Валерия Вербинина - Чародейка из страны бурь
– Моего…
– По крайней мере, я попробую. Это будет непросто, но настоящий убийца до сих пор находится на свободе, и найти его смогут, только когда с вас снимут обвинения.
Тут у Фредерика сдали нервы, и он расплакался, закрыв лицо руками. Это было ужасно – рыдать вот так, перед ней, в красивой гостиной чужого дома, – но он не мог сдержаться. Он плакал, как никогда в жизни, как не плакал даже тогда, когда умерла его мать – единственный близкий ему человек, и он остался один, совсем один…
– Я принесу вам воды, – сказала Амалия, поднимаясь с места. Ее начал тревожить этот затянувшийся истерический припадок.
– Нет, не надо… Вы же ранены. – Фредерик поднял голову, по его лицу все еще текли слезы. – Вы чудесная, чудесная, чудесная… Если вам когда-нибудь понадобится моя жизнь… Знайте, что я готов умереть за вас.
– Я предпочитаю, чтобы вы были живы, Фредерик, – серьезно сказала Амалия. «Щучья холера, ну и обкорнали его в тюрьме… Надо будет пригласить к нам парикмахера, будто бы ко мне, и пусть он заодно подстрижет и Фредерика. Сейчас лучше об этом не говорить, иначе он опять сорвется в истерику». – А теперь давайте-ка займемся завтраком. Не знаю, как вы, но лично я здорово проголодалась.
Глава 8
Открытое окно
– Говорю вам, госпожа баронесса: все это чепуха, – упрямо сказал Ломов.
– Что именно? Думаете, Фредерик все выдумал про маяк?
– Нет, на маяке он как раз слышал голос Мэтра. Плохо, что он придумал, будто слышал этот голос раньше, но я его за это не виню.
– Сергей Васильевич, – довольно сухо промолвила баронесса Корф, – должна признаться: я вас не понимаю.
– Все-то вы понимаете, Амалия Константиновна, – проворчал ее собеседник. – Бедолага от вас без ума, вот и решил, что, если он скажет, будто встречал Мэтра раньше, вы будете уделять ему больше внимания. Проверить-то мы все равно ничего не можем.
– Тут, пожалуй, вы правы, – вздохнула баронесса Корф, пробегая глазами статью о трупах, обнаруженных на острове Дьявола. – Тела сильно поклевали птицы… хм! – Она нахмурилась. – Ну и, само собой, полстатьи автор толкует о проклятье, будто бы витающем над островом. В прошлый раз там нашли четыре тела, и в этот раз четыре… Фредерик!
У Ломова возникло впечатление, что юноша нарочно околачивался поблизости, чтобы быть под рукой, если его позовут. Во всяком случае, на пороге гостиной он появился подозрительно быстро.
– Я хочу спросить у вас кое о чем, – сказала Амалия, хмурясь. – Скажите, это вы открыли окно перед тем, как уйти из дома?
– Какое окно?
– Там, на острове. В газете пишут, что птицы проникли в комнату через окно и поклевали тела.
– Я ничего не открывал, – быстро сказал Фредерик.
– Насколько я помню, все окна были закрыты, но потом я спустилась к лодке, а вы еще вернулись в дом за фонарем. – Амалия внимательно посмотрела на юношу. – Фредерик, вы действительно не открывали окно?
– Нет, зачем мне это?
Ломов ни капли не доверял Варену и – будем откровенны – недолюбливал его, но молодой человек говорил крайне убедительно, и Сергей Васильевич заколебался.
– Амалия Константиновна, какая разница, почему окно оказалось открытым? – сказал он вполголоса. – Вы же сами говорили, что дул сильный ветер. Окно могло распахнуться под порывом ветра…
– Конечно, Сергей Васильевич, вы правы, – тотчас же согласилась Амалия. Но Ломов был слишком опытным агентом и понял, что согласилась она только для виду и что на самом деле открытое окно не дает ей покоя.
– Кстати, – Амалия решила перевести разговор на другую тему, – вы обещали прислать мне парикмахера.
– Наш парикмахер сейчас в Петербурге, – проворчал Ломов, – а новому я не доверяю. Впрочем, если вы настаиваете…
– Нет-нет, – быстро сказала Амалия. – Вы правы: осторожность превыше всего. Не надо парикмахера.
«Готов держать пари, она хотела, чтобы парикмахер подстриг юного висельника, – мелькнуло в голове у Сергея Васильевича. – Что за женщина, господи боже мой, что за женщина! Мало того что любого заставит плясать под свою дудку – нет, он еще будет счастливчиком себя чувствовать, что именно она им распоряжается. Запри любого мужика в четырех стенах, он на второй день начнет лезть на стенку, а этот сидит тут да радуется, что Амалия находится рядом с ним».
