заплечный мешок и застряло там.
Позднее Одиссей вспомнил, что, пытаясь защититься, укусил одного верхового за подставленную ляжку, а второго ткнул подвернувшейся под руку палкой в бок. Он не знал, кто из них наградил его за это пистолетным выстрелом, потом другим, но ни одна пуля даже не ранила его. Но такое везение не могло продолжаться вечно! В конце концов кому-то из всадников удалось бы зарубить безоружного чудака. Но тут наступил хаос. Лошади вставали на дыбы и сбрасывали седоков, другие валились вместе с хозяевами. Вакханалия смерти сопровождалась конским ржанием и криками раненых. И всё это перекрывал методичный, как лязг заводской машины, грохот «машины смерти» системы Шоша.
