Андрей Добров - Последний крик моды. Гиляровский и Ламанова
— Как это? — удивился я.
— Они действительно родились одновременно, однако Антон, в отличие от Павла, появился на свет с деформированной головой. Он слабоумный.
— Змеюка! — воскликнул я. — Змеюка — брат Ренарда?
— Похоже на то, — согласился Захар Борисович. — Но это не все. Я поехал в сами Дубки и встретился с отцом Ренарда. К сожалению, безрезультатно. Он не захотел со мной говорить. — Так.
— Зато мне удалось поговорить с соседями. И похоже, что в этом деле все не так просто. Они намекают, что полиция схватила не того брата. — Не того?
— Не того. Соседи указали мне дом матери погибшей пятнадцать лет назад девушки. Она уверена, что ее убил сам Ренард. Но чтобы оставить его на свободе, полиции отдали второго брата — слабоумного.
— Что же, логично, — сказал я. — Их понять можно. Хотя… родного сына, пусть и слабоумного — в Сибирь невинным послать… Что за люди!
— Впрочем, — продолжил Архипов. — Сам Павел Игнатьевич, то есть наш Ренард, после этого долго в деревне не задержался. Сначала отец прятал его дома, сказав, что сын болеет. А потом, вероятно, отправил в Москву — с глаз подальше. Он вообще суровый старик — даже сейчас, пятнадцать лет спустя. — А мать Ренарда?
— Нет. Ее не существует. Говорят, умерла от оспы через три года после родов.
— Понятно, — сказал я, задумчиво вертя в руках свою табакерку. — Но может ли это как-то помочь нам? Возможно ли провести теперь еще одно расследование и доказать причастность Ренарда к тогдашнему убийству? Можно ли доказать подмену обвиняемого?
— Нет, — спокойно сказал Архипов. — Я же говорил вам, Владимир Алексеевич, я еще не понимаю, как распорядиться этими знаниями. Что нам с того, что Змеюка — родной брат Ренарда? Зато теперь понятно, что их связывает… Ну, ладно, я с вами поделился своими новостями. Теперь расскажите и вы мне, что случилось за то время, пока я уезжал?
— Ха! — сказал я. — У меня новостей больше. Да что новостей — кажется, мы нашли способ прищучить этого мерзавца.
Я прикрыл дверь на кухню, чтобы Маша не услышала, потом подробно рассказал Архипову о произошедших событиях и изложил свой план. Когда я закончил, Захар Борисович смотрел на меня, прямо скажем, оторопело.
— Вы представляете себе всю степень риска, Владимир Алексеевич? — Да… — промямлил я.
— А как вы собираетесь приманить Ренарда в Марьину Рощу?
— Один из людей Арцакова переоделся в одежду захваченного в бане бандита и поехал к Ренарду. Он должен представиться членом шайки — подручным, который сторожил эту самую баню. Он передаст Ренарду или Змеюке послание от Болдохи. Описать место и назначить время. В полночь.
— Ага, — кивнул Архипов, — в полночь. Как же иначе. — Если все пройдет чисто, — продолжил я, — Петр Петрович пришлет мне своего человека, предупредить. Надеюсь, что Ренард клюнет. Уж слишком крупную рыбу мы ему предлагаем.
— Куда крупнее, — задумчиво сказал Архипов, — не какую-нибудь портниху из ателье, а самого Гиляровского!
— Да, — согласился я.
Действительно, план мой состоял в том, что «бандиты» дадут знать Ренарду, будто им попался я сам. Помня, с какой ненавистью Змеюка с братом изуродовали несчастного Митю Березкина, я не сомневался: Ренард непременно воспользуется случаем, чтобы «побеседовать» со мной лично, связанным и беспомощным. Правда, во что именно может вылиться эта беседа, я предпочитал не фантазировать, благо баня на тот момент будет окружена «ангелами», которые должны ворваться по моему сигналу.
— Это неправильно, — сказал вдруг Архипов. — Гораздо проще обратиться в полицию. Тем более что дело уже идет не о госпоже Ламановой, а о вас. Если Ренарда задержат в бане при вашем допросе, ему можно будет предъявить официальное обвинение в похищении человека. К тому же вы известный человек, журналист. Ренарда точно осудят.
— Не верю я полиции.
— Позвольте! — вскипел Архипов.
— Захар Борисович! — выставил я вперед руки. — Посмотрите на себя! Ведь вас отстранили именно от этого дела! И именно из-за связи «сестер» с адъютантом великого князя. Если выяснится, что Ренард и этот самый адъютант состояли в одной шайке «сестер» — что будет? Архипов надолго задумался, помешивая ложечкой остывший чай в чашке.
