Георгий Персиков - Дело о Сумерках богов
Люди Свартхёвди ринулись выполнять приказ конунга. Они вывели с драккаров связанных между собой в длинную цепь священников. Воинство вступило в лес и тронулось вглубь острова, возглавляемое Рагнаром. Стонущих, измученных христиан безжалостные свеи подгоняли короткими копьями. Внезапно деревья расступились и перед глазами изумлённого Фрейбьёрна и его людей предстал невероятных размеров ясень – крона его, казалось, достигала самого неба.
– Я никогда не был в столь священных местах! – воскликнул Фрейбьёрн. – Ведь это же древо Одина, о котором столько рассказывают скальды!
– Ты прав, норвежец, – прогудел в ответ Отступник. – Через это древо Один дарует нам силы. И кровь этих ворон поможет ему вырасти еще выше!
Здоровяки поставили священников на колени, а ярл прохаживался мимо шеренги, поигрывая топором.
– Великий Один, отец богов и пращур всех настоящих людей! Прими этот дар от нас – жизни врагов твоих, прислужников Христа. Они пришли незваными на земли, что отдал ты людям своим, и ничего, кроме смерти во славу твою, не заслуживают. Дай же взамен нашим детям силу, которой доселе не видывал ни единый человек. И выступят они в воинстве твоем, когда настанет Рагнарок!
С последними словами Отступника воины ударили мечами. На землю полились потоки крови, щедро питая корни ясеня. Потянули за веревки, вздымая ввысь мучеников. Даже задыхаясь в петлях, те славили Христа и Богородицу. Вскоре они затихли, и лишь порывы ветра раскачивали их тела…
Крепость долгие годы возводили вокруг великого древа воины разных племен по приказу Рагнара. Под неприступными стенами проходили обучение сыновья поклонников Одина. Рабы на лодках строили вторую крепостную стену – в воде, чтобы ни один драккар не нашел затерянный остров.
Сменялись поколения, а колдуны и военные вожди острова не теряли надежды однажды произвести на свет человека, равного силой богу. Ибо никто не вечен, одна лишь истовая вера не погибнет, пока остаются люди, отдающие ей себя без остатка…
Глава вторая
Родин решил не искушать судьбу и сказал Максиму повернуть прочь от ворот и обогнуть островок. Понятно, что здесь их никто не ждал, да и сами путешественники были настолько измотаны долгими странствиями и чередой тяжелых испытаний духа, что ни морально, ни физически не были готовы вломиться в логово врага через парадный вход, подвергая себя и девушек новой опасности. Требовалось найти другой путь к цели, более безопасный и сулящий героям эффект неожиданности.
Пока же пятиметровая каменная стена являлась для них не только преградой, но и укрытием. Нужно было тщательно, без суеты, обдумать следующий шаг, ведь от него зависело буквально все. Родин каким-то необъяснимым чутьем понимал – Полинька и Юленька живы, но он также отдавал себе отчет в том, что они с Максимом находятся на последнем пределе. В душе он был готов прямо сейчас разобрать эту стену по камушкам, лишь бы спасти свою невесту Полю и ее сестру (или свою возлюбленную Юлю и ее сестру?..), но рассудок подсказывал, что действовать нужно крайне осторожно.
Впрочем, Максим не разделял хладнокровного спокойствия компаньона и метался по палубе, бормоча проклятья в адрес карлика, конунгов и их бестолковых кровожадных богов. Его некогда золотистая, а сейчас какая-то пегая шевелюра топорщилась во все стороны, губы растрескались на соленом ветру, а в глазах трепыхалось безумие, и Родин вдруг подумал, что Савостьянов теперь совсем не похож на того уверенного в себе, веселого и жизнерадостного мичмана, каким он был всего пару дней назад.
«Полагаю, я выгляжу не лучше, – заключил Георгий. – Нервы ни к черту, того и гляди начну грубить своему единственному напарнику и единомышленнику…»
Родин сделал несколько глубоких вдохов, глядя на звезды и как бы советуясь с ними, собрался с духом и решительно направился к Максиму.
– Нам нужна кошка, – бодро заявил он ворчащему компаньону и потрепал его по плечу, чтобы тот сосредоточился.
Максим резко замолчал и уставился на Георгия.
– Откуда здесь взяться кошкам? Мы в море, тут только рыбы! Вы что, Родин, бредите?
– Веревка с крюком. Иначе – кошка. Чтобы забросить ее на стену и провести рекогносцировку местности. – Георгий нарочно заговорил по-командирски, надеясь, что Максим, моряк до мозга костей, среагирует на этот тон должным образом.
– А-а, крюк-кошка. Сейчас-сейчас, где-то я ее видел… – Всполохи безумия в глазах мичмана затихли, и он наконец начал проявлять хоть какой-то энтузиазм.
