Валентин Лавров - Блуд на крови. Книга вторая
Вот строки из судебного отчета:
«Юргин несколько раз побывал в доме Карепиной во время ее отсутствия. Он хотел вскрыть двери в комнаты хозяйки, но Архипов того не допустил. Юргин не менее 10 раз водил Архипова в трактиры, где угощал водкой и чаем. Каждый раз он заводил разговор об убийстве Карепиной. Он говорил, что у него есть такой чемодан, в который он засунет мертвое тело, а коли оно целиком не полезет, так и разрубит на куски. После этого дело легко пойдет: чемодан вывезет за город, свалит в овраг. Тут хищники разнесут покойную до последней косточки, а если что останется, так весенняя вода остатки следов смоет. Так что, концы в воду…».
Эффенбах вопросительно поднял глаза на Ивана:
— Вы, Архипов, говорите, что не желали беды вашей барыне. Но как тогда понимать ваше молчание? Почему об ужасных намерениях Юргина вы не сообщили нам?
Иван помолчал, покрутил задумчиво головой и уж потом, глубоко вздохнув, произнес:
— Да ведь в таком случае что со мной сталось бы?
— Заслужил бы признательность!
— Вашу — это точно. А Варвара Михайловна после сей откровенности непременно бы отрешила меня от должности. Не смогла бы она простить столь неизящное знакомство-с! А я ведь очень дорожил местом.
— Признаюсь, я думал, Иван, что ты гораздо умнее.
— Что я сказал не так?
— Не сообщив о намерениях Юргина, вы обрекли жертву на заклание. — Эффенбах иронически улыбнулся: — У покойников в услужении, сколько мне известно, еще никто не состоял. Разве что кладбищенские смотрители.
— Я смекал, что Юргин не способен совершить смертоубийство. Думал, куражится! «Нет, говорил я себе, такой не сумеет поднять руку на беззащитную старуху!»
— А вышло иначе…
— Да, Юргин поступил хуже зверя. — И, потупясь, Иван добавил: — Я тоже хорош.
Далее допрос принял несколько неожиданный для Эффенбаха характер:
— Вы, Архипов, признаете, что пять золотых червонцев, обнаруженных у вас при обыске, похищены у Карепиной?
Иван упрямо помотал головой:
— Повторяю: нет! Это мое. Почитай, вся деревня наша знает, что дед их оставил мне.
— А отец ваш подтвердит?
— Обязательно! Мой папаша не даст мне соврать.
Эффенбах помолчал, постучал карандашом о письменный прибор и заявил:
— Нет, Архипов, в твою деревню я не поеду. Про монеты ты убедительно говоришь, и я тебе верю. Ведь остальных грехов вполне хватит, чтобы отправить тебя на каторгу. И очень надолго. Расскажи, как совершали убийство.
СОБЛАЗН
Устало выдохнув, явно без удовольствия, Архипов стал вспоминать:
— Вечером 20 января Варвара Михайловна были дома. Она еще позвала меня: «Иди, Ванюша, чайком брюхо погреем!». Когда мы пропустили по паре стаканов китайского, хозяйка вдруг и говорит: «Что-то у меня последнее время на душе как-то тошно! То покойные родители снятся, то будто лечу я куда-то в большую черную пропасть. Прямо замучилась! И молюсь — не помогает. Ну да ладно! Выйди на улицу, посмотри за порядком. Слышь, вроде, как бы кто вскрикнул?
— Не слыхал, да пойду пройдусь…» Спустился я во двор и сразу вижу: Юргин идет!
На сердце так и екнуло. Говорю: «Ко мне не ходи!» — «Это почему такие строгости?» — «Хозяйка дома». — «Вот и хорошо. Я ведь пришел ее убивать. Хватит шутки шутить!».
Чувствую: хватил мужик винца! И уж очень он куражный. Эх-ма, плохо это, но продолжаю линию свою гнуть: «Очухайся! Ты убьешь, да убежишь, а меня в тюрьму замкнут».
Юргин твердо на своем стоит: «Нет уж, дудки! Я решился и от своего не отступлю. Надо лишь все сделать умственно. Помнишь, в канун Нового года старуху на Пятницкой в мешке задушенную нашли? Моя работа! Чисто дело обтяпал, комар носа не подточит. Так и сегодня совершим мозговито. Богатеями станем. Капитал одним махом приобретем. Соглашайся!» «Нет, я не согласен!» — говорю. А Юргин прижал меня грудью к дереву и в лицо дышит: «Так я тебя, гнида, изничтожу! Лупешки твои выколю…» — и двумя пальцами мне в глаза лезет.
Испугался я уже не за старуху — за себя. Отвечаю: «Черт с тобой, обормотом! Связал нас нечистый, надо развязываться!»
Про себя думаю: «Ну, Иван, попал ты в переплет! Что делать, надо выкручиваться. Юргин тупой, а я выдумаю такое, что полиция мою задачку сроду не решит». Так и поступил.
ЖЕЛЕЗНЫЕ ОБЪЯТИЯ
Иван был наделен крестьянской сметливостью, а хитрость его и изворотливость были просто исключительные. К тому же, людей вводила в заблуждение его простецкая наружность.
