Сюзанна Грегори - Нечестивый союз
Бартоломью затаил дыхание. Разрозненные нити, ведущие к разгадке тайны, постепенно связывались в его сознании. Вне всякого сомнения, козлиная маска на голове убитой женщины в могиле Николаса — дело рук сатанистов. Значит, убийства остальных женщин также связаны с черной магией и дьявольскими культами. Здоровенный незнакомец, с которым Бартоломью схватился в саду, закрывал лицо красной маской, явно желая выдать себя за посланца ада.
С какого же конца распутывать этот клубок? Первым делом следует вновь увидеться со Стэнмором и узнать, не выяснил ли тот что-нибудь еще, решил Бартоломью. Потом необходимо отыскать родственников Фруассара и Джанетту из Линкольна. Внезапное обретение похищенной сумки доказывало, что Джанетта по-прежнему в Кембридже, хотя ей и удалось ускользнуть от клерков де Ветерсета. Возможно, Мэттью надо самому отправиться на поиски. Однако не следует забывать, что такие поиски сопряжены с немалым риском. К тому же Джанетте прекрасно известно, что Бартоломью хочет поговорить с ней. И если она не желает разговора, она сумеет его избежать, а все усилия Бартоломью окажутся напрасными.
Разумеется, можно предпринять еще один шаг: побеседовать с родными и знакомыми убитых женщин. Возможно, у них есть свои предположения и догадки и они готовы ими поделиться. Нет ничего удивительного в том, что подруги убитых, в большинстве своем тоже женщины легкого поведения, не пожелали разговаривать с Талейтом. Ведь люди шерифа постоянно досаждают им, мешают заниматься их промыслом и угрожают арестом. Надо непременно поговорить с Сибиллой, решил Бартоломью. Это единственная проститутка, с которой он был знаком. К тому же именно Сибилла обнаружила мертвую Исобель.
Да, не следует забывать еще об одном обстоятельстве. Фрэнсис де Белем убили в саду Майкл-хауза, однако до пансиона Фисвика отсюда рукой подать. Бартоломью окинул взглядом магистров, сидевших за главным столом. Де Ветерсет, Хэрлинг, Джонстан. Достойные и уважаемые люди. Но вдруг кто-то из них был любовником Фрэнсис? Конечно, никто из этих почтенных ученых мужей не отличается внешней привлекательностью. Дородный де Ветерсет лицом откровенно напоминает откормленную свинью. Грязные сальные патлы и сероватая кожа, которыми природа наградила Хэрлинга, тоже производят отталкивающее впечатление. Что до Джонстана, то на макушке у него просвечивает изрядная плешь, а длинные желтые зубы выдаются вперед, как у грызуна. Неужели молодая красивая Фрэнсис польстилась на кого-то из них? Бартоломью трудно было в это поверить. Правда, сестра его, Эдит, постоянно уверяла, что мужчине не постичь женской души, ибо женщины в своих пристрастиях руководствуются соображениями, недоступными мужскому уму.
Тут до Бартоломью дошло, что Джонстан задал ему какой-то вопрос и теперь ожидает ответа. Круглые голубые глаза Джонстана, устремленные на собеседника, светились от любопытства. Бартоломью смешался, не зная, как скрыть свое невнимание от любезного соседа по столу.
— О да, — промямлил он наконец, надеясь, что столь немногословный ответ поможет ему не попасть впросак.
Джонстана, однако, этот ответ привел в недоумение.
— Моя матушка всегда твердила то же самое, — сказал он, пожав плечами. — Но до сих пор ни один из докторов не разделял ее мнения. Что ж, я скажу ей, что она может лакомиться им, сколько душе угодно.
Любопытно все-таки, о чем шла речь, вздохнул про себя Бартоломью. Оставалось лишь надеяться, что неведомое лакомство, к которому питала пристрастие матушка Джонстана, не пойдет ей во вред.
Покинув Фисвик, Бартоломью, согласно распоряжению канцлера, направился в замок, дабы сообщить Талейту еще об одной жертве неведомого убийцы. Де Ветерсет вынужден был признать, что они не имеют права хранить в тайне очередную страшную находку, и неохотно согласился поставить шерифа в известность. На прощание канцлер напомнил Бартоломью, что о трупе Фруассара ему следует молчать, ибо огласка чревата новыми убийствами.
Бартоломью провели в тот же самый кабинет, где минувшим днем беседовал с шерифом Майкл. Поначалу Талейт отказался его принять, заявив, что он слишком занят и не собирается тратить время на досужую болтовню с университетскими бездельниками. Бартоломью пришлось сообщить сержанту о новой жертве убийцы. Тому ничего не оставалось делать, кроме как проводить доктора в кабинет шерифа. Едва войдя, Бартоломью понял, что вчерашний разговор с Майклом настроил шерифа против всех представителей университета. Врач с раздражением подумал, что друг его мог бы быть поучтивее. Если они с шерифом действительно желают поймать злоумышленника, им следует помогать друг другу, а не предаваться пустым раздорам.