Кошка нашлась довольно быстро, и не абы какая, а абордажная, как будто амбициозный толстопуз Вильгельм фон Норштейн собирался на своем «Тевтоне» не на престижную гонку, а в пиратский поход за наживой. Максим привязал к железяке два каната и, лихо раскрутив ее надо головой, с легкостью забросил на стену. Крюк звякнул о камни, и соратникам пришлось на время затаиться. Но с острова не раздавалось ни звука, только море негромко шелестело о борт, да голодные чайки-полуночницы истерично кричали друг на друга.
С трудом взобравшись по очереди наверх, то и дело поскальзываясь на мокрых камнях, Георгий и Максим осторожно заглянули за стену и обомлели: их взору предстала еще одна стена, на этот раз аршина четыре высотой, от которой героев отделяло саженей сто воды. Но самое ужасное было то, что преодолеть этот ров ни на яхте, ни вплавь не представлялось никакой возможности: весь периметр той, второй стены был утыкан слепящими глаза прожекторами, рядом с которыми виднелись темные фигуры за пулеметными гнездами прямо на высоте. Замысел хозяев был предельно ясен: каждый непрошеный гость, попавший в поле зрения пулеметчика, тут же попадал под град пуль и отправлялся на дно кормить рыб.
– Это пулеметы «Максим», – зашептал Родин. – Я видел такие на Англо-бурской войне. Триста выстрелов в минуту… Без шансов. А если у них модифицированные модели, то там и оптический прицел имеется. Впрочем, с такой иллюминацией он не требуется: посмотрите, их проклятые фонари освещают каждый сантиметр воды. Что интересно, лучи света шарят только по водной глади, то есть мы с вами можем тут хоть гопака плясать, нас не заметят. Но как только мы окажемся внизу… Как же нам туда пробраться?..
Но Максим Родина уже не слушал. Чертыхаясь, он спускался обратно на яхту, и Георгию ничего не оставалось, как последовать за ним.
– Знаете что, надоело мне тут якоря вымачивать! – заголосил Максим обиженно и вместе с тем очень злобно, вышагивая по палубе туда-сюда, и глаза его опять заволокло нехорошей пеленой. – Все бесполезно! Здесь даже дохлый карась не проплывет, не то что два бездарных кретина на ворованной гондоле! Вы, Георгий, как хотите, а я домой не вернусь. Уж лучше умереть под пулями и попасть в Вальгаллу, ха-ха! Какая ирония: Максим геройски погиб под пулями «Максима»… Так моему отцу и передайте!
– Погодите! – укоризненно прервал Родин лихорадочную тираду мичмана. – Во-первых, это будет ни капли не геройски, а банальный суицид. Вас сию же секунду изрешетят и не спросят, как звали. А во-вторых…
Тут Георгий замешкался, поскольку еще не успел придумать это самое «во-вторых», и снова задрал голову, рассчитывая, что и на этот раз ему помогут дружелюбные звезды. Но пауза затягивалась, а решение все не приходило. Только чайки продолжали надрываться, без каких-либо усилий паря на потоках сильного ветра наперегонки с буревестниками.
– Будь я пулеметчиком в этом Богом забытом месте, я бы от скуки стрелял по птицам, – подумал Родин, но тут же сам себя одернул, – хотя как по ним стрелять, если они планируют так высоко в небе, куда прожекторы не добивают. Да и не должны они добивать: вряд ли эти мерзкие сектанты, какими бы они ни были мракобесами, опасаются, что в их святилище кто-нибудь прилетит по воздуху… По воздуху!
От поразившей его догадки Родин подпрыгнул и даже хлопнул в ладоши. А потом схватил Максима за плечи и, жадно заглядывая ему в лицо, выпалил:
– Там, где не проплывут рыбы, пролетят птицы! Не дохлым карасем, так беспечной чайкой! Максим, я придумал! Нам надо как можно скорее, пока не рассвело и пока мы с вами не попадали без сил, соорудить воздухолетательный снаряд, как у господина Можайского, и спланировать с нашей стены, за ту, которая пониже. Прожекторы светят только на воду, никто нас не засечет! Ну же! Думайте!
Максим нахмурил лоб и задумчиво произнес:
– А ведь и правда… Слушайте, Александр Федорович Можайский преподавал у нас в корпусе морское дело, и наши гардемарины даже несколько раз мастерили простенькие дельтапланы под его руководством. Однажды он целую лекцию посвятил рассказам про короля парения Отто Лилиенталя. Этот невероятно целеустремленный господин был твердо убежден, что конструкция пригодных для воздухоплавания аппаратов нисколько не должна зависеть от любого рода двигателей. По его мнению, чтобы воздухолетательный снаряд требовал как можно меньше вложений, своей формой и приблизительными размерами он должен точно соответствовать крыльям крупных летающих птиц…