В последнем пункте Сергей Васильевич был не совсем прав. Дело в том, что Фредерик Варен все же размышлял о том, как бы ему незаметно покинуть особняк на Анжуйской улице и быстро вернуться. Он ни в коем случае не хотел подводить Амалию, у него и в мыслях не было возобновить свои парижские знакомства или совершить еще какую-нибудь глупость, которая могла вернуть его прямиком на эшафот. Нет, он просто хотел купить подходящие краски, чтобы нарисовать портрет баронессы Корф.
Едва обосновавшись в доме на Анжуйской улице, Фредерик обследовал особняк сверху донизу и нашел множество любопытных вещей: печати и бланки для подделки документов, одежду на все случаи жизни, несколько наборов париков всех мастей и в соседнем шкафу – чемоданчик с гримом, которому позавидовала бы семидесятилетняя звезда «Комеди Франсез», играющая юную Джульетту. Также юноша обнаружил огнестрельное оружие в количестве, достаточном для взятия Елисейского дворца, множество книжек на самых различных языках, старинные казацкие сабли, персидские ковры и богемский хрусталь, а в подвале – ящики, в которых, судя по надписям, должно было храниться вино, но при этом лежало нечто совершенно иное. Однако куда больше всех этих соблазнительных предметов художника заинтересовали акварельные краски, на которые он случайно набрел в одной из нежилых комнат. Воодушевившись, Фредерик раздобыл бумагу и принялся за работу. В его набросках угадывались бретонские скалы, маяк, океан и очертания острова Дьявола, но больше всего в них было зарисовок, посвященных Амалии. Он изображал ее с разных точек, в разной одежде, с разным выражением лица и сделал пару хорошо проработанных акварельных портретов, но они его не устроили. По мысли Фредерика, такая исключительная женщина, как Амалия, конечно, заслужила только портрет, написанный по всем правилам, маслом на холсте, но как раз этого в особняке не было. И юноша решил, что не будет большой беды, если он на пару часов покинет особняк, чтобы приобрести масляные краски и холст подходящей величины.
Однажды днем, когда Амалия отдыхала в своей комнате, Фредерик нацепил парик, разом превратившись в жгучего брюнета, выбрал из вороха одежды поношенный, но чистый костюм, чтобы походить на бедного художника, и отправился в лавку на Монмартре, в которой бывал и раньше, но редко, так что его там не знали в лицо. Прежде чем войти, он какое-то время ходил по тротуару напротив и ждал, пока хозяин (сам художник-любитель) обслужит находившихся в лавке посетителей, и они уйдут.
Фредерик купил краски, несколько холстов (с запасом, а то вдруг портрет получится не сразу) и еще кое-какие мелочи, которые были ему нужны для работы. Он как раз расплатился и забирал свои покупки, когда зазвенел колокольчик над входной дверью и в лавку вошел еще один человек. Повернувшись, художник оказался с ним лицом к лицу.
– Фредерик? – вырвалось у вошедшего.
Перед юношей стоял высокий тучный старик с копной совершенно седых волос, которые некоторые, чтобы польстить ему, называли львиной гривой. В молодости он был рыж, дерзок, разбивал сердца и, как художник, однажды удостоился похвалы самого Делакруа, а в зрелые годы стал сед, скучен и знаменит тем, что пачками писал льстивые приторные портреты сильных мира сего. Это был Лоран Бреваль, у которого Варен когда-то учился живописи и который, конечно, узнал бы своего ученика в любом гриме.
Чувствуя, как у него холодеет лицо от ужаса, Фредерик пробормотал: «Вы ошиблись, мсье» – и почти бегом выскочил на улицу. Оглянувшись, он увидел, что Бреваль выбежал из лавки, но последовать за ним не решился и лишь с видом крайнего изумления смотрел ему вслед.
«Господи боже мой! Надо же было ему прийти в лавку именно тогда, когда я покупал там краски…»
Он завернул за угол и внезапно почувствовал, что встреча с Бревалем была только началом, опасность по-прежнему витает в воздухе, и мало того – она идет за ним по пятам. Даже не оглядываясь, художник понял: за ним следят.
Фредерик побежал – переулками, которые знал как свои пять пальцев, петляя как заяц и запутывая следы. Пару раз он уловил позади силуэт кого-то в сером костюме и шляпе, неприметного, как стена, и упорного, как рок. Но, спустившись с Монмартра и смешавшись с толпой, Фредерик перевел дух и понял, что его преследователь отстал.
Наверное, никогда еще человек так не радовался виду дома, в котором живет, как обрадовался Фредерик старому особняку на Анжуйской улице. Юноша двинулся к черному ходу, на ходу нащупывая в кармане ключ, а левой рукой прижимая к себе покупки, – и тут между лопаток ему уткнулось дуло револьвера.
