Брэд Гигли - День лжецаря
Когда он возвращал лошадь, конюх сказал ему, где находились гагу — в зиккурате Этеменанки.
— Но ты не сможешь проехать туда сегодня вечером, если собрался, — предупредил он.
— У меня есть пропуск, — возразил Симеркет, удивленно подняв брови.
Конюх посмотрел на него так, словно он сошел с ума.
— Так ты не знаешь, что сегодня произошло в Вавилоне?
Симеркет признался, что не знает.
Конюх сказал ему, что эламцы — гори они все в вечном пламени! — отомстили городу за предрассветное нападение исинов. Подозревая, что жители Вавилона прятали налетчиков в своих домах, эламцы обыскали каждый дом. Но они не обнаружили ни одного исина ни в штатской одежде, ни в военной форме. Многие вавилоняне были убиты в этой резне.
— Но этого было недостаточно для проклятых убийц, — причитал конюх. — Они даже закрыли городские зернохранилища. Пойди в город в любое место — и услышишь плач наших голодных детей. Одни боги знают, как еще удается выжить моей жене!
Симеркет не знал, стоит ли ему пытаться выйти в эту ночь на улицу. Но ему необходимо было узнать, находится ли принцесса Пиникир у гагу, и он один отправился в город. Только чудом ему удалось избежать эламских патрулей.
Он обнаружил, что гагу обитали в большом сооружении позади башни Этеменанки, скрытого за высокой стеной и рвом с водой. В центре зиккурата возвышалась высокая цилиндрическая башня, сложенная из сырых кирпичей, вокруг которой вилась винтовая лестница. Он часто видел эту башню издалека во время странствий по городу, но никогда не знал, что это такое и какой цели служит.
Ворота были крепко-накрепко заперты, и мост был поднят над рвом, чтобы ни один человек не мог туда войти. За стенами, однако, Симеркет разглядел свет фонарей и услышал гул многочисленных женских голосов. Чем ближе он подходил, тем сильнее делался серный запах горящего битума. Над стенами он увидел густой черный дым, изрыгаемый в ночное небо какой-то невидимой плавильной печью. Симеркет, не видавший такого дыма днем, сразу заподозрил неладное. Что делали эти женщины с битумом, чего нельзя было обнаружить днем?
Он подошел к краю рва.
— Привет! — громко закричал он в темноту. Не услышав ответа, он закричал снова: — Меня зовут Симеркет! Я египтянин! Я хочу поговорить с Матерью Милиттой! Скажите ей!..
Ему ответил хриплый, но отчетливый женский голос:
— Уходи, египтянин! Мать Милитта сама решает, с кем ей говорить. Только так и не иначе!
Симеркет стоял, решительно упершись руками в бока.
— Скажите ей, что это касается принцессы Пиникир. Скажите ей, что я знаю, что она была на плантации в ту ночь, — и если она не встретится со мной, я расскажу об этом Кутиру!
Из сторожевой башни высунулись женские головы в шлемах. Симеркет решил, что гагу пошли сообщить Матери Милитте, что он стоит у ворот. Он спокойно уселся у рва, скрестив ноги, и стал ждать.
Ответ Матери Милитты не заставил себя долго ждать. С ужасающим скрипом цепей ему опустили мост, и он вошел во двор. Пока его глаза привыкали к яркому свету фонарей, ворота за ним быстро закрылись, и мост снова подняли надо рвом, заперев его изнутри. Он всматривался в тени в поисках какого-нибудь выхода, но его не было. Он только увидел, что несколько ослов были связаны вместе, нагруженные своим обычным грузом — черным битумом. Ожидая сопровождения, он подошел к одному из животных, чтобы поближе рассмотреть поклажу.
Он вытащил из мешка блестящий черный камень и подбросил его в воздух. Тот оказался на удивление тяжелым для такого маленького кусочка и очень необычной формы — правильный прямоугольник, будто его специально изготовили таким ровным. Когда на камень упал свет, он ярко заблестел. Симеркет сжал его в руке и обернулся к охранницам.
Ему в грудь, почти касаясь тела, были нацелены два копья.
— Положи обратно, — ровным голосом произнесла одна из женщин.
Симеркет осторожно положил камень в мешок.
— Отойди от осла, — последовало второе приказание.
— Мне очень жаль, если я нарушил ваши обычаи, — покорно пробормотал Симеркет, приняв смиренный вид. Но на самом деле он нисколько не жалел о том, что сделал, потому что, когда на камень упал луч света, он наконец понял, что делали гагу с этим минералом.
