Брэд Гигли - День лжецаря
— А если я доложу царю, что подозреваю, что его сестра находится в этих стенах?…
На лице Милитты появилась снисходительная улыбка.
— Сделай это, Симеркет, и посмотри, что случится. В Месопотамии нет принца, включая Кутира, который бы не был обязан своим троном золоту, которое они получают от нас.
— В таком случае, если вы не собираетесь отвечать ни на один из моих вопросов, почему вы позволили мне войти? Вы могли прогнать меня или просто не обратить на меня внимания.
Она не сразу ему ответила, но продолжала смотреть на него с тем же жестким, суровым выражением. Затем, словно придя к какому-то решению, внезапно обернулась и посмотрела в бронзовую трубу. Трубу она направила почти на уровень линии горизонта, внимательно разглядывая небо. После чего подняла голову и знаком приказала ему подойти.
— Я пригласила тебя сюда по одной-единственной причине: показать тебе вот это. Взгляни!
Стараясь не слишком приближаться к краю башни, он сделал шаг вперед и приложил глаз к трубе, не зная, что там увидит. Оказалось, что труба была просто полым куском отлитого металла, который позволял следить за движением одной-единственной звезды среди всех других звезд.
— И что? — спросил он.
— Это звезда Египта — Сешатская звезда, как вы ее называете.
Симеркет снова посмотрел в трубу. Сешатская звезда казалась очень похожей на остальные безымянные звезды небе, хотя, возможно, была немного краснее. Тогда он вспомнил, что ему говорили жители деревни.
— Кровь в небе, — пробормотал он.
— Да, — сказала Мать Милитта, не удивившись его словам. — Вот причина, по которой я не могу тебе помочь.
Она указала шишковатым пальцем на Сешатскую звезду.
— Никогда раньше египетская звезда не была в нашей части неба, и никогда она не была окрашена таким зловещим цветом. Хуже того, мы обнаружили, что она вращается по своей орбите в обратную сторону. Это явное предзнаменование. Большое зло исходит из Египта, угрожая нам. Сами боги повелевают нам не оказывать помощь Египту.
— Но я не являюсь этим злом.
— Пока мы не получим более ясного послания, мы подозреваем всех египтян. Даже тебя, Симеркет. Или мне следует сказать — особенно тебя?
Он собирался поспорить с этой женщиной, но прежде чек у него появился шанс сказать что-то еще, Мать Милитта сделала знак двум стражницам. Они подошли к нему и схватили его под руки, выдворяя из обсерватории. Единственным полезным результатом этого вечера было то, что Мать Милитта настолько озадачила его своими разговорами о зловещих звездах, что он спускался в состоянии, близком к трансу и не очень обращал внимания на головокружительную высоту башни. Однако это было слабым утешением за то, что он снова потерял след принцессы.
Симеркет направил свои стопы к гостинице. На улицах никого не было, и ему стало не по себе от абсолютной тишины; она напоминала ему о предыдущей ночи, когда убийцы выскочили на него из темноты. Он подумал о том, наблюдают ли за ним его темноголовые, Галзу и Кури, как обещали. Симеркет не был в этом уверен, потому что патруль эламцев вряд ли позволил бы им появляться на улицах. Он немного воспрянул духом при мысли, что если эламцы затрудняли появление на улицах его телохранителям, то они затрудняли это и убийцам. С этой мыслью он остановился, чтобы рискнуть напиться из ближайшего колодца.
— Господин Симеркет! — прошептал странно знакомый голос.
Он вздрогнул, уронив в колодец бутыль из тыквы, и его сердце бешено забилось. Но это был только человек с Площади больных.
— Простите, что напугал вас, — сказал он. — Но у меня есть сообщение…
— Еще одно?
— Вас предупреждают, чтобы вы избегали сегодня вечером подходить к гавани, господин. Особенно к тому месту, где пришвартован эламский флот.
Значит, теперь исины планировали нападение на флот Кутира. Даже Симеркет, не будучи военным стратегом, понял, что исины собирались отрезать эламцев от единственного средства спасения. Войне за власть над Вавилоном суждено было продолжаться до победного конца.
— Кто посылает мне это предупреждение? — спросил Симеркет, заранее зная ответ.
— Увы, господин, я и сам не знаю.
Симеркет добрался до гостиницы одновременно с Шепаком. Наверху, в комнате Симеркета, они долго совещались. Симеркет признался, что не сумел получить какую-либо ценную информацию от Матери Милитты, отрицавшей, что принцесса у гагу.
— Ты ей веришь? — спросил Шепак. Симеркет угрюмо кивнул:
— Верю, хотя думаю, что она бы без колебаний солгала мне, если бы ей было нужно.