Вот и теперь, сообщив Юргину план убийства, он держал про себя вариант разрушения намеченного. Сообщники тихо поднялись в квартиру. Кухня, где помещался Иван, была небольшой — чуть больше 10 квадратных аршин. По своему тайному плану, Иван должен был крикнуть хозяйке, что уходит и за ним требуется запереть дверь на лестницу.
Варвара Михайловна, раскрыв свою дверь, должна была бы заметить Юргина и, в силу своей пугливости, тут же вновь закрыться изнутри.
К сожалению, все вышло иначе.
Иван громко крикнул:
— Варвара Михайловна, я ухожу. Закройте… Хозяйка повернула ключ в замке, раскрыла свою дверь… и не увидала Юргина, сидевшего на
кровати Ивана. Она вышла в кухню. Убийца моментально вскочил, длинной шершавой ладонью зажал жертве рот и нос, а другой рукой намертво притянул к себе. Юргин душил старую женщину, а та встретилась с глазами Ивана, и взгляд ее был столь жалостлив, что тот не выдержал, разрыдался.
Прошло минут десять. Тело Карепиной стало обмякать и опускаться на пол. Не отнимая рук, Юргин наклонялся вслед за своей жертвой. Еще несколько подушив ее в лежащем положении, он прерывающимся шепотом произнес:
— Дай-ка, Ванька, вон то полотенце! Для верности пасть старухе завяжу. Но вроде бы уже готова, сердце не стучит. Порядок! — Он сдернул с себя кожаные сапоги с галошами («чтоб не стучали!»), обшарил платье убитой, нашел ключи от письменного стола.
На цыпочках прошел через темные комнаты в освещенный кабинет, плотно задвинул занавески. Затем стал открывать ящики стола, рыться в бумагах и старых письмах (среди которых были и послания Ф. М. Достоевского).
— Вот деньги! — радостно прошептал убийца и выгреб ассигнацию! — А вот и двое часов — золотые, а эти аж с каменьями! Не зря руки марал о «мокрухой». Ну, черт, тут целая пачка ценных бумаг. Вот мне счастье привалило. — И подумал: «Хорошо, что Ванька от своей доли отказался».
Он все жадно запихал в карманы портков, засунул за пазуху и начал заметать следы.
— Ванька, помогай! — схватив убитую за руки, Юргин протащил ее через все комнаты, положил возле письменного стола и зачем-то аккуратно поправил задравшуюся юбку. Иван стоял рядом, молча смотрел на происходящее и по его физиономии текли слезы: ему до смерти было жаль хозяйку.
— Ванька, не распускай нюни! На, возьми денег…
— Я тебе сказал: не надо… Я все равно наложу на себя руки.
Юргин промолчал, а сам тайно вздохнул: «Не плохо было бы! Все подумали бы на тебя, деревенщина хренова!». Вслух же он сказал:
— Я ухожу! А ты ночью подожги керосин… Чем черт не шутит, повезет, так не только старухина комната — весь дом с жильцами сгорит! Все концы сразу в воду. Еще керосином облей — вот бидон…
Оглядываясь, Юргин вышел из дома. Путь его был недолгий — в соседний притон к веселым девицам.
Потрясенный Иван остался наедине с покойницей. Он сидел в своей комнатушке, зубы у него стучали словно в лихорадке, он зябко кутался в свою шинель.
Ближе к утру он вошел в комнату убитой, чиркнул спичкой и поджег керосин, разлитый на столе. Бидон, что стоял на кухне и в котором было не менее пяти литров, не тронул. «Хозяйку не пожалел, так жильцов и дом спасу». — подумалось Ивану. Вспыхнул вялый огонь. Потом горящая капля упала на пол. Пламя заплясало вокруг трупа.
С трудом дыша, Иван, чтобы запутать следы; закрыл кабинет изнутри. Сам же, раскрыв окно, вылез наружу. Под окном тянулся широкий карниз. Иван встал на него и прикрыл окно, затем спрыгнул вниз и, как ни в чем не бывало, отправился к своей тайной симпатии Марии Костиной, чтобы сказать: «Пожар!»
ЭПИЛОГ
В марте 1893 года Московский окружной суд приговорил Федора Юргина к каторжным работам без срока, 20 лет каторги получил Иван Архипов. В мае 1901-го Юргина застрелил конвоир — при попытке к бегству. Архипову повезло больше: его взяли работать уборщиком в контору. Верный любви к книгам, он сумел организовать небольшую библиотечку, которой пользовались не только каторжане, но и начальники с семейными.
В конце концов Архипов женился на ссыльной, у которой кончился срок. В 1913 году, полностью отбыв наказание, Архипов уехал со своей супругой в ее деревеньку — это где-то в Вологодской губернии. В момент отъезда с каторжного острова у этой пары было четверо детей, которых Иван нежно любил.
Девица Крюгер получила за помощь полиции денежную премию и вскоре стала платным и удачным осведомителем. Зато карьере Саши Бекмана пришел конец. В разгар его тайной сыскной работы он попался на торговле фальшивыми бриллиантами. По иронии судьбы, его разоблачил сын того, кто выводил Сашу «в люди», — Гусаков-младший.