— Хорошо, — сказал он наконец. — Провести эту операцию силами одной только полиции мы, вероятно, не сможем. Однако там должен быть хоть один полицейский при исполнении, чтобы официально запротоколировать происшествие и арестовать Ренарда. Я, к сожалению, сейчас не при деле. Но, кажется, смогу организовать такое присутствие. Вот только, как я узнаю, удалось ли вам заставить Ренарда клюнуть на уловку?
— Подождите у меня, — предложил я. — Вы спали сегодня ночью? — Крайне мало.
— Вот вам диван. Ложитесь. Отдохните. Как только приедет гонец, я вас разбужу.
— Это не очень удобно, — с сомнением сказал Архипов.
— Наоборот, — возразил я. — Это гостевой диван. Вы не представляете, в какой компании окажетесь — на этом диване спала половина литературной и сценической Москвы! — Ну, если так…
— Вот как раз в этом углу сиживал Лев Николаевич Толстой, — сказал я, указывая на диван.
— Толстой? Граф?
— Он самый.
— Пожалуй, тогда я лягу туда головой, — сказал Архипов.
— А в другом — Антон Павлович Чехов.
Курьер от Арцакова постучался через полтора часа. Это был один из тех «ангелов», с которыми мы ночью врывались в баню в Марьиной Роще.
— Ну как, братец? — спросил я.
— Приедет.
— Хорошо. Петр Петрович мне еще что-то передавал?
— Говорит, делаем, как условились.
— Спасибо.
Это означало, что я должен был появиться в марьинорощинской бане за два часа до полуночи, чтобы успеть подготовиться.
Я вернулся в гостиную и разбудил Архипова, посапывавшего на диване.
— Что? — спросил он спросонья.
— Клюнул.
Архипов кивнул, встал и начал надевать пиджак.
— Понятно, — сказал он наконец. — Значит, договорились. Когда я приеду со своим человеком, «ангелы» должны исчезнуть. Иначе придется им объяснять свое появление в этом месте.
Я пожал плечами. Зная, как ненавидит Петр Петрович Ренарда после случая с Митей Березкиным и как хочет посчитаться, я не представлял себе, можно ли будет вытащить модельера из его рук. Впрочем, я все же надеялся уговорить Арцакова отдать негодяя в руки закона.
Иван в сумерках живо домчал меня до Шереметьевской и подкатил к условленному месту, где ждал Степаныч. Прошлой ночью в темноте я не слишком хорошо запомнил дорогу к бане и теперь пошел к ней в сопровождении бывшего филера.
Несмотря на то что оделся я тепло, все равно меня слегка потряхивало изнутри — пусть план и был обговорен тщательно, все-таки я никогда не видел плана, который исполнялся в точности. А вернее, любой тщательно составленный план был только двигателем хаоса и беспорядка. Конечно, проще всего было бы остаться в кровати и, лежа под теплым ватным одеялом, ждать, когда ситуация разрешится сама собой. Впрочем, не такой я человек, увы.
В бане все оставалось в точности, как вчера. Только Болдоха больше не был связан — он сидел на одном из табуретов и курил махорку. Арцаков сидел напротив, положив револьвер на стол — дулом к Болдохе.
— А, здоров! — встретил меня Петр Петрович, обернувшись. — Ну что, не отказался еще от своей идеи?
— Нет! — сказал я бодро. Вернее, я надеялся, что это звучало бодро.
— Ладно. Тогда давай еще раз проговорим.
— Сколько уже можно? — с досадой спросил я. — Вчера все утро проговаривали.
— Ничего, — осадил меня Арцаков. — Не помешает. Повторенье — мать ученья. Он повернулся к Болдохе.
— Значит, так. Гиляя я связываю. Сажаю в угол. А ты встречаешь Ренарда. Так? Болдоха кивнул и сплюнул на пол.
— Ренард со Змеюкой заходят. А что делаешь ты?
— Ну, говорю — так и так, пойду на шухере постою, — ответил лениво громила.
— А чего на шухере? — спросил строго Арцаков. — Разве место не проверенное? Лучше скажи, что пойдешь отольешь. Мол, засиделся тут сторожить. Невмочь тебе. Понял? Болдоха опять кивнул.
— Дальше. Ты просто выходишь, и все. И мотай на все четыре стороны.
— Ага, — возразил Болдоха вяло. — Тут твои меня снова и повяжут. Петр Петрович ударил по столу кулаком.
— Я тебе, идиоту, уже обещал — никто тебя вязать не будет. У нас уговор — помнишь? Ты нам сдаешь Ренарда, а мы к тебе больше претензий не имеем. Вали куда хочешь — никто тебя не тронет. Усек? — Усек. Арцаков повернулся ко мне.
— Теперь еще раз с тобой, Владимир Алексеевич. Руки и ноги я тебе свяжу. Но так, что освободиться ты сможешь без проблем — я тебе покажу как. Узелок хитрый — с виду крепко связано, а на самом деле — ерунда. Понял?
Теперь кивнул и я.