Стражницы подвели его к цилиндрической башне из сырцовых кирпичей, которую он видел издалека, и остановились. Башня была очень широкой в основании — почти тридцать локтей, и когда он посмотрел вверх, то увидел, что она суживалась кверху, устремляясь в небо.
— Сюда, — приказала сопровождавшая его женщина, кивнув на башню. Она указала копьем на наружную лестницу. — Мать Милитта в своей обсерватории.
— Наверх? — выдохнул он.
— Ты сказал, что хочешь встретиться с ней, ведь так?
О боги! Как он сможет забраться на такую верхотуру? Он посмотрел на лестницу: она была без перил и без парапета. Симеркет почувствовал, как у него подкосились ноги.
— Не могла ли бы она встретиться со мной внизу? — спросил он слабым голосом, стараясь, однако, чтобы его вопрос не прозвучал как мольба.
— Нет, не может. Скоро новый год, и она читает небеса в поисках предзнаменований.
Ему ничего не оставалось, как осторожно поставить ногу в сандалии на первую ступеньку. Сделав это, он почувствовал, что у него перехватило дыхание. Он твердо приказал себе проявить хоть немного силы духа. Сделав глубокий вдох, Симеркет шагнул на вторую ступеньку, потом, почувствовав себя достаточно храбрым, ступил на третью.
Винтовая лестница была поразительно крутой — фактически он взбирался по отвесной скале. Симеркет старался смотреть только вперед, концентрируясь на очередной ступеньке. Женщины там, внизу, тихими голосами насмехались над его неспешным подъемом, но он не слышал ничего, кроме своего страха.
Наконец, спустя много минут, показавшихся ему вечностью, Симеркет взобрался на верхнюю площадку башни. Она была уставлена бронзовыми и медными приборами, предназначавшимися для астрономических расчетов. Симеркет обрадовался, увидев окружавшую площадку стену, доходившую ему до пояса.
Высокая женщина смотрела в длинную бронзовую трубу, стоявшую на треножнике. Когда он ступил на площадку, она повернулась и уставилась на него. Симеркет был поражен, увидев, кто она такая.
— Вы! — выдохнул он.
Мать Милитта подозрительно разглядывала его.
— Разве мы знакомы?
Симеркет покачал головой:
— Нет. Но я видел вас в доме певицы Нидабы вчера вечером.
Мать Милитта была старшей женщиной, которая сопровождала обоз с ослами к заднему входу во двор Нидабы — той, что так мстительно произнесла в темноте его имя. Если она и удивилась тому, что он ее знал, то не показала виду: ее холодные темные глаза выражали только презрение. Она наклонилась, чтобы написать еще что-то на глиняной табличке. Пока она это делала, Симеркет наконец набрался мужества и взглянул вниз. Под тянувшимся по небу дымом костров, на которых готовилась пища, пустынные сельские равнины казались серебряными и особенно яркими в ясном, освещенном звездами воздухе. Симеркет сделал шаг вперед, глядя на широкие стены, окружавшие город. Он был почти разочарован, не увидев галопирующих по ним четверок лошадей.
Не поднимая головы от своих записей, женщина заговорила:
— Мне сказали, что ты стоишь в нашем дворе и посылаешь мне оскорбления.
Он решил прямо перейти к сути дела:
— Я — Симеркет, посланник фараона…
— Я знаю, кто ты такой.
Он замолчал, чувствуя раздражение. Затем сделал вдох и начал снова:
— Благодаря дружбе между нашими народами царь Кутир попросил меня…
— Найти его сестру, — снова перебила его Мать Милитта. — Продолжай.
Симеркет заскрежетал зубами. «Ладно, — подумал он, — я могу изложить все так, как ты хочешь».
— Я знаю, что принцесса Пиникир осталась в живых после нападения эламцев. И знаю, что она приезжала сюда.
Мать Милитта оторвалась наконец от своих записей. Она поджала тонкие, сморщенные губы, положила перо и устремила на него взгляд черных глаз.
— В ту ночь вовсе не принцесса искала у нас убежища.
— А кто же?
— Женщина, нуждавшаяся в нашей помощи.
— Кто она была такая? Как ее имя?
Выражение лица Матери Милитты не изменилось, и она промолчала. Он вздохнул:
— Вы мне не скажете?
Милитта надменно покачала головой:
— Я не могу. Наши законы запрещают нам разглашать имена. Даже муж женщины не может требовать этого, если его жена вступила в секту гагу.
— А если я доложу царю, что подозреваю, что его сестра находится в этих стенах?…
На лице Милитты появилась снисходительная улыбка.
— Сделай это, Симеркет, и посмотри, что случится. В Месопотамии нет принца, включая Кутира, который бы не был обязан своим троном золоту, которое они получают от нас.