Он не сообщил Шепаку, что Мать Милитта рассказала ему о большом зле, будто бы надвигающемся из Египта. Не рассказал он и о планировавшейся атаке исинов в гавани. Он говорил себе, что внутренние раздоры в Вавилоне не его дело, и предупреждение было предназначено ему одному. Конечно, он сделает все, что в его силах, чтобы помешать Шепаку пойти в направлении гавани сегодня вечером.
Шепаку, с другой стороны, больше повезло в его расследованиях.
— Мальчик жив! — решительно заявил он.
— Слава богам! — воскликнул Симеркет. — Расскажи мне!
— Я пошел к оазису и обнаружил, что мальчика оставили тамошнему крестьянину, который живет в нескольких лигах от дороги. Я добрался до этого места перед темнотой. Очевидно, Рэми был так серьезно ранен, что караван торговцев не захотел брать его с собой, боясь, что его смерть накликает им беду. Именно тогда Рэми и написал тебе это послание, отдав его хозяевам каравана.
Симеркет немедленно накинул на плечи плащ.
— Отвези меня к нему! У нас будут трудности с выездом из города, но, возможно, пропуска Кутира будет достаточно…
— Подожди, — перебил его Шепак. — Рэми там больше нет. С неделю назад отряд исинов совершил налет на эту ферму и взял его в заложники. Последнее, что видел фермер, — это то, что мальчика бросили на седло и повезли на север.
Это было чересчур для Симеркета. Он разразился потоком такой брани, что она произвела впечатление даже на Шепака.
Наконец Симеркет взял себя в руки. Некоторое время все, на что он был способен, — это в отчаянии прислониться к стене и тяжело дышать.
— Что же, черт побери, нам теперь делать? — спросил он, повернувшись к Шепаку.
Тот взял с кровати подушку и бросил ее на пол.
— Спать!
В ту ночь исины напали на эламский флот, сжигая корабли, стоявшие на реке. Когда эламские полки приблизились к гавани, исины снова исчезли, словно по мановению волшебной палочки, и появились возле городских зернохранилищ. Пока эламцы сражались за спасение своих кораблей, исины опустошили их закрома. В результате у эламцев наступил голод.
Последнее, что мародеры атаковали в ту ночь, было маленькое строение в стороне от дороги, неподалеку от места, где спали Симеркет и Шепак. Налетчики растворили ворота египетского храма, вломившись в его святыни с головешками и фонарями, отчего жирная сажа свечей и фимиам мгновенно воспламенились. Трос обитателей храма — пожилая супружеская чета и молодая женщина с продолговатыми зелеными глазами — были разрублены на куски, когда они взывали к богам о спасении.
КНИГА ТРЕТЬЯ
СПУСК В ПОДЗЕМНЫЙ МИР
Симеркет бродил, совершенно обезумевший и онемевший, по развалинам египетского храма. Его крыша обрушилась в жару и пламени, и он должен был переползать через завалы кирпичей и алебастра. Его внимание привлекли раскиданные по полу мозаичные фрагменты стены, — улыбка богини, зеленая рука Осириса, сжимающая карающий бич, волнистые голубые линии, изображающие Нил…
Стражники Вавилона и их помощники, в обязанности которых входило убирать пепел и кровь, обращались к нему, когда он проходил мимо них. Их слова казались ему странным пением неведомых птиц. Симеркет в тот момент не мог понять ни единого вавилонского слова. При вопросах стражей он отводил глаза и продолжал шагать по руинам, глухой ко всему, кроме крика, звучавшего в его голове.
К счастью, с ним был Шепак. Рабочие относились к нему с уважением, поскольку знали, что Шепак был одним из высших эламских офицеров. Он задавал вопросы свидетелям, расспрашивая их о том, о чем Симеркет не мог спросить сам, будучи до предела изможденным и потрясенным случившимся.
Оставив Шепака беседовать с ними, Симеркет подошел наконец к маленькому гранитному алтарю. В его вазах все еще стояли полевые цветы, его поверхность была пропитана кровью принесенных на нем жертв. Но этими жертвами были на сей раз не овца и не голубь. Три неподвижные фигуры, закутанные в саван, лежали у гранитного основания: Сенмут, Виа и Анеку.
Кто из них умер первым?
Налетевший внезапно ветер слегка приподнял саван. Луч света упал на худую, высохшую руку — руку Сенмута, старого священника, слишком гордого для того, чтобы собирать пожертвования на улице. Глубокие разрезы, которые шли по его ладони, сказали Симеркету, что старик пытался отвести нож убийцы.
