Сергей Богачев - Проклятие Митридата
Постояв у столика почти целую минуту и не удостоившись внимания «мадам», Слуцкер нарочито громко откашлялся и учтиво произнес:
— Здравствуйте, Лена Ароновна! Как ваше здоровье? А мы вот с товарищем… э-э-э…. Ну, в общем, проходили мимо, решили заглянуть…
Старушка не спеша повернула голову в их сторону и, будто только сейчас заметив, произнесла:
— Здравствуй, Миша! А скажи-ка мне, мой дорогой мальчик, с каких это пор ты стал дружить с милицией?
«Ничего себе старушка! — отметил про себя капитан, который уже и сам забыл, когда в последний раз надевал форму. — Вот тебе и жена композитора».
— Таким глазам, как у вас, бабушка, любой опер позавидует. Как ни странно, но вы попали в точку, — решил действовать напрямую Сидорченко. — Да, я именно оттуда, откуда вы и подумали.
Но Елена Ароновна на его слова, как, впрочем, и на него, не обратила никакого внимания и снова обратилась к Слуцкеру:
— Миша, запомни раз и навсегда: это во все времена кончалось плохо. Тебе шо, дядя никогда не говорил, с кем нужно дружить?
Слуцкер от ее слов неловко поежился, затем покосился на Сидорченко, но данную щекотливую тему развивать не стал, а лишь пожал плечами: мол, он ведь заранее предупреждал о возможном развитии событий.
— Мы пришли к вам по делу, Лена Ароновна. Этот человек — капитан уголовного розыска и очень интересуется дядей Яшей, а точнее посетителями, которые навещали его совсем недавно. Что вы на это скажете?
Старушка наконец удостоила капитана Сидорченко своим долгим острым взглядом.
— Я вам, гражданин милиционер, никакая не бабушка, как вы изволили выразиться. Ладно, капитан, садитесь, и я послушаю, шо вы имеете мне сказать, — немного оттаяла Елена Ароновна. — И учтите, я готова послушать за вашу просьбу, но только ради Яши, если он, конечно, видит нас теперь сверху. А он таки видит…
— Елена Ароновна, меня интересуют последние месяцы его жизни. Скажите, пожалуйста, вы случайно не замечали, чтобы незнакомый вам человек приходил к Якову Матвеевичу перед самой его смертью?
— Да вроде бы ничего такого не было, — задумчиво проговорила старушка. — Ну там, приходили к нему клиенты, и часто, так то и раньше было. Недавно один приходил, даже уже после похорон. Шустрый такой паренек, говорил, шо он с телевидения. Вот он и интересовался Яшей и его работами. И все. О нет, нет, — хлопнула она себя сухонькой рукой, — заходил как-то еще один урка и колотил в дверь, будто сумасшедший. Я ему говорю, мол, шо ты стучишь, как шахтер каской на большом митинге. Нет уже Яши, и в ближайшее время не будет. Умер. А он в ответ, дескать, кто же мне теперь золотой крест на пузо сделает?
— А до случая с газом, кто приходил, Лена Ароновна? — подсказал ей на всякий случай Слуцкер. — Я же знаю, что в последние месяцы дядя для кого-то выполнял большой заказ. Кто-то же за заказ говорить приходил?
— Нет, вы посмотрите на этого юношу, — всерьез возмутилась старушка, — он мне за Яшины дела будет рассказывать и ждет, что я за Яшиных клиентов расскажу. А потом те клиенты придут сюда и в моем доме сделают такое, что Яшин газ покажется мне чистым кислородом. Хотя, прости Миша, но мне особо и рассказывать-то нечего. Ну, припоминаю, пару-тройку раз приходила к нему какая-то непонятная личность. Объявлялась только тогда, когда стемнеет. Роста эта личность среднего, примерно как вы, — кивнула она головой на Сидорченко, — всегда в капюшоне и с большим зонтом.
— И что, вы даже не попытались поближе рассмотреть эту личность? — с отчаянием в голосе спросил капитан. — Выходит, я сюда зря ехал?
— Ладно, так и быть, раскрою вам тайну. Только учтите, шо не для вас говорю, а для Яши-покойника. Таки да, был грех, и я подумала, мол, шо это к Яше на старости его лет вдруг стала ходить какая-то женщина? И почему я про это не знаю? Короче, однажды я вовремя вынесла мусор и с этой Яшиной посетительницей столкнулась прямо лицом к лицу перед самой лампочкой. Вот тогда я ее и разглядела как следует. А то как Яши не стало, то и лампочку вкрутить уже некому. Вчера вот приходила Берта Иосифовна, так мы друг друга на лестнице найти не могли — вокруг сплошная темень.
