Валерия Вербинина - Эхо возмездия
– Ах, доктор, – воскликнула Селиванова, – я так вам благодарна! Вы… вы просто самый лучший человек из всех, кого я тут знаю! Яков Сидорович… вы, пожалуйста, не думайте, что на пожаре я все потеряла… Я щедро отблагодарю вас за то, что вы сделали!
– Нет, сударыня, – твердо промолвил Брусницкий, – то, что я сделал, я сделал не ради денег, а… а потому, что я честный человек. Оставьте деньги себе, вам они наверняка еще пригодятся… Может быть, вы захотите отблагодарить меня потом, когда у вас все будет хорошо, а я верю, что однажды так и будет…
И ему стало даже немного совестно, когда его собеседница уткнулась лицом ему в плечо и снова заплакала, но на этот раз – с некоторым облегчением. Ведь доктор Брусницкий, которого все считали сухарем, стяжателем и вообще малоприятным типом, оказался таким чудесным, отзывчивым, бескорыстным человеком, и мало того – он пообещал ей, что ее жизнь наладится. В самую трудную минуту ее жизни он протянул ей руку помощи, и Екатерина Семеновна решила, что никогда этого не забудет.
Глава 26
Место преступления
– Так что же вы делаете в моем саду? – спросила Амалия, видя, что доктор Волин медлит с ответом.
– Я нашел, где убили Колозина, – решился Георгий Арсеньевич. – Это произошло здесь. Кажется, его фонарь до сих пор лежит тут, под снегом, – он махнул рукой, указывая, где именно.
Волин с облегчением увидел, что его слова по-настоящему ошеломили Амалию и что она не ожидала ничего подобного. Доктору было бы крайне неприятно думать, что женщина, занимавшая его мысли, могла иметь какое-то отношение к преступлениям, произошедшим в уезде.
– Однако! – вырвалось у Амалии. – А… э… Если не секрет, почему вы… то есть, что навело вас на мысль…
– Я нашел в кармане Колозина бритву, – сказал доктор.
– В кармане? – изумилась Амалия. – То есть в его одежде? А разве Сергей Васильевич… разве следователь из Петербурга не осмотрел вещи жертвы?
– Конечно, осмотрел, – ответил Георгий Арсеньевич, – но он не виноват, что пропустил бритву. Она была спрятана в потайном кармане.
Амалия уже изучила содержимое чемодана Колозина и обратила внимание на то, что кисточка для бритья имеется, а бритвы нет. И вот, не угодно ли, не проходит и часа, как появляется совершенно постороннее лицо, земский доктор, и говорит, что он нашел бритву в кармане шинели убитого студента.
– Но это очень странно… – в замешательстве пробормотала Амалия. – Почему Колозин взял бритву с собой?
– Может быть, потому, что у него была назначена встреча с кем-то, кому он не слишком доверял?
Волин рассказал Амалии о своей гипотезе.
– Я думаю, Колозин через пролом забрался в сад… В руке у него был фонарь, в ночи Дмитрия Ивановича хорошо было видно, и человек, который хотел его убить, просто подошел к студенту сзади и выстрелил. Колозин упал, фонарь разбился, немного крови попало на лист, висящий на кусте… – Георгий Арсеньевич показал на пятно на листе. – А потом убийца, должно быть, перевез тело к Одинцовым, чтобы направить следствие по ложному пути.
– Я все-таки не понимаю, – произнесла баронесса Корф, с любопытством глядя на своего собеседника, – почему вы решили искать место преступления в саду Анны Тимофеевны. Бритва, шантаж, ночная встреча, убийство… Ну допустим. Но почему именно здесь?
Волин смутился. Ему было неловко признаваться, что его вело наитие, а больше всего – желание снова увидеть баронессу Корф, и он сказал:
– Я стал думать, куда Колозин мог дойти ночью пешком. Ольга Ивановна упоминала, что следователь и его помощники осмотрели чуть ли не каждый дюйм в поместье Снегирева, и точно так же изучили дом и сад Одинцовых. Поэтому я вспомнил об усадьбе генеральши…
– Ольга Ивановна – это мадемуазель Попова? – спросила Амалия.
– Ее фамилия Квят, – отозвался Волин. – Она моя фельдшерица. – В то время слово «фельдшерица» употреблялось чаще, чем «медсестра».
– Нет, – покачала головой его собеседница, – Квят – это фамилия ее матери, а сама Ольга Ивановна – дочь Попова, миллионщика. Вы слышали ее историю? Года два назад о ней только и говорили. Она была влюблена, хотела выйти замуж за молодого человека, который считался в свете выгодной партией, родители Ольге не препятствовали… Все было уже сговорено, но за две недели до свадьбы она застала жениха в постели со своей горничной. Одно неприятное открытие потянуло за собой другие, у жениха оказалось множество любовниц, к тому же он успел наделать множество долгов. В конце концов, он вышел из себя и сказал Ольге, что никогда ее не любил и собирался жениться на ней только из-за денег… Что, Георгий Арсеньевич?