Бартоломью попытался исправить дело и осведомился у Талейта о здоровье жены и маленького сына. Когда ребенок появился на свет, кожа его имела странный желтый оттенок. Повитуха непререкаемым тоном заявила, что в теле младенца слишком много желтой желчи и, дабы привести жизненные соки в равновесие, необходимо пустить ему кровь. Кровопускание традиционно считалось прерогативой цирюльников, однако после черной смерти в городе остался один-единственный представитель этого славного ремесла — никому не внушавший доверия Робин из Гранчестера. Именно поэтому к ребенку пригласили Бартоломью.
Осмотрев новорожденного, доктор заявил, что в кровопускании нет ни малейшей необходимости. Вместо этого он посоветовал нанять ребенку кормилицу и прописал легкую настойку ромашки, чтобы облегчить лихорадку и вызвать целительный сон. Появление в доме кормилицы позволило матери новорожденного отдохнуть, и вскоре, несмотря на мрачные предсказания повитухи, мать и младенец стали быстро поправляться. Правда, осмотрев роженицу, Бартоломью вынужден был признать, что вследствие полученных при родах повреждений она более не сможет иметь детей. Во время своего последнего визита в дом шерифа доктор с удовольствием убедился, что мать и ребенок здоровы, веселы и более не нуждаются в его услугах.
Тем не менее Талейт принял вопрос Бартоломью с откровенной враждебностью и погрузился в чтение бумаг.
— Какое вам дело до моей семьи? — процедил он, не поднимая головы.
Подобный ответ обескуражил Бартоломью. На правах доктора он всегда осведомлялся о самочувствии своих знакомых, и те отвечали ему с неизменной готовностью. Должно быть, Талейт поссорился с женой, решил Бартоломью. Не пытаясь более завоевать расположение шерифа, он перешел прямо к цели визита. Услыхав о том, что найдено тело еще одной убитой женщины, Талейт утратил напускное хладнокровие и в ужасе вскочил со стула.
— Господи боже, еще одна мертвая потаскуха! И снова с перерезанной глоткой!
Бартоломью молча кивнул, ожидая, пока шериф успокоится.
— Скорее всего, эту женщину убили и положили в гроб Николаса около месяца назад, — сообщил он, когда Талейт опустился на стул. — Вечером накануне похорон канцлер и его клерки оставили гроб с телом Николаса в часовне. Отец Катберт утверждает, что гроб был запечатан, прежде чем церковь закрыли на ночь. На следующее утро останки Николаса собирались предать земле. Однако ночью кто-то похитил его тело и заменил его телом убитой женщины.
— Но зачем? — вопросил Талейт, задумчиво покачав головой. — Я не вижу причин для столь мерзостного деяния.
— Я тоже пребываю в полной растерянности, — развел руками Бартоломью. — Неизвестный злоумышленник никак не мог знать, что впоследствии могила Николаса будет вскрыта. Полагаю, он рассчитывал, что подмену обнаружат прежде, чем гроб опустят в могилу.
— Значит, по-вашему, убийца хотел, чтобы в гробу Николаса нашли женский труп? — спросил Талейт, теребя свою жидкую бородку. — Да, по всей видимости, так оно и есть. Ведь тела прочих своих жертв он оставлял в довольно многолюдных местах. Например, в саду вашего колледжа, доктор.
— Есть еще одно крайне неприятное обстоятельство, — произнес Бартоломью. — На убитой была козлиная маска.
— Козлиная маска? — изумленно выдохнул Талейт. — Доктор, вы смеетесь надо мной?
— Ничуть, — покачал головой Бартоломью.
Шериф подошел к окну и выглянул во двор, где солдаты с ленцой занимались фехтованием.
— Что ж, — произнес он, резко поворачиваясь. — Я не имею понятия, что скрывается за этим. Вне всякого сомнения, происшествие чрезвычайно странное. Но в мире часто творятся странные вещи.
К счастью, подобные вещи творятся не столь уж часто, возразил про себя Бартоломью, удивленный явным нежеланием шерифа говорить о козлиной маске и об осквернении трупа. Не было ли наигранным потрясение, выказанное Талейтом при известии о новой жертве? Так или иначе, доктору оставалось лишь вновь сменить тему.
— Насколько я понимаю, мастер Талейт, вам известны некие факты, и они позволяют утверждать, что смерть всех этих женщин — дело рук одного злоумышленника? — осведомился Бартоломью. — Возможно, убийца оставлял на телах метки или знаки?