— Да вы, Елена Ароновна, не волнуйтесь, вам Михаил Семенович сегодня же все лампочки поменяет! — немного наигранно воскликнул капитан Сидорченко и достал из папки несколько фотографий. — Сейчас я покажу вам некоторые снимки, пожалуйста, внимательно на них посмотрите, возможно, кто-то из этих людей окажется тем таинственным посетителем, а быть может, и посетительницей.
Нацепив для пущей важности на нос очки, Елена Ароновна стала внимательно рассматривать фотографии. Просмотрев в третий раз все снимки, старушка уверенно взяла одну из фотографий и протянула Сидорченко.
— Нет, капитан, той незнакомки здесь нет. А вот этот красивый мужчина у Яши был. И даже не один раз.
— Вы, Елена Ароновна, уверены, что на данном фото изображен тот самый посетитель Якова Матвеевича? — уточнил пораженный ее выбором Сидорченко.
— Гражданин капитан, не портите мне день своими глупостями. Я сразу, как увидела, так этот портрет для себя и отметила. На остальные я потом смотрела просто из интереса своего возраста. С памятью у меня пока все в полном порядке.
Быстро оформив показания разговорчивой старушки, Сидорченко попрощался, вызвал такси и тут же позвонил Черепанову.
— Приветствую вас, Иван Сергеевич! — прокричал он в мобильник, как только тот отозвался. — Сообщу пока самое главное. Я сейчас встречался с племянником ювелира. Он подтвердил, что заказ на копию пекторали у дяди был и он его исполнил в срок. Только вот денег за свою работу получить, увы, не успел. Заказчика, как утверждает племянник, он лично не знает, но соседка старого ювелира, некая Елена Ароновна Фидман, у которой я сейчас был, на фото узнала одного из посетителей Ракошица. Да, Иван Сергеевич, ваши предположения полностью подтвердились. Но хотел бы попросить вас попридержать пока эту информацию. Надеюсь быть на месте уже завтра, и тогда мы все подробно обсудим. Мне еще нужно заскочить к ребятам в управление.
В городском управлении милиции Сидорченко встретился с подполковником Яковлевым — старым другом полковника Перебейноса еще по учебе в Киевской академии внутренних дел. Подполковник встал из-за стола и протянул Сидорченко руку.
— Ну здравствуй, капитан! Звонил мне твой шеф. Как там его, кажется, Юрий Викторович? — пошутил он.
Продолжая говорить, Яковлев достал из старомодного сейфа обычный скоросшиватель для бумаг и положил перед Сидорченко.
— Держи, капитан. Сам понимаешь, отдать эти бумаги твоему начальнику я не могу. Передашь ему все на словах, надеюсь, память у тебя хорошая?
Не теряя времени, Сидорченко углубился в чтение документов, которые подготовили харьковские коллеги. Сразу было видно, что поработали они профессионально: справки, ориентировки и протоколы допросов были составлены грамотно и по существу. Прочитав некоторые из них несколько раз, Сидорченко закрыл папку.
Подполковник положил ее в сейф:
— Признаться, я особо в это дело не вникал, но кажется мне, что мои орлы хорошо потрудились и твой шеф будет доволен. Так что с Юрия Викторовича причитается как минимум бутылка беленькой. Только скажи ему, пусть привезет лично, а мы уж встретим как положено.
Попрощавшись с гостеприимным подполковником, Сидорченко направился на вокзал.
Засыпая под негромкое позвякивание ложек в стаканах, он в который раз удивился превратностям своей профессии. Вот, кажется, знаешь о человеке все, что только можно знать, а потом — бац! — и оказывается, что ничегошеньки ты о нем и не знал. Ну вот взять хотя бы сегодняшний случай: кто бы мог подумать, что…
Капитан так и не успел додумать свои философские размышления, его веки сомкнулись, и он заснул с чувством исполненного долга. В отличие от Заборского, в Харьков он все же съездил не зря…
Глава 28
В ожидании удара
134—63 до н. э.
Пергам ликовал! Митридат с триумфом возвращался в свою новую резиденцию с несчетными богатствами, завоеванными в Малой Азии у римлян. Каравану верблюдов, груженных тюками сокровищ, не было конца и края.
Сам Митридат, облаченный в доспехи, ехал на коне впереди своего войска, и жители Пергама приветствовали его громкими возгласами. Старики, женщины, дети встречали победителей с таким энтузиазмом, будто видели подобное зрелище первый раз в жизни. Безусые юноши, бравшие в руки меч только с разрешения наставников, таращились на уставших, покрытых серой пылью пехотинцев с завистью птенцов, еще не видавших земли с высоты полета.
Следом шли конница и колесницы, с которых в походном положении были сняты косы. В бою, двигаясь со скоростью ветра, колесницы наводили панический страх на врагов. Сейчас даже без своего страшного оружия они были символом мощи понтийцев. Следующие одна за другой победы над Римом придали жителям всех поселений Малой Азии уверенности. Они видели в Митридате своего защитника. Никто до него не одерживал столько побед над организованными римскими легионами.