– Ничего, сударыня, – однако доктор хмурился, какая-то мысль явно не давала ему покоя. – Я несколько лет безуспешно добивался того, чтобы больницу расширили… и тут неизвестные благотворите-ли согласились оплатить постройку еще одного корпуса…
– Разумеется, это сделала Ольга Ивановна, – усмехнулась Амалия. – У нее был сложный период в жизни, она порывалась то наложить на себя руки, то пойти в монахини, и ее родные были просто счастливы, когда она решила, что станет просто спасать людей… – Ветер закружил вокруг собеседников, клубком гоняя снежную пыль. Амалия поморщилась и поудобнее перехватила тяжелую муфту. – Вот что, Георгий Арсеньевич: в саду ветрено, и я предлагаю продолжить нашу беседу в доме. Кучер вас ждет? – Волин кивнул. – Скажите ему, чтобы он ехал обратно в больницу, и идите в дом. Я буду в гостиной.
Не прошло и четверти часа, как Георгий Арсеньевич устроился напротив полыхающего камина и с наслаждением чувствовал, как по его телу разливается тепло. Амалия сидела в соседнем кресле, хмуро разглядывая бритву Колозина, которую ей отдал доктор.
– Осторожно, она острая, – сказал Волин.
– Не понимаю, – пробормотала Амалия, складывая бритву. – Что ему здесь было нужно?
– Может быть, он просто заблудился и пришел не туда? – предположил Георгий Арсеньевич, с любопытством глядя на нее.
– А куда же он шел – к Селиванову, который живет по соседству? Ну уж нет, милостивый государь… Куприян Степанович, возможно, был не ангел, но семьи он не резал и детей не убивал.
– Что вас беспокоит, сударыня? – прямо спросил доктор. Так же прямо, как он привык говорить с пациентами об их недомоганиях.
– Все, – отрезала Амалия, кладя сложенную бритву на стол. – Кто ему сказал, что в ограде есть дыра и через нее можно попасть в сад? Почему он взял с собой эту адски острую бритву и зачем явился сюда ночью? Вы говорите о шантаже… Допустим, но кого он мог тут шантажировать? Федора Меркулова, который только что вернулся с Сахалина? Анну Тимофеевну? Вздор какой-то!
– Может быть, кто-то назначил ему встречу в вашем саду, но этот кто-то не является членом семьи Меркуловых? – сказал Волин. – Хотя что толку гадать… Пусть петербургский следователь разбирается, он же для этого сюда и приехал.
– У следователя сейчас второе убийство, еще хуже первого, – вздохнула Амалия. – Прежде чем он найдет, кто и за что убил Колозина, мое имя вываляют в грязи, и не раз, – добавила она задумчиво.
– Ну, нет! – вырвалось у доктора.
– Как только станет известно, что Колозина убили в моем саду… Ну хорошо, в саду Меркуловых, начнется бог весть что, – жалобно промолвила Амалия и посмотрела Волину прямо в душу своими поразительными золотыми глазами.
– Я думал, – осторожно заметил доктор, – что такая женщина, как вы, не станет дорожить мнением глупцов, которые зовутся обществом.
Тут у баронессы Корф, которая, если говорить начистоту, ничуть не обманывалась относительно своих достоинств, возникло скверное ощущение, что молодой земский доктор ее раскусил. И вообще, хотя он производил впечатление человека, которого не интересует ничего, кроме его работы, именно он, основываясь на довольно-таки шатких предположениях, нашел место гибели Колозина, в то время как сама она почти каждый день ходила неподалеку и ничего не заметила.
Но тут Амалия увидела, как Волин смотрит на нее, и мысли ее приняли совершенно иной оборот.
«Господи, ну почему мне поручили завлечь этого зануду Бэрли, а не кого-нибудь поинтереснее, посимпатичнее… и поумнее, если уж на то пошло!»
– Если вы опасаетесь нескромности с моей стороны, – добавил Георгий Арсеньевич, – то я могу пообещать, что никому не скажу ни слова о том, что я узнал.
– Ну как это, никому не сказать ни слова, – протянула Амалия и как бы невзначай коснулась руки доктора, – уж господину Ломову определенно придется все рассказать…
– К черту господина Ломова! – пылко объявил Волин и, притянув к себе Амалию, поцеловал ее.
Так мистер Бэрли получил отставку еще до того, как добился благосклонности баронессы Корф, а Георгий Арсеньевич задержался в доме до самого утра, причем общество Амалии заставило его настолько забыться, что он почти не обратил внимания на пожар у Селивановых.
